—Рэйч! — окликнул  меня  Дженкс, и  детишки,  сидевшие перед  ним, взлетели   и влились  в стайку, играющую в  луче. — Я для тебя нашел пароль. Румпельштильцхен подойдет?

   Я даже  не  дала себе труд это записать  в блокноте,   лежащем   на  пыльной  полке — только  подняла  брови в  сторону  Дженкса,  а он    рассмеялся. С самого  возвращения от мамы с ящиком инструментов я пыталась придумать пароль —  пока без малейшего успеха.

—Я  бы  предложила  сокращение,— сказала Айви. —  Такое, которого  в словаре  нет.  Или  твое  полное  имя  задом  наперед? — Она,  внимательно  глядя  на  меня,   тщательно   выговорила: — Нагроманаирамлечйэр.

То, что и она, и Дженкс первым делом придумали одно и то же, убедило меня в правоте Миниаса: словами задом наперед лучше не пользоваться.

—Нет, — опередила я Дженкса. — Миниас предостерег. Он сказал, что так слишком легко пробежать слова из словаря и найти твой пароль. Ни цифр, ни пробелов, ни настоящих слов, и ни в коем случае ничего осмысленного задом наперед.

Зачерпнув еще гвоздей, я потянулась к верхнему краю панели.

Айви отступила, минуту посмотрела на меня, потом осторожно обошла и убрала инструменты. Я чувствовала на себе ее внимание, забивая гвоздики по линии, чувствовала, что она рядом, но не испытывала неловкости. В конце концов полдень сейчас или что? К тешу же наверняка Айви насчет жажды крови уже червячка заморила со Стриж. Ага, а меня это волнует?— спро­сила я себя, ударяя по гвоздю с излишней, пожалуй, силой. А вот ни капельки. Ну ни чуть-чуть.

Но воспоминание о зубах Айви на моей шее само всплыло из подсознания.

На старом демонском шраме чуть закололо кожу, и я остановилась, просто погрузившись в ощущение, согревающее от поверхности кожи и вглубь, и я пыталась понять, родилось ли оно из моих мыслей и феромонов Айви, или же из моего жела­ния ей счастья. Да и какая разница?

Дженкс слетел с подоконника и перепорхнул на каминную полку, сдув крыльями пыль там, где приземлился.

—   А если по-латыни чего-нибудь? — спросил он, подходя к моему списку и вглядываясь в строчки. — «Отпадная ведьма», скажем, или «По-царски помешанная».

—   Rapt us regaliter? — спросила я, решив про себя, что очень уж оно похоже на Румпельштильцхена. — Латынь они все знают. Пожалуй, это включается в понятие «слова из словаря».

Дженкс с хитрым видом поглядел на Айви, которая как раз отложила дрель:

—А не попробовать ли паролем Яогв? Это значит: «Я очень глупая ведьма»... или вот: Ннпконпсив. Потрясающее имя.

Айви встряхнула, расправляя строительный мешок для мусора, и запихнула туда свою бумажную шляпу.

—А это что значит?

—«Никогда,  ни при  каких  обстоятельствах  не  придумаю себе имя вызова».

Я сжала губы и забила очередной гвоздь.

 Айви усмехнулась и отпила воды из поставленной на подоконник бутылки:

—Пожалуй, назвать ее надо Фарш, потому что будет так себя вести — окажется в жестяном костюме.

Вот тут меня достало, и я повернулась, слегка помахивая молотком — этак с угрозой.

—А знаете что? — спросила я. — А вот можете заткнуться оба. И заткнуться можете прямо сейчас.

Айви нахмурилась, завинчивая бутылку с водой:

—Я даже не знаю, зачем ты это делаешь.

—Айви... — начала я, потому что все это мне уже надоело.

— Напрашиваешься на беду, — сказала она, ставя пустую бутылку на подоконник.

Дженкс стоял на моем списке, гладя вниз, руки на бедрах.

—   Делает, чтобы нервы себе пощекотать, — сказал он, ду­мая о чем-то другом.

—   Неправда! — возмутилась я.

Они переглянулись, посмотрели на меня с недоверием.

—   Правда, правда, — сказал Дженкс как о чем-то маловаж­ном. — Из «Технического описания Рэйчел»: подходит вплот­ную к краю смерти, но не переступает. — Он улыбнулся и про­тянул нежно: — И во-от за это мы тебя и  лю- юби-им...

—   Заткнись, — буркнула я, поворачиваясь к нему спиной и продолжая стучать молотком. — Я это делаю,  чтобы  Миниас не выскакивал тут как поплавок из воды всякий раз, когда захочет убрать свою метку. — Я потянулась за гвоздями через солнечный луч — Тебе нравится, когда Миниас вот так выле­зает?

Не сводя глаз с кучкующихся на подоконнике детишек, Дженкс пожал плечами:

—   Я не против того, что ты делаешь, я только насчет причи­ны с тобой не согласился.

—   Причину я тебе только что сказала. — Я нервно заправи­ла за ухо выбившуюся прядь. — И вообще, если не хочешь по­могать мне выбрать пароль, так и не надо. Я сама справлюсь.

Айви и Дженкс вопросительно переглянулись — будто я вправду не могу этого сделать сама, и у меня кровяное давле­ние дало свечку.

—Па! — раздался высокий отчаянный голосок пиксеныша в

глубоком горе. — Па, мне Джариат и Джумок крылья склеили!

Злость моя сразу куда-то делась, я в удивлении обернулась к окну. Четыре серых полоски брызнули прочь из гостиной. Из кухни донесся металлический грохот, и мне стало интересно, что же это рухнуло на пол. Дженкс застыл, и на лице его смешался страх перед тем, что будет, когда узнает Маталина, и сму­щение, что он слишком надолго от них отвернулся и они успе­ли кому-то крылья склеить.

Но тут же он опомнился и взмыл в воздух. Бросившись к полке, он бьющегося в слезах ребенка сунул под мышку и взлетел вслед за остальными. Весь клан закрутился водоворотом шелка и смятения.

—  Джариатджекджунисджумок! — крикнул Дженкс из кухни, и все исчезло — осталась лишь мерцающая пыльца и эхо их голосов у меня в голове.

—  Черт! — произнесла Айви в наступившей тишине, потом тихо засмеялась: она взяла в руки клей и рассмотрела этикетку. Когда она перебросила тюбик мне, я подумала: «Водорастворимый», и положила в ящик. Сама я улыбнулась печально, и хотя я надеялась, что крылья детенышу расклеят, но, кажется, вот оно — мое имя вызова. Джариатджекджунисджумок. Бели я его когда-нибудь забуду, мне достаточно будет спросить лю­бого из пикси, которому шкуру ободрали на спине за то, что склеил братцу крылья.

—  Да ладно, — сказала Айви, наклонившись к портативному приемнику и щелкнув выключателем. — Слышала последне­го Такату?

—  Ага. — Обрадовавшись уходу пикси, я прихватила еще гвоздей под мелодию упомянутой песни. — С нетерпением жду зимнего солнцестояния. Как ты думаешь, он наймет нас снова в охрану?

—  Ох как надеюсь.

Она включила, чтобы спеть припев: негромко, но чисто. Только я забила последний гвоздь в ряду, как Айви поставила на место последнюю панель, и я тут же прихватила углы. Нам отлично вместе работалось — как всегда бывало.

И смех пикси из сада подтвердил, что все хорошо. Я с облегчением сделала глубокий вдох, почувствовала отчетливый запах свежей древесины и теплоизоляции. И день был светлый — вол-на жары наконец-то спала. Дженкс возился с детьми, как счаст­ливый папа. У нас с Айви все возвращается к норме. И она поет. Трудно было бы придумать что-нибудь намного лучше.

Я не смогла сдержать мечтательной улыбки, услышав, что она поет слова стиха, которого мне слышать не полагалось. Это вампирская дорожка, которую вложил в свою музыку Таката, нечто особенное, что слышно только неживым да их наследни­кам. Ну, еще у Трента есть пара заговоренных наушников, которые дают ему такую возможность, но это не считается. Он мне тоже предложил такую пару, но я отказалась, не раздумы­вая, потому что понимала, что будет прилагаться к такому «по­дарку». И все-таки сейчас, слушая Айви, которая подпевала голосу Такаты, одновременно хриплому и певучему, я пожале­ла, что таких наушников у меня нет. В тот единственный раз, когда я слышала эту дорожку на наушниках Трента, измучен­ный и чистый голос женщины был невероятно хорош.

Айви взяла метлу и начала подметать. Я закончила горизонтальный ряд гвоздей, нагнулась за последними и начала сле­дующий вертикальный ряд. Пытаясь разобрать, что поет Айви, я промахнулась по гвоздю, хорошо пристукнув себя по боль­шому пальцу, дернулась и вскрикнула от пронзившей меня боли. Палец оказался во рту чуть ли не до того, как я поняла, что сделала.