Увидев, что я кивнула, Гленн застегнул мешок и задвинул ящик. Так он поступил со всеми выдвинутыми, возвращаясь к Ванессе. Не совсем понимая, зачем он хотел мне все это пока­зать, я шла за ним.

Дженкс вер нулся бесшумно, без стрекота крыльев, и я улыб­нулась ему сочувственно.

—  Ты Айви не говори, что меня вывернуло, — попросил он, и я кивнула. — Все они пахнут одним и тем же, — сказал он, и я почувствовала, как он взялся за мое ухо для равновесия, стоя как можно ближе к моей надушенной шее.

—  Бог ты мой, Дженкс, да для меня они и выглядят одина­ково.

Но вряд ли он оценил мою попытку сострить. Гленн замедлил шаги, остановился. Мы смотрели на сек­ретаршу мистера Рея.

—Эти три женщины — самоубийцы, — сказал он. — Пер­вая погибла, сама себе нанеся травмы — как с виду погибла и секретарша мистер Рея. Но я думаю, она была убита, а потом обработана для имитации самоубийства.

Я посмотрела на него, гадая, не мерещатся ли ему призраки ^в тумане. Он, увидев мое сомнение, пригладил рукой курчавые короткие волосы.

—Посмотрите на вот это, — сказал он, наклоняясь над Ва­нессой и приподнимая безжизненную руку. — Видите? — Его темные пальцы резко выделялись на побледневшей коже мертвой. — Очень похоже на синяки от наручников. Мягких наруч­ников, но все же. Их нет на женщине, которая добралась до больницы живой, а я знаю, что им пришлось ее связать.

О'кей, это уже меня заинтересовало. Может, Ванесса уча­ствовала в какой-то сексуальной игре и слишком далеко заш­ла? Наклонившись вперед, я согласилась, что красная кольце­вая полоска могла остаться от пут, но внимание мое привлекли ее ногти. Маникюр на них был сделан профессионально, но кончики расколоты и зазубрены. Женщина, задумавшись о са­моубийстве, не выбросит кучу баксов на ногти, чтобы перед тем, как покончить счеты с жизнью, их подрать как следует.

—Где ее нашли? — спросила я тихо.

Гленн услышал интерес в моем голосе и усмехнулся мне, хотя тут же его лицо стало совершенно серьезным.

—В Низинах, под каким-то причалом. Группа туристов за­метила ее раньше, чем она успела остыть.

Дженкс, не желая оставаться в стороне, взлетел с моего пле­ча и повис над женщиной.

—От нее пахнет вервольфом, — объявил он. — И рыбой. И какой-то спиртовой растиркой.

Гленн полностью снял простыню, в которую она была завернута вместо мешка.

—    На лодыжках тоже следы сдавливания.

Я наморщила лоб:

—    Значит, ее удерживали против ее воли, а потом убили? Дженкс затрещал крылышками:

—    У нее в зубах обрывок лейкопластыря.

Гленн как раз набрал воздуху, собираясь мне ответить, и ахнул:

—Ты шутишь?

Со звоном в ушах от адреналина, с легким головокружени­ем я наклонилась посмотреть. Гленн достал из кармана фона­рик и жестом попросил меня открыть женщине рот.

—   Меня этому не учили, — возразила я, очень осторожно беря ее за челюсть. — И яне буду тыкать в нее ножом.

—   Это хорошо. — Он направил свет ей в зубы. — У меня нет на это полномочий.

Скрипнули двустворчатые двери, и я подняла голову. Дженкс выругался, я отпустила челюсть Ванессы и чуть не стукнула Дженкса, взмахнув рукой в повороте. Напряжение сменилось страхом, как только я узнала Денона, моего бывшего началь­ника из ОВ. Он гордо стоял посреди зала, как монарх царства мертвецов.

—У вас нет права даже на нее смотреть, — сказал он, и его медово-гладкий голос заплескался у моего позвоночника, как вода в камешках. — Чисто внутриземельское дело.

Да будь ты проклят до самого Поворота, — подумала я, глу­ша страх. Он мне больше не начальник, он мне никто. Но сей­час я была слишком глубоко под землей, чтобы подключиться к линии, и мне это не нравилось.

Низкородный живой вампир улыбнулся, показывая чело­веческие зубы, блестяще-белые на красивой-красивой коже цвета красного дерева. Айсмен стоял у него за спиной со вторым, живым вампиром, на этот раз высокородным, судя по малень­ким, но острым клыкам. С ними вошел запах бургеров и жаре­ной картошки. Похоже, полтинник Гленна купил ему меньше времени, чем он рассчитывал.

Дженкс взлетел с гудением крыльев.

—Смотри-ка, что котяра притащил и на пол выблевал! — проворчал он. — По запаху это вроде когда-то что-то было, но теперь даже не скажешь что. Рэйч, может, это гнилые крыси­ные яйца?

Денон не обратил на него внимания — он вообще в упор не видел тех, кого считал недостойным замечать, — но я уловила подергивание его глаза, хотя он и продолжал улыбаться, пыта­ясь подавить меня одним своим присутствием.

Гленн щелчком выключил фонарик, убрал его, играя желва­ками на скулах, но без малейшего раскаяния. Денона не было смысла бояться — никогда не было, тем более сейчас. Но права у меня отобрали наверняка из-за его происков, и меня это злило.

С отработанной ловкостью крупный и мускулистый Денон подошел на кошачьих лапах. В строгом смысле слова он был гул ем — грубое название для Человека, укушенного неживым и намеренно зараженного достаточным количеством слюны, что­бы произошло частичное превращение. В то время как высо­кородные живые вампиры вроде Айви в этом статусе рождают­ся, и им завидуют из-за того, что они частично обладают силой неживых без недостатков этого состояния, низкородный вампир всего на шаг ушел от простого источника крови и вечно пресмыкается перед тем, кто обещал ему бессмертие.

Денон здорово поработал над увеличением своей челове­ческой силы, но хотя бицепсы у него рвали тенниску, а на бед­рах так и выпирали накачанные мускулы, все равно он недотя­гивал до собратьев — и не дотянет, пока не умрет по-настояще­му и не превратится в нежить. А превратится он или нет — за­висит целиком и полностью от его «спонсора»: даст он себе труд закончить эту работу и не забудет ли про нее вообще. После того, как из-за Денона вместе со мной из ОВ ушла Айви, шансы на превращение у него весьма хилые. Мастер Денона в упор не видит, и Денон это знает и потому непредсказуем и опасен в своих стараниях любой ценой восстановить благоволение мас­тера. Тот факт, что он работает в утренние смены, о многом говорит.

Денон оставался красивым, но потерял лишенный возрас­та вид, который бывает у того, кто питается от неживых. Но они на нем, наверное, продолжали питаться. Когда-то он ко­мандовал целым этажом оперативников, но вот уже второй раз после своего ухода я вижу его на полевой работе.

—   Как там твоя машина поживает, Морган? — с издевкой спросил красивый голос, и я ощетинилась.

—   Спасибо, хорошо.

Меня переполняла злость, вытесняя усталость и оглупляя. Двое местных работников потихоньку выскользнули за дверь, я услышала их негромкий разговор и металлические щелчки подгоняемой каталки.

Денон оторвал взгляд угольно-черных глаз от мертвой секретарши.

—   Пришли своей работой полюбоваться? — спросил он насмешливо, и Дженкс озарил нас вспышкой света.

—   Уберись от трупа, Дженкс, — буркнула я, выходя из-за ящика, чтобы иметь место для движений. — Ты ее всю пыль­цой посыпал.

Денон ухмыльнулся, пряча свои человеческого размера зубы, будто стеснялся их — и правильно стеснялся.

—Ты хочешь сказать, что это не суицид? — спросила я, видя случай его разозлить. — Ты говоришь, что я виновна в ее убий­стве? Я тебя по судам затаскаю до следующего Поворота.

Одним плавным движением Гленн накрыл Ванессу просты­ней. Он еще ничего не сказал, и это было потрясающе, потому что года не прошло с тех пор, как он вообще не оказывал вам­пирам никакого уважения. Подколки лучше предоставить тому, кто после них еще и выжить может.

—Факты говорят сами за себя. — Денон шагнул вперед, оттесняя Гленна и Дженкса. — Я передаю ее ближайшим род­ственникам для кремации.

Черт бы побрал все отсюда и до Поворота, через несколько часов ничего не останется — даже бумажных документов и ком­пьютерных файлов. Вот почему все это делается в такой идиот­ски ранний час. Когда народ выйдет на работу, все будет кон­чено. Прищурившись, я заставила себя засмеяться, и мне са­мой звук этого смеха не понравился.