—Привет, Квен! Это мне? — спросил он, когда детишки со смехом разлетелись.

Эльф кивнул, и я подбоченилась, ушам своим не веря.

—    Меня опять хотят кинуть? — спросила я возмущенно.

—    Мистер Каламак не собирается платить за свой арест.

—    А за то, что он до сих пор еще дышит?

Тут Квен утратил свой праведный гнев, усмехнулся, поти­рая рукой подбородок, и качнулся на каблуках.

—    А наглости тебе не занимать, Морган.

—    Потому и жива, — буркнула я мрачно и вздрогнула, когда увидела Рекс у подножья лестницы на колокольню. Она смот­рела на меня, не мигая. Брр, жуткая кошка.

—    Ну-ну. — Он задумался, глядя сквозь меня, потом опом­нился. — Дженкс, я привез твои документы. — Он протянул Дженксу конверт и снова помедлил в нерешительности. Понят­но было, почему — конверт был втрое тяжелее Дженкса, если в нем была унция.

—Отдай его Рэйч, — сказал пикси, и я с наглой улыбкой протянула руку. — У Айви есть сейф, туда мы и положим.

Квен мрачно передал мне конверт и я его открыла, полная любопытства. Денег там не было. Там была купчая. С нашим адресом. И именем Дженкса.

—Ты купил церковь? — спросила я, запинаясь, и пикси прянул с моего плеча, светясь в буквальном смысле этого сло­ва. — Дженкс, ты купил нашу церковь?

Дженкс осклабился, и пыльца полетела с него чистым се­ребром.

—Ага, — гордо сказал он, — После того, как Пискари пы­тался нас выселить, я не могу рисковать, чтобы вы, две бабы-переростка, проиграли ее в покер или еще как-нибудь.

Я  таращилась на документ. Дженкс — владелец нашей церкви?

— А где ты деньги взял?

С дуновением вампирского ладана Айви оказалась рядом со мной. Вытащила бумагу из моих ослабевших пальцев и вы­таращила глаза.

Квен переступил с ноги на ногу, тихо скрипнув ботинками.

—    Всего хорошего, Дженкс, — сказал он. — Работать с то­бой было весьма поучительно.

—    Стоп, а ну-ка погоди, — потребовала я. — Где ты взял деньги?

Дженкс осклабился:

—Рэйч, квартплата первого числа каждого месяца. Не вто­рого, не третьего, не в первую пятницу — ровно первого числа. И надеюсь, что переосвящение церкви вы тоже оплатите.

Квен беззвучно сошел со ступеней. По дорожке шла Кери, и эти двое обменялись настороженными и осторожными сло­вами. У нее в руках была накрытая тарелка — пирог, наверное. Она оглянулась, поднимаясь по ступеням, и я посторонилась, давая ей дорогу. Но Айви была настолько поражена, что не дви­нулась с места.

—Ты мне перебил цену? — крикнула Айви, и Кери про­скользнула между нами двумя в святилище, Рекс вилась у ее ног. — Так это против тебя я играла? Я думала, это моя мать!

Щелчок дверцы у машины Квена был заглушён шумом дож­дя, но Дженкс мне так пока и не ответил. Квен глянул на меня поверх своей машины, потом сёл и уехал.

—   Пикси, черт тебя побери! — крикнула я. — Отвечай, за­раза! Где ты взял деньги?

—   Я... ну, мы с Квеном одну работу провернули.

Гул мужских голосов Кизл и Дэвида стал сильнее, и я зак­рыла дверь, оставив на улице сырую ночь. Дженкс сказал «ра­боту» а не «задание». Разница.

—Что за работа? — спросила я настороженно.

Если пикси может летать с виноватым видом, то именно это сделал Дженкс.

—Да ничего особенного, — сказал он, мелькнул мимо нас с Айви и влетел в святилище. — Ничего такого, что все равно не произошло бы.

Я прищурилась, пошла за ним к гостям, по дороге положив колпак Кери на пианино. Айви шла вплотную за мной.

—Так что ты сделал, Дженкс?

—Только то, что все равно бы случилось, — жалобно захны­кал Дженкс, рассыпая на бильярдный стол зеленые искры. — Мне нравится жить там, где я живу, — сказал он, вставая за бо­ковой лузой в позу Питера Пэна. — А у вас двоих мозги с таким вывертом, что вам доверять судьбу моей семьи нельзя. Вот спро­сите прямо тут кого хотите — все со мной согласятся!

Айви возмущенно фыркнула и повернулась к нему спиной, но видно было: она рада, что новый домовладелец — не ее ма­тушка.

—Дженкс, что ты сделал? — спросила я настойчиво.

Глаза у Айви сузились от внезапного озарения. С быстро­той, которую я сочла бы невероятной, если бы не видела сама, она схватила кий и хрястнула им по столу в дюймах от Дженкса. Пикси взлетел, едва не врезавшись в потолок.

—Ах ты жук навозный! — крикнула она, и Кери, подхватив Кизли и пирог, направилась в кухню. — В газете сказано, что Трента выпустили!

—Что?! — Я в возмущении посмотрела на парящего под потолком Дженкса.

Кизли остановился на миг в коридоре и пошел дальше. Дэ­вид уронил голову на руки — боюсь, он старался не засмеяться.

—Отпечаток пальца, который остался от Бретга, утерян, — сказала Айви и хлестнула кием по балке — Дженкс перелетел на другую. — Обвинения сняты. Кретин ты, пикси! Он же Бретта убил. Она его взяла, а ты помог Квену его вытащить?

—Ну-у-у,— заворчал он, перелетая мне на плечо в поисках защиты, — я должен был что-то сделать, чтобы спасти твою гладкую шкурку, Рэйчел. Трент вот-вот-вот готов был тебя убрать. — Он повысил голос в горячности:— Арестовать его на его собственной свадьбе — это был идиотизм, и ты это знаешь,

Рэйчел!

Моя злость испарилась, когда я вспомнила выражение лица Трента в момент щелчка наручников. Черт побери, как это было приятно!

—Ладно, здесь я с тобой соглашусь, — ответила я, пытаясь разглядеть его у себя на плече. — Но зато как это было здорово! Видел ты морду Элласбет в этот миг!

Дженкс засмеялся, сложился пополам.

—Ты бы видела ее папочку. Бог ты мой, он был огорчен сильнее, чем папаша-пикси с восемью выводками дочек!

Айви положила кий на стол и успокоилась.

—А я этого не помню, — сказала она тихо.

Ее провалы в памяти мне не нравились, и я, пытаясь не вспоминать, что у меня тоже куски той недели куда-то выпали, посмотрела на вернувшихся Кери и Кизли — пирог практически пылал от свечей, которые они в него воткнули.

Я не могла продолжать злиться, когда они все запели «с днем рождения», и снова навернулись слезы — оттого, что в моей жизни столько народу, который меня любит настолько, что готов притворяться, будто все хорошо, когда это не так. Кери постави­ла пирог на кофейный столик, и я только на миг задумалась о своем желании. Оно было всегда одно и то же с тех пор, как по­гиб мой отец. Закрыв глаза от дыма, я задула свечи. Глаза жгло, и я их вытерла, и никто ничего не сказал, все только дружно захло­пали и принялись выспрашивать, что я загадала.

Взяв большой нож, я стала резать пирог, раскладывая идеальные треугольные куски на бумажные тарелки с рисунком из весенних цветов. Разговор стал громче, а мечущиеся повсюду детишки Дженкса создавали атмосферу сумасшедшего дома. Айви взяла тарелку, не глядя на меня, и я, увидев, что она пос­ледняя, села напротив нее.

Дэвид следом за Кери и кошкой пошел к пианино, где эльфийка заиграла какую-то сложную мелодию, наверняка стар­ше Конституции. Кизли пытался занять малолетних пикси, отгоняя их от глазури — развлекал их зрелищем морщин, кото­рые исчезали, когда он надувал Щеки. А я сидела, держа тарел­ку с пирогом на коленях» совершенно несчастная без всякой причины. Без реальной причины.

Жуткое чувство потери, испытанное в конференц-зале ФВБ, возникло ниоткуда, появилось из напоминания о смерти Кис-тена. Я думала тогда, что Айви и Дженкс тоже погибли. Мне ка­залось, что меня лишили всех самых мне дорогих. И тогда я на все плюнула и взяла на себя вред демонского проклятия — я ду­мала, что мне нечего терять. От этого у меня очень быстро от­крылись глаза. Либо я эмоциональная слабачка и должна на­учиться справляться с возможностью потерять всех, кого люб­лю, и не рухнуть, либо — и это пугало меня больше всего — я должна примириться с собой и принять, что мой черно-белый взгляд на демонские проклятия стал совсем не таким черным и не таким белым.

И было у меня мрачное чувство, что верен второй вариант. Я катилась вниз. Соблазн демонской магии и власти слишком силен, чтобы его победить. Но черт побери, если девушка сра­жается с демонами и злыми эльфами, на стороне которых сила мировой экономики, как ей остаться беленькой?