Крылья Дженкса загудели тоном ниже, он опустился на каминную полку.

—Он звонил. Когда ты заснула. Сказал, что заляжет на дно — так меньше шансов, что кто-нибудь наедет на тебя, чтобы добраться до него. А тебе нужно было поспать, — сказал он с ка­ким-то непонятным облегчением. — К тому же Пискари мог посчитать, что фокус не стоит тебя и Кистена вместе.

Лицо его осунулось, крылья вертелись, будто он ре мог удержать их неподвижно.

Порыв мчаться в квартиру Ника сменился у меня общим беспокойством, и я сосредоточилась на Дженксе, который переминался с ноги на ногу на камине. Кистей залег на дно и не сказал мне?

—Он звонил еще до заката? — спросила я. Мне не хотелось чувствовать себя виноватой, что я здесь застряла и тем вынудила его выйти на свет. Дженкс пожал плечами, и я буркнула: — А чего ты меня не разбудил?

Он потянулся счистить сажу с крыльев, как миниатюрный кот. С явным огорчением он сказал:

—   Тебе нужно было поспать. А что Кистей залег на дно — так лучше для всех.

—   Да? — мрачно переспросила я. — Если не будет осторожен, он там навсегда останется.

Продолжая хмуриться, я пошла в кухню кофе выпить. Залег на дно? В чем, простите? В полотенце да улыбке? И какого это черта стала я жить по человеческий часам?

Дженкс взмыл в воздух, следуя за мной.

—   Рэйчел, Кистей прав. Да и я не хотел бы, чтобы ты там была, когда Кистена найдет тот, кому Пискари его отдал.

     —Почему? Потому что я могу спасти его шкуру? — воскликнула я, разозлившись, стоя на солнце и выбрасывая вчерашний кофе. Еще одно болезненное воспоминание, что Айви нет—они никогда не оставила бы невытряхнутый кофе в сетке. Болела рука, и я держалась за нее, полоща кофейник под краном.

—Черт побери все, Дженкс! Когда тебя отдают вампиру на смерть в знак благодарности — это мерзкое извращение! Особенно если обреченный на смерть считает это приемлемым. Пискари — зверь! Ты думаешь, мне нравится, что он — моя единственная защита? Думаешь, мне хочется отдавать ему фокус? Да если бы я думала, что он не спрячет его, а как-то по-иному поступит, не отдала бы ни за что. Но я не дам Кистену умереть.

Дженкс опустил крылья, сев на подоконник рядом с рыбкой. Солнце просвечивало в его крыльях, зайчиками играя у меня на руках. Чувствуя себе идиоткой из-за этой моей вспыш­ки, я налила в кофейник воды, вытерла его насухо полотенцем для рук.

—   Извини, — сказала я. Выходило так, что этот зверь — мой лучший шанс прожить достаточно долго. Как я дошла до такого? В расстройстве чувств я отодвинула кофейник — перехоте­лось мне кофе пить. — Кистей меня идиоткой посчитает, что заснула, — добавила я ворчливо.

—   Он знал, что ты вымоталась. — Лоб Дженкса был в складках, и говорил он почти сердито. — Ты за него не волнуйся. Наверняка у Кистена есть планы, про которые ты даже не зна­ешь. — Дженкс поднялся в воздух и встряхнулся, отправляя последние крупицы сажи в раковину. — А вот у меня есть ново-сти такие, что ты сейчас штаны обмочишь.

Меня не интересовали сплетни, которые он нарыл. Я потирала больную руку и пыталась вспомнить, куда задевала сумку. Надо поговорить с Кистеном. Черт возьми, так нечестно. Уд­рал, как старый кот, чтобы забиться в глушь и умереть. Вот это и было самое страшное — что он согласился на собственную смерть. Чтобы с ним обошлись как с вещью.

—Ты послушай, — сказал Дженкс с деланным энтузиазмом, возникая передо мной. — Не поверишь, кто сегодня ут­ром звонил.

Забавное было у меня ощущение посреди моей залитой сол­нцем кухни: Дженкс висит рядом со мной — даже слишком ря­дом, а я пытаюсь вспомнить, куда дела сумку. Рука поползла к шее, я усилием воли ее опустила. Какое-то очень непонятное ощущение — будто к пальцу нитка привязана. В этом смятении чувств я посмотрела на Дженкса:

—  Кистен не берет трубку. Где он?

—    Тинкины сиськи, Рэйч! — воскликнул он, треща крыль­ями. — Отстань ты от него! Дай мужчине быть мужчиной. И вообще, если ты к нему поедешь, его намного быстрее найдут.

Я устало привалилась к раковине — да, правда. Мою маши­ну отлично знают, а я не могла лезть в автобус и рисковать, что меня на полдороге высадят. Плюнув на поиски сумки, я пошла I в туалет, чувствуя, как нарастает слабая сперва нужда.

—    Но ты уверен, что у него все в порядке? — спросила я, потирая руку через Дженксову рубашку. В последний раз я сплю на кресле Айви. Оно жестче, чем кажется с виду.

—    Поверь мне. — Дженкс летел за мной с тихим, почти не­слышным гулом. — Ехать сейчас к нему — не поможет. Только хуже будет. Оставь, Рэйчел.

Это был превосходный совет — хотя совсем не из тех, кото­рым я хотела бы следовать, — и я мрачно уставилась на Дженк-са, стоящего на крышке стиральной машины с расставленны­ми ногами и руками на бедрах. Мне нужно было в туалет, но он стоял недвижимо.

—    Ты не возражаешь? — спросила я, и он сел, перестав ма­хать крыльями.

Я не могла заставить его уйти, а при нем садиться на унитаз не собиралась и потому взялась за зубную щетку. Во рту будто гнилое сено побывало, и я добавила на щетку еще мятной пасты.

—Но ты знаешь, где он? — спросила я прокурорским то­ном, наклоняясь над умывальником и сверкая идеальными зу­бами. Дженкс покраснел, а я сказала: — Он ушел без одежды? Пошел к какой-нибудь подружке? Такой, у которой нет связей с Пискари?

Дженкс ничего не ответил, стараясь не смотреть мне в глаза — и вид у него был по-настоящему виноватый. Я знала, что у Кисте-на есть кто-то, у кого он кровь посасывает, и тот факт, что этот Донор мог сознательно пойти против Пискари, когда дело дой­дет до худшего, наполнял меня виноватым облегчением. Кро­ме того, эта вампирочка наверняка покруче меня в рукопаш­ной драке — если она его не выдаст. А если выдаст, я ее убью нафиг, —подумала я в приступе страха и помолилась про себя, чтобы мне не пришлось это делать.

—Ты долго еще будешь прихорашиваться? — спросил Дженкс, и я сделала многозначительное лицо:

—Тем быштрее, шем быштшее ты выйдешь, — сказала я сквозь забившую рот пену. Меня злило, что Дженкс знает, где Кистен, а я нет. Если бы я на него как следует нажала, он бы раскололся. Быть может, даже поехал бы со мной, чтобы подстраховать, когда плохие парни рванули бы за мной в укрытие Кистена.

Блин с дерьмом, не люблю я быть такой беспомощной! Крылья Дженкса слились в круг.

—Так вот, звонил Гленн, — сказал он таким тоном, будто это была большая честь.

Да и хрен бы с ним.

—М-м? — спросила я со щеткой во рту.

Волосы у меня рассыпались по плечам, я нахмурилась и орудовала щеткой. Косу работы Дженксовых детей обычно надо было разбирать, но эта просто рассыпалась совсем. Зацепив щеткой губу изнутри, я вздрогнула. Наклонившись над раковиной и сплюнув, я увидела в слюне розовое.

—   И чего Гленн хочет? — спросила я, наклоняясь к зеркалу и отворачивая нижнюю губу. На ней была красная полоска. Что же я с ней сделала?— Еще томатного соуса?

—   Он получил ордер, — сказал Дженкс, летая так близко, что мне пришлось отодвинуться, чтобы он в глазах не двоился. — Или скоро получит.

О как. Это уже интересно.

—На кого? — Я сплюнула. Крови, слава Богу, больше не было.

Дженкс широко улыбался: 

—На Трента.

Тут я дернулась:

—Как? — вскричала я. — На Трента? Получилось? У  Гленна есть ордер? Что же ты молчал!

С Дженкса посыпалась серебристая пыльца, и он повернулся к стиральной машине.

—Он на словах получил «добро», и сейчас едет в центральное управление ФВБ в Детройте за оригиналом документа. Вот почему я дал тебе спать. Он не хочет, чтобы ты что бы то ни было делала, пока у него не будет ордера на руках. Еще пара часов. Тебе нужна помощь на кухне?

—   Твою мать! — выдохнула я, чувствуя, как зачастил пульс. Посмотрела, в чем одета, потом глянула в сторону душа, расстегивая пуговицу. Надо помыться. Здорово-то как!

—   А все ты, — сказал Дженкс, лучась гордостью. — С твоей подачи Трент сознался в убийствах, а Гленн получил разрешение еще раз глянуть на тело Бретта. Он снял отпечаток пальца с когтя Бретта до того, как ему вернули человеческий облик и его уничтожили. И совпало с тем, который получили от Трента, когда ты его сцапала в прошлом году,