– С тобой все в порядке? – спросила Сэлэтрель.

Она смотрела на него, но продолжала поглядывать на падд в руке.

– А разве эта штука не для этого? – спросил он в ответ.

Сэлэтрель не ответила.

– Что она делает? – упорствовал Кирк. – Показывает мои жизненные функции? Дает тебе знать, если я вот-вот собираюсь что-то припомнить?

– Это медицинский монитор, – сказала Сэлэтрель.

Кирк внимательно изучал ее взглядом, зная, что она от него что-то скрывает.

– Еще раз, как меня зовут? – спросил он, проверяя ее.

Сэлэтрель приподняла падд:

– Он говорит мне, что ты уже знаешь ответ.

– Яр, – произнес Кирк. – Прекрасное и почетное человеческое имя.

Это то, что Сэлэтрель ему сказала.

– Яр, – повторила Сэлэтрель. Как будто в инопланетном имени содержались для нее и честь, и значение.

Кирк улыбнулся, не убежденный, что оно содержит значение для него самого.

– Оно мне все больше нравится.

Сэлэтрель проверила падд. Кирк увидел, что она тоже не убеждена. Он мог понять, почему она хочет вести за ним медицинское наблюдение. Но в чем она находит необходимость использовать его как детектор лжи?

– Возможно, нам следует вернуться на голопалубу, – сказала Сэлэтрель, нахмуренно глядя на падд.

– Нет, – произнес Кирк. Ему не нужно было больше лечения. Сэлэтрель продолжала показывать ему сцены из прошлого, пытаясь спровоцировать возвращение памяти. Некоторые он уже видел столько раз, что они стали казаться знакомыми.

Его жена-ромуланка, Калинара. С ней его дети, Лора и Траналак. Корабль колонистов, на котором они были, «Коготь Мира».

Он начинал осознавать себя в той жизни. Начинал ли?

Действительно ли он командовал колониальным кораблем?

Был исследователем на палубе звездолета? Потерял жену из-за этого зверя? Был свидетелем того, как ребенок – его ребенок – был зарезан этим клингонским ублюдком, который…

Кирк задохнулся и прижал руки к вискам.

Нет, не ребенок – дети. И это был не клингон, это был этот монстр Пикард, который прирезал их. Не так ли?

– Я найду его, – сказал он.

Сэлэтрель посмотрела на него с жалостью, но она уже убрала свой медицинский падд.

Кирк протянул руку, слегка проведя по гладкой коже ее шеи.

– Ты знала мою жену? Калинару?

– Да.

– А она бы не была против?

– Чего?

Кирк притянул ее к себе. Поцеловал. Почувствовал, как она застыла на мгновение, как актер, захваченный врасплох без реплик, затем растаяла в его объятиях, возвращая поцелуй.

– Да, – сказала она ему в щеку. – Я так думаю.

Кирк отпустил ее и отступил назад.

– Как и я.

Коммуникатор Сэлэтрели чирикнул. Мостик проинформировал ее, что они находятся поблизости от зоны отправления.

Кирк подхватил небольшую гражданскую сумку, упакованную для него квартермейстером, и направился к открытому люку шаттла.

Он положил руки на край люка, собираясь взобраться. Затем остановился, повернулся обратно к Сэлэтрели.

– Что случится после? – спросил он ее.

Она моргнула, не понимая.

– После чего?

– После того, как я убью Пикарда.

Кирк внезапно почувствовал, что чтобы она ни сказала сейчас – это будет ложью.

Сэлэтрель улыбнулась без малейшей заминки и приблизилась, чтобы погладить его по щеке.

– Жизнь начнется сначала, – сказала она.

Кирк сохранил выражения лица абсолютно неизменным, подавляя свою истинную реакцию. Еще один забытый навык, смутно припомнил он, преподанный… Имя и лицо не проявились.

– Федерация не захочет мести? Никто не будет меня преследовать?

– Я защищу тебя, – сказала она.

Сэлэтрель протянула ладонь для прощального рукопожатия.

Дальше Кирк не расспрашивал, позволив ей принять его молчание за неохотное согласие.

Он вошел в шаттл. Повернулся и пристально смотрел на нее, пока люк, скользнув, не закрылся.

Затем он проделал то, что знал, от него ожидают – подождал, пока «Томед» не вышел из свернутого пространства. Позволил тяговому лучу поместить шаттл за пределы поля невидимости. Дрейфовал, пока «Томед» не отбыл безо всяких сообщений, неопределимый для сенсоров Федерации.

Только когда Сэлэтрель и ее корабль оказались от него в нескольких световых годах, Кирк позволил себе разобраться в ее последних адресованных ему словах.

Он знал, что у него не может быть каких-либо имплантированных маяков или микрокоммуникаторов. Риск того, что сигналы от такого коммуникатора могут быть засечены был бы слишком велик. Возможно не на такой отдаленной планете, как Трилекс. Но определенно на родной планете клингонов, и там, куда Кирк направился впоследствии.

Вот почему он был уверен, что как бы его мысли не воздействовали на физические показания, Сэлэтрель не сможет отследить его иначе как стоя перед ним со своим медицинским компьютером.

Кирк наблюдал, как звезды медленно проплывают мимо иллюминатора его дрейфующего шаттла. Наконец воссоздал в памяти ее последние слова. Жизнь начнется сначала – она солгала.

Кирк определенно чувствовал, что когда он убьет Пикарда, как должен сделать и сделает, его полезность для Сэлэтрели закончится. Из ее действий и ее тона было ясно – она не ждет, что он выживет после успешного завершения своей миссии.

И как придет этот конец?

Я защищу тебя – она солгала вновь.

Кирк также определенно чувствовал, что она рассматривает себя как фактор его смерти.

Но что теперь? Что с его жизнью?

Его имя – не Яр. Еще он потерял жену, детей… одного ребенка, по крайней мере, и семью – полностью.

Но из-за чего? Враги? Судьба? Или его собственный выбор? Кирк посмотрел на свои руки на пульте управление шаттлом. Они победили клингона. Обставили молодого человека с фазером. Переподключили кабели в позитронный мозг. И он знал, что они смогут двигаться над пультом шаттла с равным, достигнутом практикой мастерством.

Так что же за образ жизни он вел прежде чем у него забрали воспоминания – такой, что он может делать все эти вещи?

И что за человеком он был – раз здесь, дрейфуя в космосе, введенный в игру планом, который не понимал, и зная, что столкнется с невозможными ставками, несущими гибель со всех сторон, он чувствовал себя таким… живым.

На поверхности пульта замигал дисплей таймера. Правая рука Кирка автоматически двинулась, активируя сверхсветовой двигатель шаттла. Левой он включил регулировочные двигатели, придавая маленькому судну должное направление. Эта деятельность успокоила его.

Возможно, он никогда не сможет ответить на все вопросы, с которыми столкнется в этой новой жизни.

Но до тех пор, пока он сможет предпринимать действия, он знал, что может выжить.

Двигатели ожили. Кирк проложил курс.

К месту, называемому «Дальний Космос – 9» и человеку по имени Уилл Райкер.

Ромул был сумрачным миром. Опустошенным постоянным тектоническим давленим орбит двойного солнца.

Но для первых колонистов, которые приземлились тут, убегая от вулканской Реформации, этот мрачный мир стал домом. И спустя поколения это были уже не вулканцы, а ромуланцы – наслаждающиеся бешеными страстями, что отличали их предков на заре истории. Использующие эту подсознательную ярость, чтобы завоевать планету, вместо того, чтобы контролировать ее и самих себя с помощью более спокойных путей логики.

Спок понял, что привлекло тех первых ромулан к этому миру. Необходимость дать выход эмоциям слишком сильным, чтобы их можно было сдержать, точно так же, как огненное ядро этого мира высвобождало свое ужасающее давление, демонстрируя горящие, оплавленные скалы.

Иногда Споку казалось, что он единственный вулканец, который понимает душу ромуланцев. И именно поэтому он пытался объединить два народа в течение почти восьмидесяти лет.

Но та самая часть его уникальной натуры, которая привела его к такой стержневой роли в галактической истории – она же теперь вынуждала его рисковать всем, что он сделал с тех пор, как вышел в отставку из Звездного Флота и в последний раз видел Кирка.