— Что случилось с исследованиями Штейна? — сухо спросил я его.

— Ты переборщил, — он кивнул в сторону компьютера. — И сейчас опять перебарщиваешь.

— Я задал тебе конкретный вопрос!

— Что ж я отвечу тебе, Симов. хотя и не чувствую себя обязанным, — новая улыбка обнажила его крупные зубы. — Я перевел их, не оставляя дубликатов, в свой банк.

— Почему это не отражено в Сервере?

— Очень просто: потому что перевод информации из одного секретного банка в другой тоже является операцией, требующей высшей степени секретности.

— А кто стер оттуда заявку о записи?

— О, это тебе уже должно быть известно.

— Слушай, Рендел, разговор у нас сегодня будет не таким, как тот, который мы вели позавчера утром. Неплохо было бы тебе понять разницу.

— Да, уж тогда ты держался… скажем, более сердечно.

— Правильно, — я вынул из кармана флакон с сизоралом и показал его ему. — А ты хорошо воспользовался моей «сердечностью».

Рендел иронично наклонил голову и вертел пальцами сплетенных рук. Прошептал мне с задушевностью, которая привела меня в бешенство.

— Но все-таки я сказал тебе и правду. Одеста — ренегат, ты ведь сам убедился.

— С твоей помощью. Ты очень умело направил меня на «заброшенную» базу.

— Приятно было услужить тебе.

— Впрочем, — подхватил я, вспоминая погружающуюся в скальные пласты юсианскую машину, — зачем ты израсходовал заряд преобразователя? Чтобы нас убить?

— Ты сам себе противоречишь, — заметил Рендел. — Я ведь хотел, чтобы ты встретился с Одестой. Как же я мог планировать убить… раньше этого… Я пожал плечами:

— Предполагаю, что тебя удовлетворило бы исполнение любого из этих двух желаний.

— Я не убийца, Симов, — возразил он. Потом продолжил, заговорщически улыбаясь, — в отличие от…

Я вскочил и схватил его за воротник рубашки. Дернул к себе, стул под ним с мягким стуком опрокинулся на толстый ковролин. Рендел сопротивлялся, учащенно дыша мне в лицо. Я отпустил его. И нанес ему кулаком удар в челюсть, он упал на пол. Некоторое время он лежал, раскинув руки. Потом открыл глаза. И сразу потянулся к флексору, что висел у него на поясе. Я наступил ему на руку, и он запищал от боли, как женщина

— Снимай пояс, Рендел! Сними и брось его к двери!

Он начал расстегивать тяжелую металлическую пряжку. Медлил. Пыхтел, покашливал… Внезапно вскочил на ноги с подвижностью кошки и ударил меня ремнем по горлу. Пока я, задохнувшись, пошатывался, Рендел схватил стул, широко размахнувшись, разбил его деревянную спинку о мою голову. Падая, я все-таки успел первым вытащить флексор и направить прямо на него.

— Бросай его… к двери, — другой фразы я придумать не мог. В глазах у меня потемнело, во рту я ощутил знакомый соленый вкус.

Рендел стоял в метре от меня и явно колебался. Я понимал: он надеялся, что я потеряю сознание.

— Бросай его… — я придвинулся к стене, прислонился к ней и снял предохранитель.

Теперь уже Рендел швырнул свой ремень в другой конец кабинета. А я тыльной стороной свободной руки вытер кровь, которая текла у меня по лицу. Я более или менее при- ходил в себя, но мне нужно было чуть отдышаться. Я прислонился спиной к стене и, не сводя глаз с Рендела, занялся регулировкой дыхания. Это было нелегко — после удара металлической пряжкой горло сжимали спазмы. Рендел придвинул к себе другой, целый стул и сел. Он тоже выглядел не лучше, нижняя челюсть у него быстро распухала. Потом он, скорчив неприятную гримасу, выплюнул на пол большой желтоватый коренной зуб.

Мы молчали довольно долго. Наконец, я заговорил, медленно и с дрожью:

— Что-то, по всей вероятности, связанное с последней посылкой с Земли, вынудило Штейна двадцать шестого утром направиться на юсианскую базу. Что это было, Рендел?

— Я не понял, — хмуро ответил он.

— Однако, ты подслушивал разговор, который тот провел до этого с Фаулером. Ведь так?

— Нет. Я видел, что он говорит с кем-то по своему сотовому, но тогда еще не знал, что с Фаулером. Не смог услышать и что он ему сказал. Была одна, совсем короткая реплика. Явно все между ними было уточнено заранее.

Меня не удивила словоохотливость Рендела. Он был достаточно опытным, чтобы сообразить, что не имеет смысла отрицать факты, которые я уже знал, а дополнение их одной или другой неизвестной мне деталью скорее запутает дело, нежели прояснит.

— И потом? — подтолкнул его я. — Что сделал Штейн после разговора с Фаулером?

— Притворился, сказав роботу, что идет на участок, где в это время должен был находиться я, но как только скрылся из его видимости, сразу пришел сюда, в мой кабинет. Он знал, что я целый день буду работать на воздухе, и решил рассекретить свой компьютерный банк через меня, одновременно избежав неудобных вопросов, которые я бы ему задал, если бы он передал мне этот код лично.

— А зачем вообще ему было его рассекречивать?. — Он оставил свои исследования, полагаю, как завещание, — лицемерно ответил Рендел. — Может быть, он ожидал, что с ним может что-то случиться там… у юсов. Я опустил флексор на колени.

— Брось эти глупости, — сказал я пренебрежительно. — «У юсов». Ты знаешь, что они прямо никогда не посягали ни на кого из нас.

Он всплеснул руками, ну прямо как Зунг.

— О, да! Эти милые существа! — его отечная физиономия задергалась, как перед эпилептическим припадком. — Эти умные добрые дяденьки, которые вместо конфеток дарят нам домики, городки, планетки… и… и письменные столики! — он застучал ладонью по своему столу. — О, да! Как они могут посягнуть на нас? А если мы их не будем слушать-, ся, они нас нашлепают, это известно, но…

— Хватит!

Рендел замолчал и смотрел на меня, мигая, будто только что проснулся. Сделал попытку улыбнуться, но не смог.

— Куда пошел Штейн, после того как оставил «свое завещание»? — спросил я.

— Больше я за ним не следил, — отрывисто ответил он. — Но я видел, что направился он к нашей базе, а не к юсианской.

— Ага… Ему нужно было прежде всего взять микрочип с записью.

— Я догадался об этом немного позднее, когда прочел его распоряжения в моем компьютере, — объяснил Рендел, почти овладев собой. — В сущности, и о его намерении посетить юсов я тоже догадался только тогда.

— Это было где-то в четверть девятого. Почему ты поднял тревогу только в 12.10?

— А неужели не ясно? — нагло прищурился он, — Иначе Штейн мог бы понять, что я за ним шпионил…

— И не только по этой причине, Рендел! А что ты сам делал в то время?

— Как бы ни было, Симов, я не убивал и не хотел, чтобы дошло до убийства.

— Но так же, как и в случае с Одестой, ты не исключал такой возможности, так ведь?

— Нет, не исключал… Только…

— Только для тебя идеи Вей А Зунга стоят выше всего, — закончил вместо него я.

— Да! Да! Да! — патетично затвердил он. — Они и мои тоже, эти идеи! И каждого настоящего человека. Без них мы пропадем, Симов! Пропадем!

— Пропадем, но из-за таких, как ты!

Мои последние слова так его возмутили, что он почти» задохнулся:

— И ты… И ты — ренегат! Из-за малодушия готов проиграть интересы человечества. Негуманоиды тебя запугали, подкупили. Однако через тридцать лет… Мы положим конец их грязным посягательствам на нашу Землю! А может быть, и всей их цивилизации!..

Он поперхнулся, начал размахивать руками. В уголках его рта показалась тонкая полоска пены. Я с отвращением смотрел на него. Сколько же еще подобных ему маньяков должны прибыть на эту планету? Сколько потерявших разум от ненависти антропоцентристов!

— Как ты думаешь, — продолжил я холодно, в противоположность его возбужденной тираде, — почему Штейн пошел к юсам с записью своих исследований?

— Конечно, чтобы им ее передать! Наверное, и он, да и Фаулер, были…

— Кем? Ренегатами? Эх, Рендел, ты становишься просто банальным. Давай, придумай что-нибудь другое.

— А если они не были ими, — процедил он, — зачем они пошли бы к юсам? Что им делать у юсов?