— Но, если ты выходил…

— Ни один из них не мог бы меня заметить. Это здание — последнее, за ним — поле. Мне достаточно было бы пересечь его по диагонали, и я оказался бы в лесу. Там, на месте преступления. Совсем близко.

— Да, — сказал я. — Существует такая возможность.

— Существует, — сипло повторил он. — И вообще, для каждого из нас пятерых существовала какая-то возмс ность совершить убийства. Но никто их не совершал.

— Ты противоречишь сам себе. Вернье будто меня не слышал. И продолжал раздраженно и категорически:

— Да, да. Ни юсы, ни Фаулер, и никто из нас!

— А тогда, кто же?

— Может быть, ты бы не ошибся, если бы сказал «что», Симов. Что их убило?

Прошло некоторое время, пока я понял его намек:

— Значит, ты считаешь, что кто-то из роботов послужил орудием преступления?»

— Нет. Я считаю, что кто-то из роботов убил Фаулера и Штейна по своим личным причинам, — заявил Вернье.

— Но это полная бессмыслица! Минуту назад ты сам сказал, что логика этих убийств слишком земная, человеческая… Да и какие побуждения может иметь робот?

— Любое мыслящее создание, даже и неодушевленное, обладает определенными побуждениями или, если предпочитаешь, стимулами, импульсами для совершения тех или иных поступков. Иначе оно бы вообще не функционировало. И еще: ты какой логики ждешь от этих роботов? Юсиан-ской?

У меня перед глазами мелькнули две металлические фигуры, безучастно проходящие мимо меня там, у конусов.

— И все же, ведь для роботов человек неприкосновенен.

— Должен быть неприкосновенен, — уточнил Вернье. — Должен быть.

— Слушай, Вернье… — начал я нетерпеливо.

— Слушай, Симов, — повысил он голос, — я тебе сказал свое мнение. У меня нет конкретных причин так думать, нет доказательств, нет улик, прямых или косвенных и прочего. Интуитивно ли, умозрительно или эмоционально, черт знает! — но я абсолютно уверен. Совершенно убежден. Вот так!

— Что ж, хорошо, — я поднялся со стула. — Прости меня, если я помешал тебе работать.

— О, пожалуйста, — промолвил Вернье. Мы улыбнулись друг другу, и думаю, что сделали это, как ни странно, почти чистосердечно.

— Вижу, что запрет на ношение флексоров отменен, — ставил я прежде чем попрощаться. Вернье снова улыбнулся:

— Ты дал повод, Симов. Так как не во власти Ларсена отобрать у тебя. пистолет, он решил уравнять нас с тобой. Эти флексоры действительно незаменимы.

— В чем? — спросил я. — В чем незаменимы?

— А… Да в чем угодно!

Я вышел на улицу и пошел вдоль здания. А когда я его обошел, то моим глазам открылось просторное зеленое поле, столь отличное от того, на котором меня оставил Чикс после прилета, что поначалу трава показалась мне совсем другой. Однако, вскоре я установил, что она такая же, просто обвивающие ее вчера волоски — которые при этом свете оказались белыми, а не розовыми, — теперь собрались у основания стеблей, образуя тонкие пушистые колечки. Я вошел в нее, и она неспокойно зашумела, увиваясь вокруг моих щиколоток. И не оставалась примятой после меня. А выпрямлялась, словно поднятая скрытыми пружинками, а верхушки ее минуту-другую еще подрагивали, и снова застывали, устремленные прямо вверх.

Я двигался наискосок к эйренскому лесу, и его подобные многоруким великанам деревья постепенно обретали четкость форм, их янтарно-желтые силуэты уплотнялись, насыщаясь темными и светлыми оттенками. И чем яснее я различал отдельные деревья, тем более настойчиво они мне напоминали что-то недавно мною увиденное, совсем недавно, сегодня… Может быть, конусы?.. Да, между ними имелось какое-то смутное сходство. Не внешнее, не зримое, а улавливаемое прямо подсознанием как некие флюиды духа…

Резкая линия перехода леса в поле заставила меня остановиться и в который раз поразиться бросающейся в глаза невероятной симметрии в расположении здешних растений. Я взглядом проследил за ней, пока хватало видимости, потом медленно повернул голову. Ридон опустился низко между двумя башнями Аннигиляционного Дефрактора и, словно сжатый между их серыми стенами, тлел там, как по-сыпанный углями медный диск. Ридон заходил. А с противоположной стороны горизонта уже растекались волны мягкого красноватого сияния. Они поднимались, бесплотные среди нежной пены облаков, разливались и преобразовывали свой поток в лучистую арку приближающегося «ночного» восхода. Волны становились все гуще и гуще, небо насыщалось их красками, провисало, разорванное порывами мощных цветовых пульсаций. Они учащались и вскоре… Слились в непрерывный бешеный ритм… В алое бушующее море. И тогда из пурпурных вихрей выплыл лик Шидекса. Это был огромный, пылающий лик разгневанного божества. Я закрыл глаза, ослепленный его величием, и гновенно ощутил в ногах особенное хаотическое брожение. Что-то шуршало, цеплялось… Я в изумлении посмотрел вниз — трава качалась и гнулась во все стороны, по ее стеблям извивались жгутики из мохнатых волосинок и быстро изменяли ее цвет. Когда запад поглотил последние лучи Ридона, поле уже было полностью розовым.

Розовым…

От края до края…

Я увидел юса еще в тот момент, когда он появился, но осознал это секундой позже. Он вышел из-за деревьев метрах в трехстах от места, где стоял я, и теперь шел прямо ко мне. Приближался спокойно, уверенно, а я поджидал его с притворным безразличием и с множеством вопросов в голове. Случайно ли он появился точно с места преступления? И почему здесь? Каковы его намерения? А наша встреча — случайна ли она?

Вскоре расстояние между нами сократилось настолько, что я смог его разглядеть подробнее. Он сильно отличался от юсов, которых я видел до сих пор. Туловище у него было значительно тоньше с ясно очерченными формами, на грудном сгибе не было обычных складок, лобная часть была гладкая и раздвоенная почти до середины, а вес его едва ли превышал половину нормального. Он напоминал мне существо, похудевшее после тяжелой, продолжительной болезни. А может, просто принадлежал к другой, неизвестной мне расе? Кто его знает…

Но он уже совсем приблизился ко мне, нас разделяли всего несколько шагов… Прошел мимо меня! При этом — вопреки всем установленным правилам — не прореагировал на мое присутствие даже минимальным изменением своего физического облика. Как будто вообще меня не заметил. А может, так и было? Я наблюдал, как он удаляется по затихшему розовому полю. Он был, казалось, отстранен от окружающего его мира, углублен в свои очень, очень далекие отсюда мысли. Он несся вперед, делая одинаковые волнообразные движения, а из-за постоянной фильтрации эйренского воздуха из прорезей его скафандра струилась легкая дымка, которая растворяла его странные очертания и создавала вокруг него вялую сонную атмосферу нереальности.

Поднявшись на единственный здесь холм, который находился точно против Дефрактора, юс остановился. Протяр нул к зданию свои конечности, согнулся почти под прямым углом и долго оставался в таком положении, может быть, настроив свои нечеловеческие органы чувств для каких-то, уловимых только ими воздействий бетона, металла и керамики. Потом медленно продолжил свой путь.

Я всматривался в его темную, уменьшающуюся фигуру, пока он не исчез на однообразном фоне поля.