— В действительности, только она ориентировалась в той части леса. Позднее она утверждала, что интуиция подсказала ей правильный путь… — Ларсен задумался и убежденно изрек: — Была ли это интуиция или случайность, не знаю, но ни о какой предварительной осведомленности с ее стороны, по моему мнению, и речи быть не может.

Я избегаю слушать чужие заключения, особенно на первом этапе своих расследований, и поэтому сразу же перешел к следующему вопросу:

— Каким образом было совершено убийство Фаулера?

— У него была глубокая рана на правом виске. Стреляли в упор.

— Из чего?

— Из лазерного флексора. Тогда каждый из нас носил с собой такой инструмент. Он почти универсален. Им можно делать разрезы, пробивать дыры, нагревать до различной температуры различные материалы, очерчивать участки, маркировать предметы на расстоянии. После убийства я запретил им пользоваться, и сейчас мы встречаемся с большими трудностями в работе, потому что по каждому пустяку нужно звать роботов.

— А люди не сопротивлялись такому запрету? Все-таки флексоры были и средством самозащиты.

— Ты, наверное, еще не заметил, Симов, что на базе царят спокойствие и порядок, — мрачно подчеркнул Ларсен, а после короткого колебания дополнил свое утверждение часто используемой тут оговоркой: — Если эти слова вообще можно употреблять в данных условиях, — потом он опять поколебался и решил, что необходимы еще дополнения: — Мои люди приучены владеть собой. Кроме того все единодушны во мнении, что именно Фаулер — убийца…

— Который после содеянного в приступе раскаяния покончил с собой.

— Это что, ирония? — глаза Ларсена стали похожи на два кусочка льда.

— Скорее, горький скептицизм, — ответил я. — Когда налицо двойное убийство, эта версия — первая подвергается проверке, но, в конечном счете, так и остается в сфере добрых пожеланий. Я не говорю сейчас о любовных драмах, конечно.

Ларсен стал еще более холодным.

— Не знаю, какие другие версии ты построишь, эта отпадет только после того, как будет установлена бесспорная истина. Бесспорная! В противном случае ты можешь создать тут напряженную обстановку, а это никак нежелательно.

— К сожалению, моя работа всегда создает напряжение у окружающих, — сказал я, — но я постараюсь свести его до возможного минимума.

— Ты должен постараться, — заявил Ларсен. — Только так наши интересы полностью совпадут, и ты сможешь рассчитывать на всестороннее содействие с моей стороны.

— Да, я буду рассчитывать на твое содействие, Ларсен. Особенно, если проявятся различия в наших интересах.

Он посмотрел на меня с повышенным вниманием и внезапно улыбнулся. Зубы у него были белые, правильные, ровные и здоровые. Такие же, как и у меня. Я тоже улыбнулся.

— Думаю, что мы с тобой, Симов, понимаем друг друга, — в выражении его лица промелькнуло нечто, что могло бы быть и симпатией. — Я испытываю предубеждение только при общении с дипломатами, а ты едва ли сойдешь за такового.

— Ты тоже, — одобрительно сказал я. Этот обмен комплиментами дал нам силы возобновить неприятный разговор.

— Мы нашли труп Штейна через полчаса после того, как обнаружили Фаулера, в двухстах метрах от него на самом краю леса, — воспоминания заставили Ларсена невольно понизить голос. — Он лежал лицом вниз, а на затылке у него была рана, нанесенная флексором, он был убит выстрелом в спину, когда шел… Мы предположили, что он направлялся к Дефрактору, так как лежал всего в километре от границы стройки.

— И какова же была его цель?

— Не знаю… Но едва ли она была совсем безобидной, если он пошел пешком и под прикрытием леса.

— Нес ли он с собой что-нибудь особенное?

— Нет. Он был одет в свой обычный рабочий костюм, а в карманах не было ничего.

— «Ничего» в смысле ничего особенного?

— Нет. В том смысле, что абсолютно ничего. Они были пустыми. А их содержимое, а также его флексор мы нашли у Фаулера.

— Это и есть улика, на которой было основано общее мнение, что убийца — именно он?

— Это — одна из улик. Другая же в том, что в правой руке он держал свой собственный флексор, часть заряда в котором была израсходована.

— Но ведь флексоры использовали довольно часто.

— И именно поэтому мы заряжаем их каждое утро. А двадцать шестого работа Фаулера не предполагала использования флексйра.

Известно, что когда кто-то приберегает до конца разговора очень существенные факты, о которых следовало бы упомянуть еще в начале, то это редко бывает из-за рассеянности или непоследовательности. Причина почти всегда кроется в сознательном выжидании наиболее удобного момента, в который они неожиданно прозвучат и произведут наиболее сильное и непреходящее впечатление. Ларсен поступил именно так и по существу выдал себя, показав, что для него очень важно, чтобы я поверил в вину Фаулера.

— Лично ты веришь, что он убил Штейна? — прямо спросил его я.

Ларсен посмотрел на свои огромные прижатые к крышке стола кулаки и быстро разжал их.

— Нет, не верю, потому что Фаулер был моим другом. Но верю тому, что я видел своими глазами. Понимаешь?

— Пока что нет, — ответил я и выпрямился. — Можешь ли ты предоставить мне карту базы и окрестностей?

Он выдвинул самый. нижний ящик стола. Вынул оттуда карту, которую я просил, и подал мне:

— Из самых новых. На ней отмечено точное место, где мы нашли трейлер и трупы.

— Где вы сохраняете их?

— В одной из холодильных камер лазарета, — ска Ларсен. После чего добавил: — Зал, где находится Сервер здесь, около вестибюля, направо. Зайди туда и зарегистрируй свои данные, чтобы тебе был определен личный код. Таким образом ты будешь располагать всей информацией… кроме той, которая в секретных банках.

— Как могу я получить доступ к ним?

— Только через надлежащим образом оформленное ее гласие владельца.

— Это требование и тебя касается?

— Да, и меня тоже. За исключением некоторых экстремальных ситуаций, но и тогда необходимо соблюдение ряда строгих регламентированных формальностей.

— А кто на базе имеет такие банки?

— Одеста, Рендел и Вернье.

— А Фаулер и Штейн?

— У Штейна был такой банк, но при проверке оказалось, что он полностью стер все данные. Наверное, провел операцию через свой компьютер в биосекторе, но когда точно это случилось, мы не смогли установить. Потому что память этого компьютера тоже была уничтожена.

Уж эти факты мне совсем не должны были быть сообщены так, между прочим!

Я направился к двери, ясно сознавая, что теперь мне не раз придется сталкиваться с подобным «пренебрежением».

— Я забыл упомянуть еще кое о чем, Симов, — остановил меня Ларсен, и я обернулся к нему в ожидании: — Это, может быть, и неважно, но достаточно странно… Кроме личных мелочей Штейна мы нашли у Фаулера еще одну его вещь. Он не положил ее в карман вместе с другими. А сжимал в руке.

— И что она собой представляла?

— Миниатюрную… размером с наперсток человеческую голову Изображение Штейна.