И примерно тогда же притухшие фонари снова зажглись ярко.
Ференцо нахмурился, вспоминая, как пятнадцать минут назад свернул с Бродвея на Сто первую. Тогда он думал, как найти переулок, но смутно вспомнил, что примерно за полквартала видел…
Он вышел из переулка и направился назад к Бродвею. Точно: под одним из фонарей стояла вишневая машина с подъемной корзиной.
Стоявший рядом бригадир свирепо воззрился на него.
— Надо чего? — вызывающе спросил он с типичным бруклинским акцентом.
— Всего лишь информацию. — Ференцо показал значок. — Что с фонарями?
— Сейчас? Ничего, — немного смягчился бригадир. — Но в среду вечером была куча жалоб отсюда и до Восемьдесят шестой, что тут незнамо что творится.
— В котором часу это было?
— В десять или одиннадцать, — пожал плечами бригадир. — Типа того.
Приблизительно в то же время, когда, как утверждали Уиттиеры, фонари погасли, а потом снова зажглись.
— И вы только сейчас этим занимаетесь?
— Да говорю ж, щас с ними все нормально, — возразил бригадир в прежнем тоне. — У нас два дня ушло, чтоб разгрести бардак на Риверсайд-драйв.
— Да, большое отключение, — кивнул Ференцо. — Это ведь тоже случилось в среду, да?
— Ну. — Бригадир покачал головой. — Дурдом настоящий. Народ говорит, фонари сначала притухли, а через пару секунд взорвались, как салют на шесть кварталов.
— А вы что скажете?
— В смысле — что я скажу? Взорвались они, это точно. А чего там притухали, без понятия.
— В чем причина?
— Да кто его знает, — сказал бригадир. — Будто из-за перегрузки, тока не из-за чего им перегружаться. Мы проверили все кабеля и заменили х… фигову кучу ламп.
— Фигову кучу?
— Жена достает, чтоб не выражался, — пожал плечами бригадир. — А то пацаны тоже начинают.
— М-м. Спасибо.
Ференцо повернулся и пошел назад на Сто первую. Значит, есть хоть какое-то подтверждение рассказа Уиттиеров. Который, к сожалению, оставался совершенно бездоказательным. Если бы Уиттиеры были на Риверсайд-драйв, они, по крайней мере, могли указать на взорвавшиеся лампы. Здесь, на Бродвее, и того не было.
Он вернулся к переулку и снова прошел по наклонной мостовой. Ну хорошо. Уиттиер говорит, что видел что-то похожее на кровь на отданном ему пистолете. Ранение может объяснить, почему, как он говорил, грабитель покачивался, и если это ранение в грудь, то объясняется и мокрый кашель.
Но если кровь попала на пистолет, то могла попасть и на землю. Низко наклонившись к земле, Ференцо снова пошел по переулку, обшаривая глазами грязную мостовую. Дьявольщина, надо было захватить специальный набор.
Он дошел до каменных ступеней, так ничего и не обнаружив. Вероятно, одежда незнакомца впитала большую часть крови, по крайней мере до того, как он покинул переулок.
Ференцо выпрямился, поморщившись от неожиданной боли в спине. Пора с этим кончать и возвращаться к более перспективной версии. Пауэлл уже, наверное, отследил такси, на котором Уиттиеры рванули из Йорквилла, и выяснил, куда они направлялись. Повернувшись, Ференцо в последний раз взглянул на стоящий рядом дом.
И замер. Там виднелось темное пятно, будто человек в пропитанной кровью рубашке прижимался к кирпичной стене, стараясь быть незамеченным.
На высоте восьми футов.
Ференцо отступил от стены и прикрыл ладонью глаза от мороси. На стене виднелись еще несколько пятен, поменьше и более размазанных, будто раненый перемещался по стене вверх и в сторону.
Полицейский тихонько выругался. Наконец-то реальное свидетельство. Но, к сожалению, совершенно нелепое. Если грабитель смонтировал на крыше тали для быстрого подъема, зачем подниматься наискосок? Зачем, собственно говоря, вообще жаться к стене? Уиттиер сам сказал, что фонари к тому времени уже включились. Как он мог не разглядеть кого-то на стене всего за двадцать футов?
Но, невзирая на нелогичность выводов, сам след был совершенно четким. Если предположить, что пятна — это действительно кровь, не смытая дождем, человек должен был двигаться вдоль стены вверх под углом.
Прямо к пожарной лестнице.
Стена, отгораживающая крошечный дворик, была добрых шесть футов высотой, а времена, когда в академии приходилось лазать по таким постоянно, остались в далеком прошлом. Ференцо опасался, что утратил форму, но сумел влезть на стену, почти не вспотев и ни разу не выругавшись. Взобраться отсюда на лестницу оказалось парой пустяков.
На первых двух площадках крови не было. По идее, и не должно было быть. Следы на стене шли под углом к третьей или четвертой площадке лестницы из семи.
Он нашел то, что искал на третьей площадке: небольшое пятно, смазанное, будто раненому едва хватило сил, чтобы перевалиться через перила на площадку. С минуту Ференцо разглядывал пятно, затем присел, чтобы рассмотреть образующую пол решетку.
Осматривая ее в поисках пятен, он услышал сверху какой-то звук. Он взглянул наверх. Следующая площадка была пуста, а ячейки решетки не позволяли видеть выше. Двигаясь как можно тише, он стал подниматься наверх. Ференцо прошел четвертую площадку и поднялся до половины на следующую, когда шум послышался снова. На этот раз было ясно, что это сдавленный кашель.
Он замер, в голове замелькали воспоминания о перестрелках, в которых приходилось участвовать; несколько секунд он решал, стоит ли вызывать подмогу.
Ференцо показалось, что это кашляет изможденный и страдающий от боли человек. Ну, если он не справится с раненым, который провел на улице три холодные ночи, нечего ему делать в полиции. Ференцо убедился, что девятимиллиметровый «глок» свободно выходит из кобуры, и начал подниматься наверх.
Ни на пятой, ни на шестой площадке никого не оказалось. Ференцо поднимался на седьмую, последнюю площадку, когда услышал кашель снова.
Только на этот раз уже снизу.
Он взглянул вниз. Пожарная лестница, сделанная из металлического профиля и решеток, была совершенно открытой. Тем не менее, если только грабитель не был еще и чревовещателем, Ференцо каким-то образом прошел мимо него.
Он вернулся на пятую площадку, пытаясь обнаружить что-нибудь: — хоть что-то — необычное, когда уловил краем глаза какое-то движение на стене дома, к которой примыкала площадка.
Он повернул голову, но увидел только пустую стену и решетку пола. И тут кирпичный рисунок слегка задрожал. Ференцо сфокусировал взгляд…
И на стене появилось смутное очертание скрюченной человеческой фигуры. Полицейский не помнил, как вытащил пистолет, оружие просто оказалось в его руке.
— Не двигаться! — выкрикнул Ференцо в сторону очертания, а в голове мелькнула мысль, не так ли сходят с ума. — Полиция! Покажи руки.
В течение нескольких секунд ничего не происходило, и за это время Ференцо осознал весь комизм и нелепость стандартного полицейского приказа. «Я сказал невидимке: покажи руки…» Кашлянув, силуэт снова задрожал, затем образ проявился и принял четкие очертания.
На площадке лежал невысокий коренастый голубоглазый молодой человек, скрючившись от холода, и смотрел на Ференцо из-под полузакрытых век.
— Ты кто? — хрипло спросил он.
Ференцо пришлось прокашляться, прежде чем он смог ответить.
— Старший следователь Томас Ференцо, полиция Нью-Йорка. — Он присел на корточки. — А ты кто такой?
Взгляд парня упал на пистолет, он слабо улыбнулся.
— Он тебе не понадобится.
— Я тоже так думаю. — Ференцо сунул оружие в кобуру. Судя по осунувшемуся лицу и прикрытым глазам, вряд ли парень способен сопротивляться. Что более важно, руки его были пусты и на виду.
— Как тебя зовут?
Молодой человек вздохнул, осторожно, будто оберегая легкие.
— Иона. На кого ты работаешь?
— Я уже сказал. Полиция.
— Я имею в виду, кто тебя послал? — Лицо Ионы ожесточилось. — Сирил или Александр?
— Моего начальника зовут лейтенант Серрета, я работаю в двадцать четвертом участке, — сухо ответил Ференцо. — Если ты хочешь сказать… Постой. — Оцепеневшие мысли, наконец, снова завертелись. — Сирил? Это — тот самый Сирил?
