На экране возникали геометрические фигуры: сложные фракталы, концентрические круги, взаимосвязанные кластеры звезд. Саймон Ройбак стоял в дверях комнаты, отведенной для группы расследования исчезновения Тины Маккей, и смотрел, как на экране появляется следующий рисунок – группы маленьких гексаграмм, образованных вокруг большой гексаграммы в центре, которая потом превратилась тоже в массив маленьких гексаграмм.

«Структуры», – подумал он. Если бы он не пошел работать в полицию, он бы, наверное, стал математиком. Иногда он завидовал тому интеллектуальному удовлетворению, которое получала от работы его невеста – она учила детей математике и физике. В полиции, даже занимаясь уголовным розыском, он не находил себе достаточно пищи для ума. В основном его работа была рутиной, смесью бумажной волокиты, здравого смысла, интуиции и элементарного упорства.

Каждая маленькая часть фрактала превратилась в уменьшенную копию целого. В математике было изящество. Во фракталах, в частности. Саймону Ройбаку нравилось изящество. Полицейская работа редко изящна. Чаще она прямолинейна. Ищешь улики наперекор времени и бюджету, затем вколачиваешь их в выбранную версию. Что-то интересное попадается очень редко.

Ройбак устал. Он думал о том, что неплохо было бы пойти домой, принять прохладный душ, свернуться на постели рядом с Брайони, рассказать о том, как у него прошел день, послушать, как прошел день у нее. Затем заняться любовью, уснуть у нее в объятиях и завтра начать новый день бодрым и сильным.

Вместо этого в половине одиннадцатого, в такую жару он вернулся на службу, в надежде помочь двум женщинам, которых он никогда не встречал. Тина Маккей и Аманда Кэпстик. Он надеялся, что если вдруг, господи упаси, что-то случится с его возлюбленной Брайони Доннелли, то другие детективы в каком-то другом кабинете какого-то другого полицейского участка сделают для нее столько же, сколько он делал для них.

Комната имела такой вид, будто ее покидали в спешке, оставив все как есть: все шесть компьютеров работали, на столах лежали ворохи бумаг, из настольного органайзера выглядывала недоеденная половинка «Марса», один из ящиков шкафа для папок был выдвинут. Много работы.

Бедлам. Наверняка никто из команды не ушел сегодня домой раньше десяти часов. Они въедались в работу. Они отчаянно стремились найти двух незнакомых им женщин.

В начале недели сюжет об исчезновении Тины Маккей транслировался по национальному телевидению в рамках программы «Криминальный дозор», и с тех пор к ним позвонило несколько сотен людей, сообщивших о ее возможном местонахождении. Скоро их ждет новая волна звонков, уже связанная с Амандой Кэпстик. Если та не объявится раньше.

А она не объявится. Саймон Ройбак был уверен в этом. Ее можно только найти. Он надеялся, что она и Тина будут живы, когда их найдут. Он не сказал ни родственникам, ни психиатру, бойфренду Аманды Кэпстик, что шансов, что их обнаружат живыми, крайне мало.

Саймон Ройбак зашел в комнату и поставил накрытый крышкой пластиковый стаканчик со сладким черным кофе на стол, который он обыкновенно здесь занимал. Затем просмотрел список того, чем сегодня занимались остальные пять членов команды. Ничего нового ни по Тине, ни по Аманде. Стаканчик оказался дырявым и протекал – по его стенке ползла кофейная капля. Он поймал ее пальцем и слизнул. Хорошо. Сладко. Он пролистал отчет и ткнул пальцем в клавиатуру, чтобы оживить экран. Рисунок исчез. Его сменила заставка национальной системы регистрации преступлений ХОЛМС со списком пропавших по стране привлекательных и успешных женщин, возрастом примерно сходных с Амандой и Тиной, исчезнувших за последние пять лет. Пока никаких корреляций с другими исчезновениями не было.

Ройбак прослушал записанное службой мобильной связи сообщение доктора Теннента о докторе Джоэле, затем сел за компьютер и попытался открыть фотографию доктора Джоэля, присланную психиатром по электронной почте.

У него ничего не получилось.

Он обругал компьютер. Единственным, кто мог договориться с упрямой машиной, был системный администратор. Ройбак решил, что вызовет его утром сразу по приходе на работу.

А пока он вернулся к своей основной задаче – тому, за чем пришел сюда в этот вечер. В кабинете вдоль стены было сложено множество картонных коробок с бумагами из офиса Тины Маккей. Детектив посмотрел на сделанные наспех подписи и нашел две нужные ему коробки. На одной было написано «Письма-отказы, янв. – дек. 96»; на другой – «Письма-отказы, янв. – июль 97». Он отнес обе коробки к своему столу. Неделю назад секретарша Тины Маккей сказала, что они получают больше ста рукописей в неделю. Это значит, что в этих коробках находится больше восьми тысяч писем.

Ему бы не помешала еще одна пара рук (и глаз), и он задумался, не вызвать ли ему кого-нибудь из команды, но не стал этого делать. Все устали и будут работать лучше, если немного отдохнут. Он знал, что это относится и к нему, но выбора у него не было. Несколько дней назад он уже просматривал эти письма – все две коробки.

Он снял крышку со стаканчика с кофе. Зазвонил телефон, и он поднял трубку:

– Саймон Ройбак.

Звонивший ошибся номером. Он хотел вызвать такси. Ройбак повесил трубку, взял коробку с 1997 годом и начал просматривать письмо за письмом, глядя только на адреса, ища только одно имя, запечатлевшееся у него в мозгу.

Не исключено, что он ошибся. Может, оно пишется по-другому или память его обманывает. Письма были сброшюрованы по сто. Закончив с первой «книжкой», он положил ее на пол и взялся за следующую. Ничего. Третья «книжка». По комнате флегматично пролетел мотылек. Потолок усеяли маленькие черные мушки. Возле уха запел комар, и Ройбак попытался его прихлопнуть, но безуспешно. Из окна доносился шум автомобильного движения.

Он позвонил Брайони и предупредил, что вернется домой поздно. Она сказала, что дождется его, на что он возразил, что не знает, насколько задержится – может, на всю ночь, – и сказал ей, чтобы она ложилась спать. Она сказала, что любит его, и он ответил, что тоже любит ее больше жизни. Это была правда. Затем он повесил трубку и сосредоточился на письмах.

Это были невеселые письма. Они несли в себе плохие новости. Чаще всего это были простые извещения, убивающие у адресата всякую надежду.

Уничтоженные тремя строками месяцы, годы, десятилетия работы. Восемь тысяч возможных подозреваемых. Шестнадцать, если принять в расчет предыдущие полтора года. Опросить их всех, даже формально, – невыполнимая задача.

Но если сократить этот объем всего до одного письма, ситуация предстанет в совершенно ином свете.

У небольшой доли писем вверху были сделаны приписки от руки – или самой Тиной Маккей, или ее помощниками. В некоторых приписках отмечалось, что автор – друг или родственник кого-нибудь из сотрудников издательства. В других – что автор настойчиво звонит и требует ответа или что есть подозрения, что рукопись – это плагиат. Ройбак был уверен, что письмо, которое он ищет, содержит приписку.

Он продолжал перелистывать письма – страница за страницей, на каждой из которых была шапка издательской группы «Пелхам-Хаус». Все письма распечатаны на компьютере. Разнообразные имена: женские, мужские, английские, иностранные. Несколько известных. Саймон Ройбак мечтал однажды написать книгу. Неужели он бы получил такое же письмо?

Наконец он остановился. Он нашел его.