– Она очень хорошо ее знает, Крис.

– Понятно. Но я не до конца понимаю, что вы от меня хотите.

– Может, это и глупо звучит, Крис, – сказала Лулу, – но мы и сами это до конца не понимаем. Я… Есть ли способ выяснить, что не так?

– С женщиной или с пленкой?

– Все равно.

Бимиш с абсолютно серьезным выражением лица сказал:

– Возможно, я смогу сказать вам, что не так с пленкой, – если с ней что-нибудь не так. Но, боюсь, это работа Майкла – выяснить, что не так с женщиной. – Он дважды медленно мигнул. – Какой у нее голос при обычных обстоятельствах? У вас есть запись для сравнения?

Майкл и Лулу переглянулись.

– Ну, я могу покопаться в офисе, – ответила Лулу. – Может, найду какую-нибудь надиктованную ею кассету.

Бимиш повернулся к клавиатуре и напечатал команду.

– Будем работать с тем, что имеем.

На мониторе появилась зеленая трехмерная диаграмма. Бимиш проиграл запись еще раз. Майкл и Лулу молча следили, как на экране скачут ломаные кривые.

Бимиш остановил запись и перемотал ее на начало. Он напечатал другую команду, и форма кривых изменилась – сначала она усложнилась, затем преобразовалась в какую-то геометрическую структуру, которая ничего не говорила Майклу.

– Вот пожалуйста, я выделил только ее голос, – сказал Бимиш. – Однообразная структура свидетельствует о том, что это говорил один и тот же человек. – Он посмотрел на Майкла и Лулу, чтобы убедиться, что они его понимают. – Хорошо, теперь посмотрим на паузы между фразами.

Он снова проиграл пленку и напечатал что-то на клавиатуре. График усложнился еще больше – теперь он содержал гораздо больше пиков и впадин. Бимиш поглядел на своих гостей и ткнул пальцем в экран.

– Спектральный анализ частот. Что-то вроде отпечатка пальца. Я ничего не обнаружил в ее голосе, но есть кое-что интересное в паузах.

Он провел пальцем по графику на экране.

– Вы знаете что-нибудь о фоновом шуме?

Майкл покачал головой.

– Нет, – сказала Лулу.

– Ладно. – Бимиш оживился. – Давайте рассмотрим на примере. Если в тихий день в течение нескольких минут смотреть на небольшой участок поверхности океана, то будто бы ничего не меняется, верно?

Майкл кивнул.

– Однако на самом деле это не так. Ни одна волна не похожа на другую. Это очень сложная, постоянно меняющаяся структура. Изменения не видны невооруженным глазом, но представьте, что мы заморозили сегмент океана и вынули его. Сегменты по обе стороны извлеченного сегмента не будут иметь связи между собой. Если как следует присмотреться, то можно увидеть разрыв в структуре.

– Ясно, – сказал Майкл, хотя и не понимал, к чему эти рассуждения могут привести. Его озарило только после следующей фразы Бимиша:

– Спектральный анализ делает абсолютно то же самое с тишиной. Если какой-то кусок тишины был удален – не важно, какой тишины, любой тишины, – он покажет, что у двух частей тишины нет связи. Что мы и видим сейчас.

– И что это значит? – спросила Лулу.

Ей ответил Майкл:

– Это значит, что голос Аманды отредактирован.

– Вот теперь у нас с вами полное взаимопонимание, – улыбнулся Бимиш.

Лулу побледнела.

– Господи, – сказала она. – Значит, Аманда с вами не говорила.

– Не говорила, – сказал Майкл, ища подтверждения своей правоты в выражении лица Бимиша. – Это была отредактированная запись ее голоса. Верно, Крис?

– В самую точку.

– Зачем… зачем ей было это делать? – спросила Лулу.

– Я думаю, – тихо ответил Майкл, – что, возможно, это сделала не Аманда.

Майкл проснулся в седьмом часу, проспав всего четыре часа. У него болел желудок от голода.

Он принял душ, побрился, освежил щеки одеколоном «Босс» – Кэти всегда покупала его ему. Впереди был тяжелый день, и следовало привести себя в порядок. Он сварил себе кашу и сделал омлет, затем оделся: белая батистово-хлопчатобумажная рубашка, бежевый льняной костюм, самый легкий из всех его костюмов, коричневые туфли. Во имя законченности образа, но с неохотой Майкл добавил к наряду галстук со сдержанным геометрическим рисунком.

В семь часов он позвонил на домашний телефон Саймона Ройбака, который тот написал на оборотной стороне своей визитки, и часом позже уже находился в полицейском участке Хампстеда. Он понуро сидел на жестком пластиковом стуле в крохотной комнате, насквозь пропитанной табачным дымом. На металлическом, покрытом пластиком столе лежала компакт-кассета, коричневый конверт с распечаткой произведенных Бимишем тестов и кожаная папка детектива-констебля Ройбака. Сам детектив-констебль ушел за кофе.

Он вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками. На лбу у него уже проступили первые капли пота – предвестники грядущего жаркого дня. Поставив стаканчики на стол и разложив рядом с ними целый набор пластиковых ложек, пакетиков с сахаром и маленьких – с наперсток – контейнеров со сливками, он закрыл дверь и грузно опустился на стул.

– Жаркий будет день! – Ройбак, привстав, включил вентилятор. Потом вынул платок, вытер лоб и пригладил ладонями свои короткие светлые волосы.

Майкл настороженно следил на ним. Он отлично помнил их вчерашнюю ссору по телефону – детектив-констебль тогда сказал ему, что еще ничего не предпринял по поводу исчезновения Аманды. Сегодня полицейский приветствовал его неожиданно тепло.

– Я слышал, у вас произошел инцидент на радиошоу вчера вечером?

– Да.

Ройбак сорвал фольгу со сливок и вылил их в кофе. Затем надорвал пакетик с сахаром и высыпал его туда же. При этом он смотрел на кассету и конверт с распечаткой Бимиша.

– Моя невеста слушала эту передачу, доктор Теннент. Она слышала ваш разговор, пока вас не отключили.

– И что она думает по этому поводу?

– Она – офицер полиции. Работает в отделе семейных проблем. Она каждый день принимает множество звонков от напуганных людей. Она считает, что звонившая, мисс Кэпстик, была сильно напугана. Это так?

Глаза детектива не соответствовали его добродушной наружности – в них светился быстрый ум, они были внимательны и настороженны. Майкл мог себе представить, насколько жестким становился этот человек, когда этого требовали обстоятельства. Он понимал, что в эту минуту офицер тщательно его изучает.

Он вынул из конверта распечатку спектрального анализа, передал ее детективу и объяснил, что она означает.

Ройбак раскрыл свою папку и записал что-то в нее. Затем он посмотрел на Майкла:

– Сэр, вы можете вспомнить, где вы находились в воскресенье, днем и вечером?

Майкл опустил взгляд. Это был разумный вопрос, вполне обычная полицейская процедура, но терпение его было уже на исходе. Он разозлился и раздраженно ответил:

– Не могу.

Возникла долгая пауза, которой аккомпанировали шум вентилятора и шелест сдуваемых им листов распечатки.

Майкл посмотрел Ройбаку прямо в глаза:

– Собираетесь задержать меня как подозреваемого?

– Нет, сэр, не собираюсь, – примирительно ответил Ройбак и улыбнулся.

– Но вы рассматривали такую возможность?

После секундного колебания детектив-констебль сказал:

– Плохим бы я был детективом, если бы не рассматривал все возможности.

– Тогда вы должны были рассмотреть возможность того, что с Амандой Кэпстик могло что-нибудь случиться. Отлично! Я очень рад. Это заняло у вас всего четыре дня.

Ройбак снова улыбнулся, признавая, что Майкл переиграл его в словесной битве.

– Я бы хотел прослушать пленку.

Майкл извлек ее из коробки. Детектив поставил ее в одну из кассетных дек и запустил.

Дослушав запись до конца, он задумчиво кивнул, затем спросил:

– Вы сказали, что, судя по несовпадению отрезков тишины, пленка была отредактировала?

– Да.

– Мистер Бимиш работал на нас в прошлом. Он хороший специалист. – Ройбак помешал кофе ложечкой, затем попробовал его. – Вы принесли фотографию мисс Кэпстик?

– Да. – Из того же коричневого конверта Майкл вынул несколько фотографий, полученных у матери Аманды, и протянул их через стол.