«Нет, — пролетела в голове не очень четкая мысль. — Я лучше. Я выше этого. Я должна быть выше».

И все-таки трудно было пересечь террасу под (быть может) потаенным взглядом Ранет и войти в распахнутую дверь.

Когда глаза Джейм привыкли к темноте внутри, она увидела безыскусно обставленную комнату, по-видимому вобравшую в себя весь интерьер. Значит, это не одно из тех строений, которые с изнанки гораздо больше, чем кажутся снаружи. Возможно, младшие жрецы должны дежурить тут, принимая посетителей и охраняя внутренние двери. Однако не было видно ни жрецов, ни дверей. Никто не стоял и за спиной — девушка все-таки украдкой оглянулась, и никаких следов на запыленной террасе, кроме ее собственных; у перил не вырисовывается каплями тумана пустая оболочка мужской фигуры, нигде не горят ни насмешливые серебряные глаза Отравы, ни жестокие, налитые кровью зрачки убийцы-наемника.

Джейм перешагнула порог и обошла по кругу комнату, ведя кончиком пальца по стене. Рука внезапно провалилась через то, что на расстоянии выглядело непроницаемым грубым камнем. Здесь висели витые нити гобелена, образуя плотную занавеску. Проскользнувший между ними при этом тусклом свете человек будет выглядеть нырнувшим в стену. Умно, умно, умно.

Девушка раздвинула нити и ступила внутрь, чтобы во второй раз за это утро полететь кувырком вниз по лестнице.

«Проклятая практика Готрегора», — кисло подумала она, поднимаясь со дна и потирая бок.

Перед ней вытянулся коридор, уходящий вниз и сворачивающий на восток, местами освещенный чадящими факелами. Джейм стала осторожно спускаться. Дуга превратилась в спираль, начали открываться двери — вроде бы в спальни новичков, мрачные и сырые, ничуть не лучше, чем подземные камеры. Еще ниже соломенные матрасы и грязные земляные стены уступили место койкам и каменному окружению прислужников. В дальних углах росли грибы и разноцветные лишайники, — сомнительные фрески, неприятная обстановка. Видно, мох — единственный источник света в этих покоях. А вот классные комнаты… у сидящих в них наверняка развивается клаустрофобия. Ниже — унылая кухня, заплесневевший хлеб обесцвеченными грудами свален на столах. Огонь под котлами с жидким супом давным-давно догорел.

Сырость, запустение, убожество. Разве может из такого места происходить что-то доброе?

А Киндри? Да, он совершил пару впечатляющих ошибок, и девушке часто хотелось дать ему хорошего пинка, чтобы вывести из накатывающих на него внезапных трансов. Однако из оброненных им намеков Джейм поняла, что он смутно и урывками помнит детство, проведенное здесь, как и она свое в Доме Мастера. Ей не следовало забывать, сколько ложных шагов можно сделать, спотыкаясь в этом мраке, и какое мужество надо иметь, чтобы хотя бы попытаться идти.

«Я такая же плохая, как Тори. — Горькая мысль. — Нет, хуже, потому что знаю лучше».

Но где же Киндри, не говоря уже об остальных? Училище наполняла атмосфера замершей жизни, неожиданного бедствия. И дело вовсе не в пустых комнатах и остывшем супе. На полу зала красовался мозаичный узор из цветных плиток, выложенный не без помощи спиралей энергии, видимо водоворотами прокатившейся по каждому помещению. Джейм не ожидала наткнуться здесь на дикое храмовое течение, — как сказал Киндри, постоянное воздействие ее разъест любой неподготовленный мозг. Но даже два дня назад, стоя на том берегу Серебряной, девушка ощущала большую активность той силы, чем здесь и сейчас. Случилось ли что-то в далеких храмах, источниках энергии их бога в Ратиллене, или проблема тут, в Заречье, может, даже в самой Общине?

Но что-то все-таки было. Джейм пошла по мозаичному ручейку через Глушь на поиски и теперь чувствовала, как ее тянет глубже. Спираль расширилась. Снизу несся ритмичный приглушенный звук, тяжелый, словно какое-то гигантское животное танцует в своем логове. Джейм еще даже не осознала этого, а ноги ее подхватили па: шаг, поворот, скольжение, ниже и ниже, туда, где плетется Великий Танец, круг за кругом по мозаичному полу, расслабившись и дав силе подхватить себя, передавая ее, ниже, ниже, ниже…

Джейм, задохнувшись, остановилась. Она оказалась на пороге главного зала Общины, и тут собрались все ее обитатели.

В центре стоял жрец высокого ранга, одинокое немое око бури, ее творец. Вокруг, как черные тучи, кружились младшие, их ноги едва касались пола, робы развевал дующий ветер Сенеты. Дальше — текущая серая вода хоровода служек и коричневый ободок вертящихся вместе с землей новичков. Все вместе они создавали волну великой мощи, каждый танцор был охвачен ею, и ни один не сознавал ничего вокруг.

Рядом, спиной к девушке, шаркал ногами маленький, одетый в белое поваренок. Его движения озадачивали Джейм, пока она не распознала в них пылающий огонь, видимо уже захиревший и превратившийся в угли. Сколько же времени они провели так?

Танец рывком повернул мальчика. Веки его прикрывали выжженные глазницы. Раскрытый рот полон спекшейся крови. Он мертв уже несколько дней.

«Это не мое дело. — Джейм тошнило, она попятилась. — Я не могу ничего изменить».

Но где же Киндри? Она все еще ощущала на себе лишающее разума притяжение танца, засасывающее в круг дергающихся и извивающихся трупов. Захватила ли эта западня лекаря? Нет. Он не был ни одним из здешних беловолосых шаниров.

Лестница вела дальше, вниз.

Территория жрецов. Младший орден жил просто, в чистых, сухих каморках, не таких, как у служек наверху. Освещение тоже получше, в стены вмурованы плиты бриллов. Покои старших жрецов, залитые мягким, почти солнечным, сиянием бриллов, лишь в дальних углах скопились остатки тьмы. Мир будто вывернулся наизнанку — солнце внизу, сырая земля наверху. Джейм шла по суровым, но хорошо обставленным комнатам, во многих на столах громоздились высокие горы свитков. Они напомнили об одержимости Иштара одной определенной Бледной Книгой, валяющейся сейчас в заплечном мешке в лазарете Горы Албан. На этих полках нет ничего и наполовину столь же ценного, но то, что Джейм успела мельком заметить, выглядело достаточно значительным. Она и не представляла, как братство жрецов снабжает себя. Возможно, они на содержании у Рандира. Только вряд ли оно распространяется на это изобилие бриллов и сокровенных книг, например обрамленных костью раторна, — а их немало в каждой комнате. Ясно, что высшие жрецы имеют доступ к огромному богатству. Откуда оно идет и на что еще они его тратят?

Так, спираль коридора сужается. Нет больше дверей, но снизу струится тусклый свет, в стенах — пустые ниши. Из глубины вьется чем-то волнующий запах плесени, неясный и неприятно слащавый.

А вот эта ниша не пуста. Сперва Джейм показалось, что там стоит статуя в измятом пышном убранстве, под маской чеканного золота. Потом она заметила белые кости, пробившие красно-коричневую усохшую плоть мертвых пальцев. На косяке было вырезано незнакомое имя, давно минувшая дата и ранг: Верховный Жрец. Дальше каждая ниша была снабжена подобной надписью, и ее занимал подобный обитатель.

Джейм уже видела что-то такое, спускаясь в тайную библиотеку под храмом Горго в Тай-Тестигоне. Там было противно. Здесь — непристойно. Кенцирских мертвецов предают огню. Пока сохраняется хоть одна кость, душа держится в ней, не в силах вырваться, она нага перед тремя лицами бога. Сбежать от ненавистного божества и контракта, навязанного им, — последний акт неповиновения кенцира, как честь — первая обязанность его жизни. Но жрецы, видимо, считают по-другому. Однако Джейм, робко проходя вдоль этой зловещей шеренги, заметила, что за последние тридцать-сорок лет никто не присоединился к ряду мумий.

Душок стал сильнее, но почему-то казался менее отвратительным. Это не обязательно к лучшему. После двух лет разделения чувств с Журом Джейм стала находить некоторые чрезвычайно странные ароматы весьма аппетитными. Хотя тут больше ощущается свежая зелень, чем плесень. Так глубоко под землей? Неужели жрецы настолько перевернули свой мир с ног на голову?

Потом девушка услышала медленный звук глухих ударов и голос, тонкий от изнеможения и безнадежности.