350. А. А. Фету
1878 г. Ноября 22. Ясная Поляна.
Дорогой Афанасий Афанасьевич.
Поеду в Москву и велю напечатать на своей почтовой бумаге «виноват».
Но мне кажется, что я не виноват в том, что не отвечал на то письмо, в котором вы обещаете заехать. Помню свою радость при этом известии и то, что я сейчас же отвечал вам. Если же не отвечал, то, пожалуйста, не накажите за это и приезжайте. Бог даст, будет снег. Если же не будет, то вышлем коляску в Ясенки. Жена очень благодарит Марью Петровну, к чему и я присоединяюсь, и просит очень его исполнить. Мы так давно не видались.
Теперь другое: стихотворение ваше прекрасно-роженое, как все ваши прекрасные вещи. Я бы желал переменить «властительному маю», но знаю, что это нельзя.
С женой мы о вас, как человеке и друге и как о поэте, всегда вполне совпадаем.
У нас слава богу все здорово и идет по-божьи.
Вы поняли мою тоску с полуслова, но боюсь еще, что не разрожусь. Вчера получил от Тургенева письмо. И знаете, решил лучше подальше от него и от греха. Какой-то задира неприятный. Поздравляю вас с днем рожденья. И теперь не забуду поздравлять вас к 23. И желаю не забывать этого раз 12. Больше не надо ни для себя, ни для вас.
До свиданья.
Ваш Л. Толстой.
351. П. Н. Свистунову
1878 г. Декабря 25. Ясная Поляна.
Многоуважаемый Петр Николаевич.
Я перед вами кругом виноват, во-первых, за то, что, бывши в Москве, не выгадал время заехать к вам еще раз, а во-вторых, за то, что так долго не прислал вам книгу Vinet, о которой вы мне напомнили.
Извинить меня можно только потому, что я, вернувшись из Москвы, куда я и поехал не совсем здоровый, заболел и только нынче, в день рожества, опомнился и почувствовал себя лучше. Пожалуйста же, не сердитесь на меня, в особенности во внимание того уважения, которое я имею вообще к людям вашего времени и в особенности к вам, расположением которого я так желал бы пользоваться.
Начинаю с того, что поздравляю вас с праздником и Новым годом, желаю вам здоровья и продолжения того душевного спокойствия, в котором я всегда видел вас.
Работа моя томит и мучает меня, и радует и приводит то в состояние восторга, то уныния и сомнения; но ни днем, ни ночью, ни больного, ни здорового, мысль о ней ни на минуту не покидает меня. Вы мне позволяли делать вам и письменные вопросы. Выбираю самые для меня важные теперь.
Что за человек был Федор Александрович Уваров, женатый на Луниной? Я знаю, что он был храбрый офицер, израненный в голову в Бородинском сражении. Но что он был за человек? Когда женился? Какое было его отношение к обществу? Как он пропал? Что за женщина была Катерина Сергеевна? Когда умерла, остались ли дети?
На какой дуэли, — с кем и за что, — Лунин, Михаил Сергеевич, был ранен в пах?
Написав все эти вопросы, мне стало совестно. Пожалуйста, если вам скучно и некогда, ничего не отвечайте, а если ответите хоть что-нибудь, я буду очень благодарен. Если же все, что вы знаете про это, слишком длинно, то напишите — я приеду, чтобы послушать вас изустно.
Во всяком случае, поручаю себя вашему расположению и только прошу верить, что дело, которое занимает меня, для меня теперь почти так важно, как моя жизнь, и еще в то, что я дорожу моими отношениями к вам столько же по той помощи, которую вы оказывали и можете оказать мне, сколько по искреннему и глубокому уважению к вашей личности.
Гр. Л. Толстой.
Не вспомнится ли вам из декабристов какое-нибудь лицо, бежавшее и исчезнувшее?
352. А. А. Фету
1878 г. Декабря 31. Ясная Поляна.
Приписываю несколько строк, дорогой Афанасий Афанасьевич, чтобы сказать, что обеими руками подписываю то, что вам пишет Николай Николаевич. Не прочтя вновь всю статью, я не имею вполне права иметь мнение; но по тому, что я слышал тогда и теперь, и в особенности по серьезности, с которой Николай Николаевич отнесся к этому делу, и по тем разговорам, которые мы с ним имели, я позволяю себе прибавить и свой голос к его голосу. Трудно найти двух людей, которые бы так любили не только вас, но именно ваш ум, как мы с ним, и потому вы должны нам верить. Скажу только, что, прочтя письмо Страхова, я сказал ему, что он в письме к вам выразил свое осуждение сильнее, чем в разговоре со мной.
Поздравляю вас с Новым годом; дай вам бог здоровья и спокойствия душевного.
Наш поклон Марье Петровне. Я скоро буду в Москве и желал бы не попасть в то время, когда вы будете в Петербурге.
Если вам не в труд, пожалуйста, пришлите мне ваше последнее стихотворение.
Ваш Л. Толстой.
1879
353. H. H. Страхову
1879 г. Января 18…19. Ясная Поляна.
После вашего отъезда, дорогой Николай Николаевич, я совсем заболел, и так, что несколько дней лежал. Теперь почти здоров и принялся за работу; но все еще не выхожу и кашляю. Очень рад был узнать, что вы провели день с милым Фетом и доехали благополучно домой и не раскаиваетесь, что были у нас. Я же был очень рад вам.
Две у меня просьбы к вам: 1) Это повесть, переведенная П. Берс. Нельзя ли ее поместить в «Семейные вечера»? Она не хуже других, а я бы был за то очень благодарен вам и г-же Кашпиревой. 2-я наглая назойливая просьба, обращать которую к вам я не имею никакого права; но мне, ей-ей, до зареза нужно, необходимо. Вот в чем дело: у князя Николая Ивановича Горчакова, моего прадеда, умершего в 1811, было 3 сына: Михаил, Василий (генерал-майор, женат на Стромиловой. От него дочь Катерина, замужем за Уваровым и Перовским) и Александр. Один из этих Горчаковых за какие-то дурные дела судился и был сослан в Сибирь. Судился он, вероятно, в конце столетия — не ранее 80 годов, так как родился около 60-го. И судился, вероятно, в Сенате. Нельзя ли найти о нем дело?
Судился еще бывший военный министр Алексей Иваныч в начале нынешнего столетия, то это да не введет в заблуждение.
Не поможет ли вам Семенов? Не нужно ли обратиться к Дмитрию Оболенскому?
Не может ли быть полезен гр. Илья Андреич Толстой, он сенатор.
А еще узнайте, нельзя ли обратиться к кн. Александру Михайловичу, канцлеру? Он старейший из Горчаковых, и тот, которого я ищу, ему двоюродный дядя. Если обратиться к Горчакову, то через кого-нибудь или письменно?
Вы, вероятно, заметили за мной способность увлекаться чтением чего-нибудь и воображать себе, что какое-нибудь недостающее мне сведение для меня особенно важно, а потом про это забывать. Ради бога, не думайте, что и теперь так. Это сведение для меня необычайно важно. Это лицо узел всего. Наследников у этих Горчаковых никого, кроме нас. И мне нужно узнать, что может быть известно. Если ничего, то я свободен. Пути для разыскания этого дела я не знаю, но вы, верно, найдете. Если к кому надо обратиться, если надо ехать в Петербург, напишите. Пожалуйста, пожалуйста, сделайте это. Обнимаю вас от всей души.
