Сара улыбнулась старушке в ответ.

– Знаю, это такая досада. Я выше всех мальчишек, и нога у меня такая же здоровенная, как у мамы.

– Ладно. Иди, Сара. Тетушка Эмили хочет поговорить о деле.

– Хорошо, хорошо. Иду. Пойду взгляну, надо ли помочь кухарке с ужином.

Как только за Сарой закрылась дверь, в комнате стало тихо. Уже совсем стемнело, у постели тети Эмили горел небольшой ночник, окружая ее голову светлым ореолом. Рейчел напряженно всматривалась в черты дорогого лица. Она заметила, как оно осунулось с тех пор, как она приезжала в последний раз. На коленях у тетушки лежал небольшой подносик с книгой и увеличительным стеклом.

– Ты все еще читаешь, тетушка? Помню, как ты все время беспокоилась, что глаза стали плохо видеть.

– Да, дорогая, немножко читаю сама, но ко мне в основном приходит девочка из грамматической школы два или три раза в неделю, чтобы почитать мне. Ты же знаешь, мне хочется не отстать от жизни и быть в курсе всех новостей. Я и радио слушаю. Только вот ноги. Они меня подводят. На днях я упала и слегка ушиблась, поэтому доктор велел мне какое-то время не вставать с постели. – Она посмотрела на Рейчел. – Боюсь, кухарке и Мэри придется теперь меня даже купать. Я уже задумывалась о сиделке, но они в один голос сказали, что лучше сами будут за мной ухаживать.

– Жаль, что я так далеко, тетя Эмили.

– Не волнуйся, дорогая. Со мной все в порядке. Правда. Когда и ты доживешь до моего возраста, то тоже будешь воспринимать смерть как божию благодать.

– Не надо так говорить. Пожалуйста, тетушка Эмили. – Рейчел нежно обняла ее.

– Рейчел, у тебя есть Чарльз, дети, много друзей. А мне невыносимо оставаться прикованной к постели. Знаю, тетя Беа ждет меня там. Я теперь ее все время вижу во сне. Мне только вот надо сказать тебе, что все твои документы лежат в сейфе библиотеки. Тетя Беа позаботилась о том, чтобы ты была обеспеченной дамой. Я жила все это время на проценты с капитала, но после моей смерти дом и деньги перейдут к тебе. Я назначила пенсии для кухарки и Мэри. Кроме этого, остальное – все твое. – Тетя Эмили в изнеможении откинулась на подушки.

– Не могу представить свою жизнь без тебя, тетушка Эмили. Мне так было плохо, когда умерла тетя Беа, но, как бы там ни было, я всегда буду помнить именно твои руки.

– Мне так радостно увидеть Сару. Это все равно что еще раз посмотреть на тебя в юности. – Тетушка Эмили улыбнулась. – Ты помнишь завтраки с Беа?

– Конечно. Эти завтраки остаются для меня самыми драгоценными воспоминаниями.

– Теперь иди и переоденься. Наверное, хочешь помыться после столь долгого путешествия. А я пока немножко вздремну, и потом мы будем ужинать.

– Чудесно. – Рейчел поцеловала тетушку в щеку. – Я так люблю свою старую спальню. Она по-прежнему осталась моим домом.

– А как же иначе, милая. Здесь тебя никогда не переставали ждать.

– Тетушка, как замечательно, что ты у меня есть! Прелесть!

После ужина было ясно, что тетушка Эмили сильно устала и хочет спать. Рейчел пошла на кухню поговорить с кухаркой.

– Она стала очень слаба, верно?

Кухарка, которая жила в этом доме с незапамятных времен, была огромной добродушной женщиной. Ей было уже под семьдесят, но она еще бодро держалась.

– Да, дорогая. У твоей тетушки сердечко уже здорово пошаливает. Она тут сильно ушиблась.

– Что говорит доктор?

– А что ему говорить? Прописал ей постельный режим и полный покой.

– Скажи мне честно, – Рейчел стояла возле постаревшей Аги, – моя тетушка и в самом деле не хочет больше жить? Это правда?

– Скорее всего, душа моя. Я слышу, как она по ночам не спит и, знаешь, к ней является тетя Беа. Она все время с ней разговаривает. Она уже готова отправиться на тот свет, душа моя.

Глаза Рейчел наполнились слезами.

– Я ведь очень люблю ее, голубушка.

– Послушайся моего совета. Оставь все так, как есть.

– Ты имеешь в виду, чтобы я сказала доктору, что он может позволить ей умереть?

– Рейчел, – кухарка посмотрела на нее очень серьезно. – Я поработала в свое время в больницах. Ты что, в самом деле хочешь, чтобы доктор поместил твою тетушку на эти жуткие аппараты по искусственному поддержанию жизни?

– Нет, я понимаю, о чем ты. Это будет для нее сущим кошмаром.

– Твоя тетушка очень гордая. Она не может переступить через тебя и смириться с необходимостью, чтобы мы с Мэри мыли ее и помогали справлять нужду.

– Знаю. Она вам бесконечно благодарна.

– Мы любим ее, Рейчел.

– Я не сомневаюсь в этом. – Рейчел прижалась к большой и мягкой груди кухарки. – И почему все в жизни становится таким ужасным?

– Мамочка, у тебя все в порядке? – спросила Сара, входя на кухню.

– Да, – всхлипнула Рейчел, вытирая глаза. – Просто я никак не могу привыкнуть к мысли, что тетушка Эмили скоро оставит нас.

Сара посмотрела на мать.

– Она ведь единственная твоя родственница, которая осталась в живых из твоей семьи, так? – Рейчел кивнула. – Но ведь у тебя еще есть я, – сказала Сара.

– Знаю. Слава богу, что это так.

«Это наверняка Чарльз», – подумала Рейчел, когда в библиотеке, встревожив в доме ночной покой, зазвонил телефон.

– Как дела, старушка? – голос Чарльза был неуместно громким.

– Боюсь, что тетушка Эмили плохо себя чувствует, Чарльз. В любой день можно ждать самого плохого.

– Боже милостивый. Сначала мать у Майкла, теперь – твоя тетушка Эмили. Говорят, должен быть обязательно еще кто-то третий… Ты сильно расстроена, Рейчел? Не стоит. Все равно рано или поздно это должно было бы случиться. Ты же понимаешь.

– Прекрасно понимаю, Чарльз. Но мне очень будет ее не хватать. – Рейчел зарыдала.

Сара подошла к ней и обняла за плечи.

– Дай мне трубку, мамочка. – Она взяла телефон из рук Рейчел. – Мамочка немного расстроена, папа. Почему бы тебе не приехать завтра сюда?

Чарльз прокашлялся.

– Ну, а-аа… Я… правда не могу. Видишь ли, меня попросили освещать в печати правительственный семинар на очень важную тему: «Ядерные реакторы в восьмидесятых». Поэтому все выходные мне придется провести в Дорчестере. Но я буду звонить два раза в день. Ты там присмотри за ней вместо меня, Сара. Будь хорошей девочкой.

– Тебя никогда не бывает там, где ты нам бываешь очень нужен.

– Это не моя вина, Сара. Предъявляй претензии моему начальнику и правительству. А я только выполняю свою работу. Она же не собирается умирать в эти выходные.

– Нет. Я так не думаю, – сказала Сара. – Но мы, возможно, видимся с ней в последний раз.

– Мне пора, Сара. Берегите себя.

Чарльз положил телефонную трубку. Он взял свой чемодан фирмы «Гучи», который стоял на полу возле холодильника. Открыл холодильник, вынул оттуда две охлажденные бутылки белого вина.

– Когда это у тебя появилась новая секретарша по имени Антея? – ехидно поинтересовался Доминик, заглядывая на кухню.

Чарльз посмотрел на него.

– Чем ты занимаешься сегодня вечером, Доминик?

– Тем же самым, что и ты, дорогой папочка. Тина Джеймсон заглянет на огонек, пока кошечки нет… – Отец с сыном лукаво улыбнулись друг другу.

– Спокойной ночи, Доминик.

– Спокойной ночи, отец.

Маленький распутный повеса, подумал Чарльз, выходя из дома. Память оживила Элисон, распростертую на полу спальни Джеймсонов. Он поспешно завел свой «Бентли».

Майкл нервно метался по комнате матери в Эксминстере.

– Я не перестану изводить тебя, дорогая, своим ворчанием и нытьем.

Глория лежала, откинувшись на свои большущие атласные подушки. Ее длинные густые волосы струились свободными прядями по белоснежным плечам. Даже в свои шестьдесят она по-прежнему оставалась необыкновенно красивой женщиной. Ее огромные синие глаза, словно два сторожевых прожектора, ловили каждое движение ходившего из угла в угол сына. Они не прекращали спорить с того момента, как Майкл приехал в дом перед ужином. Теперь, уставшая и слегка одурманенная вином, она позволила сыну уложить ее в постель. Помогая ей облачаться в кремовый атласный пеньюар, Майл не мог не заметить легкое увеличение ее левой груди.