– Ты, ублюдок, – закричал он. – Ты никогда не заботился обо мне как следует.

Кто-то положил руку ему на плечо. Чарльз обернулся.

– Вам помочь? – спросил незнакомец.

– Нет-нет. Со мной все в полном порядке, – Чарльз зарыдал. – Мой отец. Мы похоронили его сегодня. Просто я немного расстроен. Но сейчас справлюсь с собой и успокоюсь.

К тому времени, как он вернулся домой, он абсолютно успокоился. – «Со мной такое в первый раз. Слишком много пива, – подумал он, ложась в постель. – Смешно, сколько трезвонят о неграх, и все попусту, как оказывается. Мой «дружок» гораздо больше. Нужно будет обязательно сказать об этом Антее».

– Я хочу оставить у тебя на хранение свое письмо, Антея. – Антея вздохнула. Это была Роза.

– Ты успокоилась немного, Роза?

– Никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас.

– Ладно. Заходи. Выпьем кофе.

Чарльз доставлял Антее немало хлопот. Он продолжал извиняться и нарушать договоренности. Сегодня вечером у него состоится первый званый ужин. Его просто распирало от гордости, и это задевало Антею, которая сожалела, что не она будет рядом с Чарльзом. Ей нужно было с кем-то провести этот вечер, и если Роза еще стоит на ногах, то они откроют бутылочку виски, которую Антея припасла для Чарльза.

Вскоре приехала Роза.

– Ты можешь сохранить мое письмо и открыть его только в том случае, если услышишь что-нибудь?

– О чем ты, Роза? Это игра?

– Нет. Я просто обращаюсь к тебе как к другу. Пожалуйста, Антея. Не забивай себе голову. Просто положи его куда-нибудь.

Антея посмотрела ей в глаза.

– Ну, ладно. Должна заметить, что вид у тебя стал гораздо приятней.

Роза страшно похудела, даже высохла. Однако взгляд ее теперь был совершенно спокойный, исчез дикий безумный блеск.

– Все кончилось?

– Да.

– Отлично. Давай тогда откроем бутылочку виски и отпразднуем это событие.

– Чем ты занималась все это время?

– Была у родителей. Так, ничего особенного не делала. Покаталась немного на лошади. Хорошо успокаивает.

– Что произошло с Чарльзом? Антея нахмурилась.

– С ним так трудно. Мне пришлось использовать столько угроз, чтобы держать его под каблуком. Я уже склоняюсь к мысли, что мне нужно порадовать эту его женушку с лошадиной мордой правдивыми историями из ее семейной жизни. Он говорит, что она не бросит его, но все равно Чарльз – вшивый ценитель людских душ. Я видела ее несколько раз. Мне кажется, она из тех, кто может взять на поруки, если ее хорошенько задеть за живое. Если бы ты видела, как она ходит. Она так в себе уверена, что просто удивляет меня. Чарльз все время выпячивает ее беспомощность.

– Ты что, за ней следила? Антея вспыхнула.

– А что, возбраняется? – засмеялась она.

– Насколько я знаю, – сказала Роза, – каждый из нас имеет право на любовь и преданность.

Антее стало не по себе. Она не знала, почему. Виски уже лилось у Розы чуть ли не из ушей, но она рассуждала вполне здраво и даже слегка улыбалась с таким видом, словно у нее была какая-то тайна. Она, явно, чего-то ждала.

Рейчел приложила титанические усилия, чтобы подготовиться к званому ужину.

– Начни с себя, – наставляла ее Джейн. – Я отведу тебя к парикмахеру. Там у них есть еще салон красоты, где тебе квалифицированно подберут косметику.

– Спасибо, Джейн. Я ненавижу ходить в парикмахерские. Не помню, когда была там в последний раз. Нужно подобрать новое платье. Весь мой гардероб уже давно вышел из моды.

– Купи себе длинное черное платье. Оно годится на все случаи, – Джейн разошлась на полную катушку. – Не подавай сначала горячее. Закажи деликатесные закуски из «Харродза». Или, кажется, прекрасная мысль – подать багели и локс. Их днем с огнем в Англии не сыщешь.

– А что это такое?

– Это очень известное еврейское блюдо. Локс – копченый лосось, а багели – круглые, из крутого теста, типа пончиков. Намазываешь их сливочным сыром и сверху кладешь кусочек локса. Я все равно еду в Блумсбери за свежими кнышами, поэтому захвачу и для тебя.

– Звучит весьма заманчиво. Чарльз обрадуется, если на столе будет что-нибудь экзотическое.

– Багели? Экзотические?

– Может, в Нью-Йорке это не так, а здесь это сойдет за изысканное блюдо. Все равно Чарльзу нравится чем-нибудь отличиться. Ты заметила, как он стал одеваться?

– Он выглядит как мужская модель, а не газетчик. Я всегда представляла себе газетчиков растрепанными, с торчащим за ухом карандашом.

– Только не Чарльз. Мне повезет, если я в последние дни попадаю в ванную комнату. Он там сидит часами. Если он не в ванной, то разглядывает себя в зеркало в спальне. И все-таки мне не на что жаловаться. Дела у него идут блестяще. Его начальник уже сказал ему, что в следующем году сделает его старшим репортером. Тогда я, наверное, совсем не увижу его дома.

Джейн приготовилась принять свою дневную дозу валиума.

– По крайней мере, у вас будет тема для разговора, когда он вернется домой. День, проведенный Джерри в банке, вряд ли заслуживает какого-нибудь обсуждения. Ну, ничего. Зато они нас не обманывают.

– Только это нам и остается, чтобы себя успокоить.

– Знаешь, Лиза готовится к испытаниям. Она очень прилежно учится, и я очень ею довольна. – Джейн села на своего излюбленного конька и принялась на все лады расхваливать своих детей. В конце ее получасовой речи Рейчел сказала:

– Ты не находишь, что слишком сильно давишь на них?

– Слишком сильно? – резко переспросила Джейн. – Видела бы детей в Нью-Йорке! Англия не годится ни в какое сравнение. Как дела у Доминика?

– Сара – прилежная и способная ученица, а Доминику бы только поиграть. К счастью, в университеты теперь принимают исключительно хороших спортсменов, а Доминик уже играет в крикет за команду округа, поэтому мы надеемся только на это и, конечно же, наймем репетитора поближе к экзаменам, чтобы Доминик подготовился в Оксфорд или Кембридж. Чарльз и мысли не допускает, что Доминик может провалиться и не поступить. Мне подобное отношение не нравится, я ненавижу такой подход к делу. Из детей получатся никудышные люди.

– Знаю. Разделяю твое мнение и вполне сознаю свою роль надсмотрщика, – Джейн затянулась сигаретой. – Но не понимаю, как будут справляться мои дети, если не стоять у них за спиной с палкой. Евреям везде тяжело пробиться, в особенности в Англии. – Она медленно выпускала колечки дыма.

– Считаю тебя вполне благоразумной и заботливой матерью, Джейн. Не знаю, кто бы еще прилагал столько усилий к воспитанию детей, как ты. – Она одобрительно похлопала Джейн по руке. – Пойдем вместе выбирать мне новое платье. Что, если завтра?

Мне бы очень хотелось поехать в Блумсбери, а затем мы могли бы заехать на Оксфорд-стрит.

– Обязательно. Это здорово.

На следующий вечер Рейчел улыбалась, глядя на свое отражение в зеркале и вспоминая зеркало в парикмахерской. Ее волосы были уложены на макушке мягкими завитками.

– Это сделает вас немножко выше, зато будет очень элегантно, – сказал ей парикмахер-француз, проводя пальцами по всей длине прядей ее волос. – У вас прекрасные волосы, мадам. – Рейчел так хотелось, чтобы он перестал прижиматься своим выступавшим под брюками бугорком к ее плечу. Парикмахер смотрел на нее в зеркало. – «Восхитительные глаза», – отметил он про себя, а вслух произнес:

– О, мадам, вы не очень ухаживаете за собой? – у него был мягкий французский акцент.

– Нет, мне абсолютно некогда этим заниматься. Все время уходит на домашние дела: я – домохозяйка.

– Француженки заботятся о себе в первую очередь, а дом у них – на втором месте. Иначе можно потерять своего мужа. Пойдемте. Я отведу вас в салон красоты, и мы подберем подходящую косметику, чтобы создать ваш образ. – Он отвел ее в кабину, расположенную в другом конце комнаты.

Женщины сидели длинной вереницей к центру салона. Джейн уже помыла волосы.