– Тетя Эмили, Клэр собирается жить в грехе с Майклом.

Очки тетушки Эмили удивленно поползли вверх.

– В самом деле? Как же на это смотрят ее родители?

– Думаю, вряд ли они это заметят. Они почти все время не просыхают от пьянства.

– Бедняжка. Подумать только, я слышу, что теперь совместная жизнь молодых людей до брака стала не редкостью. Тебе хочется жить с Чарльзом?

– Иногда – да, но я обещала тете Беа, что получу университетский диплом. И мне хотелось бы устроить свадьбу в церкви, чтобы я была одета в белое платье. Как же я стану чувствовать, если начну жить с Чарльзом, а затем надену белое свадебное платье? Было бы чудесно, если бы на свадьбе у меня был отец, – сказала она, с обожанием глядя на свою тетушку. – И все же, когда я смотрю на другие семьи, даже Чарльза, то считаю себя гораздо счастливее любой из них.

Тетя Эмили растрогалась, и ее глаза увлажнились.

– Счастливый дом тот, где живет любовь, Рейчел.

– Думаю, мне удастся создать такой для Чарльза.

– Конечно, голубушка.

Чувство благодарности и довольства внезапно переполнило сердце Рейчел.

«Мне так повезло, – подумалось ей. – Каким-то чудесным образом удалось отыскать свое будущее, где я буду счастлива и защищена. Чарльз настолько добр ко мне, и я действительно попытаюсь стать для него прекрасной доброй супругой. Только представить себе, что нашла такого мужчину, в то время как столько людей страдают от одиночества всю жизнь». – Она вспомнила об Анне. Она хотела ей позвонить, но так была поглощена собственными заботами с Чарльзом и университетом, упиваясь собственным счастьем, что напрочь забыла о дружбе с Анной. Она быстро набрала ее номер, чтобы извиниться.

Оказалось, Анна уже умудрилась закончить курсы секретарей за девять месяцев вместо обычного целого года.

– Не стоит извиняться, Рейчел. Честно тебе говорю. Здесь есть и моя доля вины. Я по уши увязла в делопроизводстве – такая неблагодарная работа. Но зато я уже получила диплом и работу в Лондоне в Королевском обществе предотвращения жестокости к животным. Как раз то, что я хотела. Я буду работать там инспектором и спасать животных из плохих домов.

– Отлично. Я так за тебя рада. Ты слышала о моей помолвке с Чарльзом Хантером?

– Да.

– Это все, что ты можешь сказать по такому поводу? – засмеялась Рейчел. – Не буду такой ханжой. Я и впрямь счастлива. Порадуйся за меня.

– Ладно, если ты станешь еще счастливее от этого… Мне кажется, ты – идиотка, привязывающая себя к мужчине.

– Я хочу иметь семью.

– Рейчел, чего тебе хочется больше, Чарльза или семью?

– Не знаю. Я никогда не задумывалась над этим всерьез.

– Только помни, Рейчел. Ты часто идеализируешь то, чего ты хочешь. У тебя нет ни малейшего представления о том, какова настоящая супружеская жизнь.

– Верно. Но все будет хорошо. Я знаю, что это будет именно так, потому что мы будем стараться с ним вместе. Увидишь.

– Что собирается делать Чарльз?

– Он надеется получить высшую степень по литературе и истории. Говорит, что хочет стать журналистом, поэтому будет искать работу в местной газете. Нужно начинать именно с этого, чтобы потом работать в крупных изданиях. Я останусь в Эксетере до тех пор, пока не получу свой диплом, а затем мы поженимся.

– Ты должна приехать и погостить у меня в Лондоне перед тем, как произойдет это жуткое событие.

Рейчел засмеялась.

– Ты, Анна, неисправима.

– Знаю. Здесь мне об этом говорят все девушки. Все мысли их заняты только мужчинами. Это похоже на какое-то заразное заболевание.

– Ты такая забавная, Анна. И до тебя дойдет очередь.

– Никогда. Уж лучше я буду жить с лошадью.

– Ладно, ладно. Скоро увидимся. – Рейчел повесила трубку, думая о том, как она будет скучать без Клэр и Анны, но у меня впереди целых два года на то, чтобы собрать все силы и получить хороший диплом.

ЛОНДОН, 1970

Рейчел лежала в ванне, глядя на безобразную складку живота.

«До чего отвратительно», – подумала она. – Ее второму ребенку, девочке, было всего восемь недель, и Рейчел упорно боролась за грудное вскармливание малышки. Ее груди истекали молоком в горячей ванне. Чарльз, пожалуй, оставался единственным в семье, у кого не было никаких проблем из-за ее кормления грудью. И после первых, и после вторых родов он получал огромное наслаждение, впадая в детское пристрастие смаковать ее соски. Она испытывала легкое смущение, однако убеждала себя, что это вполне нормальное явление. Рейчел попробовала вкус молока, которое столь доступно вытекало для Чарльза, но отнюдь не для младенцев. К немалому удивлению, оно оказалось очень сладким, почти как сгущенное молоко из банки.

«Наверное, брошу кормить», – подумала она, выходя из ванны. Стоя на коврике, она смотрела в окно на ряды зданий, стоявших напротив их дома.

– № 11, Эшли Роуд, Хаммерсмит, Лондон, Вест, 6, – произнесла вслух Рейчел. – Представить только, жить в Хаммерсмите на Эшли Роуд, 11.

«Январь, месяц краха надежд и планов, – подумала она. За дверью послышался плач младенца. – Иду… иду, успокойся, Сара… я здесь». – Она взяла маленький мокрый комочек и прижала его к груди.

– Ты не будешь жить всю свою жизнь на Эшли Роуд в Хаммерсмите, моя крошка. Ты вырастешь и уедешь подальше от Лондона. Прочь от этих хмурых улиц и недобрых людей. – Она взглянула на прелестное розовое ушко и вдохнула особенный запах, присущий только младенцам. Рейчел понесла малышку вниз, на кухню. Она обычно принимала изрядную порцию джина с тоником, чтобы успокоить себя перед кормлением. Ужасно, но ей еще требовалось несколько сигарет, чтобы она могла как следует расслабиться и затем просидеть долгое время на стуле, занимаясь утомительной процедурой кормления, срыгивания и затем кормления вновь.

Она представила ужас в глазах акушерки, если бы та могла видеть Рейчел в этот момент.

«Бесплодная старая ведьма, – подумала Рейчел. – Она отхлебнула большой глоток джина и глубоко затянулась сигаретой. – В самом деле, надо бросить это идиотское занятие. Какой смысл в том, что изо всех сил пытаюсь доказать, какая я прекрасная мамаша, чтобы угодить акушерке, если при этом превращаюсь в законченную алкоголичку или сдохну от рака легких?»

– Ведь я кормила грудью Доминика целых шесть месяцев, – объяснила она вежливо слушавшей ее кошке. – С ним, вроде бы, все в порядке.

У нее будто гора с плеч свалилась, как только она приняла это решение. Рейчел вспомнила их последний визит к Уильяму и Юлии. Рейчел, уже беременная Сарой, не изъявляла желания выслушивать нотации Юлии.

– Я кормила Чарльза грудью до 2 лет, дорогая.

– Мама, – сказал Чарльз, – мы высечем это на твоем надгробии.

Позже, когда они были на кухне, и Рейчел, уставшая за целый день, сидела за столом, а Доминик наконец угомонился и уснул в комнате Элизабет, Юлия призналась:

– Не знаю, как ты, но грудное вскармливание Чарльза стало для меня своеобразным сексуальным откровением.

Рейчел изумилась и покраснела.

– Неужели, Юлия? Я испытываю все, что угодно, но только не это. Мне даже совершенно не хочется кормить грудью следующего младенца.

– Тебе следует делать это обязательно, дорогая. Младенцу нужно материнское молоко. Думаю, проблемы возникают из-за того, что у тебя самой не было матери. Ты должна отдавать себе отчет в том, что две старые девы не могли стать для тебя полноценной заменой хорошей матери. – Легкая страдальческая улыбка заиграла на ее губах.

– Мы дорого платим за своих малышей. Они появляются, мы любим их, а затем они оставляют нас. Так оно есть на самом деле, так тому и быть во веки веков.

– Вы имеете в виду Элизабет? – спросила Рейчел, взглянув на Юлию, и про себя подумала, что она проиграла это сражение. – Что от нее слышно?

Юлия покачала головой.