– Боюсь, что обязана поступить так же и в отношении вас, – сказала Беа Регине.

– На этот счет можете не беспокоиться, – ответила Регина, находившаяся все еще в глубокой скорби. – Каролина должна родить на следующей неделе и собирается принести ребенка сюда, как только ее выпишут из больницы, а после этого улизнуть с другим мужчиной, которого она уже успела подхватить. Я тотчас же дам вам знать.

– Благодарю вас, – ответила Беа, и отправилась вместе с Эмили приобретать все необходимое для новорожденного.

Каждая из них была почему-то совершенно уверена, что родится обязательно девочка. К счастью, снежным февральским днем пришло известие о том, что Каролина четвертого февраля родила здоровую девочку весом шесть фунтов восемь унций. Регина просила Беа приехать к ней в пять часов вечера 19 февраля, чтобы забрать крошку. Беа и Эмили были в восторге. Они долго выбирали имя. Эмили вязала, как сумасшедшая, а Беа готовила комнату, пытаясь предусмотреть все, до последних мелочей. Суетилась кухарка, а горничная улыбалась и бормотала что-то себе под нос. Дом очень скоро наполнится криками младенца, а веревка во дворе – раздуваемыми ветром парусами белых пеленок.

Из всех домочадцев больше всего тревожилась Беа, так как кому, как не ей, придется взвалить на свои плечи заботу о финансовой поддержке ребенка, поскольку Эмили унаследует от родителей ничтожную сумму, однако, эмоционально Беа никогда не приходилось общаться с младенцами. Втайне от Беа Эмили попросила местный собачий питомник подыскать для них двухмесячную сучку боксера. «Назвался груздем – полезай в кузов» – успокоила она себя несколько дней спустя, когда отправилась забирать щенка из питомника.

В тот вечер под смешки кухарки и горничной Эмили прятала ящик со щенком под обеденный стол. Сначала щенок спал и вел себя тихо, но к тому времени, как они закончили есть суп, щенок проснулся и заскулил. Беа обвела взглядом комнату, но поскуливание становилось все громче. Она с тревогой приподняла скатерть.

– Эмили, Господи, да что же это такое?

– Возьми и посмотри, – ответила Эмили, хихикая от удовольствия. Ей была видна кухарка, стоявшая за дверью.

Беа вытащила из-под стола коробку и осторожно вынула толстого крошечного щеночка. У него был огромный живот, четыре маленькие ножки и черная сморщенная мордашка. Беа ничего не знала о младенцах, но знала толк в собаках. Она прижала щенка к лицу и нежно заговорила с ним. Щенок лизнул ее в щеку, и Беа рассмеялась от знакомого терпкого собачьего духа.

– Эмили, зачем? – сказала она. – Как мы ее назовем?

– Видишь ли, когда я собиралась взять щенка, то думала о той громадной ответственности, которую мы берем на себя вместе с младенцем. Тогда же мне на ум пришла пословица: «Назвался груздем – полезай в кузов»… А что, если мы назовем щенка Пенни?

Беа рассмеялась.

– Замечательно.

Итак, отныне собаку звали Пенни. Как и все щенки, несколько дней песик носился по дому и грыз все подряд, что только ему попадалось. Его появление в доме немного разрядило напряженную атмосферу ожидания, но девятнадцатое число неотвратимо приближалось, пока, наконец, этот день не наступил.

Он был зловеще холодным. Лежал глубокий снежный покров, поэтому ехать в деревушку на машине было небезопасно. Беа обзавелась для охоты открытым экипажем с двумя продольными скамьями, на котором и решили ехать за девочкой, взяв с собой побольше толстых одеял, чтобы малышка не замерзла. Когда они добрались до ворот коттеджа, в окне гостиной уже горел свет. Они постучались и вошли внутрь, услышав возглас Регины. Увидев ее, обе слегка отпрянули от неожиданности, настолько ужасно она постарела и похудела. Регина сидела возле камина в громадном резном Викторианском кресле, держа крошечный сверток, обвязанный грязной шалью.

– Каролина принесла ее несколько часов тому назад, – глаза Регины покраснели и распухли. – У нее глаза Лионела. И она так на него похожа.

Беа словно остолбенела посреди комнаты. Эмили пришлось ее даже резко подтолкнуть.

– Думай, что это Пенни. Ты же знаешь, что нет никакой разницы.

Беа неуклюже приняла ребенка из рук Регины. Она откинула уголок шали, чтобы взглянуть на личико девочки. Малышка посмотрела на нее с таким же любопытством. У нее и в самом деле были огромные темные глаза Лионела, его крутой подбородок. Беа не знала, плакать ей или смеяться. Потерять одно любимое лицо, а затем вновь обрести те же, милые сердцу, черты! Буря эмоций всколыхнулась в душе особы, которая вовсе не была ревностной сторонницей религиозных догм о загробном мире и вечной жизни. Она посмотрела на Эмили.

– Смотри-ка, – она раскрыла младенцу ножки, – у нее такие же, как у Лионела, огромные ступни.

Она снова завернула девочку и вручила Эмили. Регина подала голос со своего места:

– Пожалуйста, Беатрис, могу я попросить еще об одном последнем одолжении?

– Разумеется, – повернулась к ней Беа.

– Назовите ее Рейчел, пожалуйста. Так звали мою мать. Мне бы хотелось представить ее светлое будущее.

Беа и Эмили переглянулись, затем Беа сказала:

– Как ты думаешь, Эмили? Мне это имя очень нравится.

– Конечно, пожалуйста, давайте назовем девочку Рейчел.

Регина улыбнулась и стала извиняться за то, что не предложила им что-нибудь выпить: она так устала. Беа сказала, что они беспокоятся: нужно поскорее добраться домой из-за снегопада. Обе гостьи откланялись, а Регина бросила прощальный взгляд на уснувшее к тому времени дитя.

По пути домой Эмили, крепко прижимая спящую малышку к себе, заметила:

– Знаешь, Беа, у меня душа болит за Регину.

– Да, вид у нее ужасный. Похоже, на белом свете не осталось никого, кто бы о ней позаботился. Я утром позвоню викарию и попрошу его присмотреть за ней.

Однако утром уже было поздно.

Регина уже давно задумала последовать за Лионелом. Только не торопилась приводить свой план в исполнение, так как чувствовала себя обязанной позаботиться о будущем ребенка. Теперь, когда было не о чем больше беспокоиться, она взяла бутылочку с пилюлями, давно припасенную для этого случая. Не торопясь, приготовила себе чашку чая и пошла в их спальню. Затем она приняла ванну, надела кружевной Викторианский пеньюар, подаренный Лионелом на Рождество. Лекарство было сильнодействующим, поэтому большой дозы не потребовалось. Регина взяла фотографию молодого Лионела в серебряной рамке и прижала ее к груди. Так и застал ее викарий на следующее утро. Регина выглядела бесконечно счастливой и умиротворенной. Она находилась там, где хотела оказаться ее душа.

Чарльз возненавидел местную начальную школу. Это была грязная маленькая школа при церкви, находившейся в самом центре городка с названием Бридпорт. Большинство учившихся в ней мальчишек и девчонок были из этого же городка, поэтому чуть ли не с рождения все вместе играли на улицах. У них были союзы и группировки, куда Чарльз никак не вписывался, потому что его мать считала местных жителей плебеями и относилась к ним свысока. Кроме того, Чарльз имел небольшой для своего возраста рост и темную кожу, что делало его предметом нескрываемого любопытства среди голубоглазых детей, потомков иоменов. Первый проведенный в школе день завершился для Чарльза ревом. Одежда его была изорвана, а лицо – исцарапано. Мать встретила его у школьных ворот с Элизабет, лежавшей в коляске «Серебряный крест».

– Что с тобой? – сердито спросила она. – Посмотри, что стало с твоей одеждой – изорвана в клочья. Перестань хныкать. Ты уже большой, только маленькие дети плачут.

Чарльз, испугавшись, перестал плакать и запрятал подальше в укромный уголок своего сердца неодолимое желание броситься в ее объятия, ибо какой в этом был смысл: тело Юлии теперь стало костлявым и неподатливым.

– Джимми О'Двайер сказал, что я черномазый, а они не хотят, чтобы черномазые ходили в их школу, поэтому они побили меня. Он и еще трое мальчиков.

После такого известия глаза Юлии потемнели от гнева.