– Этого времени будет достаточно, – заявил господин Фитч. – Мои ученики еще ни разу не проваливались на экзамене. Никогда, – подчеркнул он с такой злобой в голосе, что Чарльз почувствовал: очевидно, ученик господина Фитч мог провалиться только в том случае, если тот насылал на него особое проклятие. Он понимал, господин Фитч – его последняя надежда.

По прошествии первых четырех занятий Чарльзу стало ясно, что стул господина Фитча незаметно придвигается все ближе и ближе к его стулу. Сначала он затруднялся определить, случайное или преднамеренное это действие. Господин Фитч раскачивался на стуле, размахивая руками, увлеченно объясняя очередное правило, а стул тем временем, словно сам по себе, оживал и начинал двигаться. Каких-нибудь полчаса спустя господин Фитч все еще продолжал свои пространные объяснения, а Чарльз тем временем обнаруживал, что учитель уже сидел очень близко к нему и упирался ногой о его ногу. От столь близкого физического соприкосновения мальчику становилось не по себе. Отодвигаться оказывалось бесполезно: господин Фитч продвигался следом. Со временем Чарльз смирился с неизбежностью сидеть на занятиях тесно прижавшись к учителю ногой.

Чего уж Чарльз никак не ожидал от учителя, так это того, что за несколько месяцев до экзамена тяжелая рука господина Фитча будет поглаживать его колено. Сначала он решил, что господин Фитч ошибся и перепутал свою ногу с ногой Чарльза, поэтому его рука случайно соскользнула на колено мальчика. Чарльз резко убрал свое колено. Но рука господина Фитча тут же последовала за этим движением и продолжала поглаживать и массировать колено и бедро. Чарльз густо покраснел. А господин Фитч словно и не замечал своей заблудившейся руки. Он продолжал чтение отрывка из Вергилия, полностью погрузившись в текст, сидя в лучах света, падавшего от лампы за его спиной.

Чарльз, сначала запаниковав, решил не обращать внимания на руку учителя. Урок продолжался еще двадцать минут, господин Фитч по-прежнему спокойно и размеренно декламировал стихи по-латыни, а его рука нежно и мягко скользила вверх и вниз по ноге Чарльза, на секунду замирая в верхней части бедра, а затем вновь продолжая плавное движение к колену. В тот вечер после урока он был более обычного любезен с Юлией и очень нахваливал Чарльза.

– Я никогда не подвожу своих учеников, а они никогда не подводят меня, – сказал он Чарльзу и улыбнулся: – До следующей недели, мой мальчик.

Чарльз умудрился изобразить некое подобие улыбки. Юлия проводила господина Фитча к выходу.

– Какой замечательный человек, – с восторгом сказала она. – Господин Экклес говорит, что ты продвинулся уже на второе место в классном списке по успеваемости. Замечательно! Я так горжусь тобой, Чарльз. Когда-нибудь наши мечты исполнятся и у нас будет большой дом…

– О, только не это, мамочка. Ты же знаешь, отца не оторвешь от его фруктов и овощей.

– Ну, если не для меня, то хотя бы для вас с Элизабет.

Чарльз был слишком сбит с толку, чтобы доставить ей удовольствие помечтать о будущем. Ему нужно было собраться с мыслями. Поднявшись наверх, в спальню, Чарльз сел на кровать и уставился на умывальник. Он так мало знал о сексе. Действительно, он совсем не знал никаких подробностей, за исключением тех разговоров, которые велись мальчишками в школьном туалете, однако всегда считал, что это происходит между мальчиками и девочками. Впрочем, рука господина Фитча наполняла его пах приятным теплом. С еще большим ужасом ему приходилось признавать, что через несколько минут он счел это даже весьма возбуждающим. Он уже знал, что такое мастурбация, так как недавно открыл для себя это запретное удовольствие. «Так, – подумал он, – вот к чему он клонит. Он хочет это сделать со мной».

Он направился вниз к матери, чтобы попросить ее поговорить с господином Фитчем. Однако на половине пути остановился. К тому времени он успел хорошо изучить свою мать, чтобы понять безнадежность разговора с ней. Действительно, он перенял от своей матери способность предугадывать ход мыслей других людей, поэтому сейчас ему было ясно, что мать вряд ли поверит его словам. Встав перед выбором: или ее сын провалит отборочные испытания, или еще десять уроков подвергнется сексуальным надругательствам господина Фитча, Юлия, пожалуй, выберет последнее. Своему сыну она передала одно свое аморальное качество: если что-то обижало ее, она просто проигрывала в голове весь инцидент, и придуманная ею версия воплощалась в реальность.

Чарльз сидел в темноте своей комнаты и рассуждал точно так же, как подумала бы его мать. Если господин Фитч будет уличен в сексуальных домогательствах, его выставят, а Чарльз провалит свои экзамены. Если для сдачи экзамена требуется позволить господину Фитчу его странную игру, то Чарльз готов уступить.

Следующим уроком должна быть математика во вторник. Когда господин Фитч пришел, Чарльз уже дожидался его в гостиной. Мужчина и мальчик переглянулись. Это стало молчаливым согласием на заключение сделки. Господин Фитч сел на стул возле Чарльза. Он и не попытался сесть на другом конце стола. Юлия принесла чай, поставив его перед учителем. Если ей и бросилась в глаза явная напряженность лица ее сына, то Юлия не сочла нужным это заметить.

– Я пошла навестить Руфь, – сказала она. – Элизабет вернется поздно.

Им было слышно, как хлопнула входная дверь. Господин Фитч с наслаждением, мелкими глотками пил чай. Он громко прихлебывал из чашки и ронял крошки от кекса в учебник. Закончив чаепитие, вытер рот тыльной стороной ладони, не обращая никакого внимания на лежавшую на подносе салфетку.

– Приступим, Чарльз. Дай-ка взглянуть. – Он быстро перелистал несколько страниц латыни. – Повторим немного спряжения.

Прошло почти с добрых полчаса, и Чарльз уже начал расслабляться. Кроме того, что он чувствовал прижатую ногу учителя, пока никаких действий не последовало: рука оставалась на столе. Чарльз стал подумывать, что, наверное, ничего не случится. Однако очень скоро ему пришлось в этом разочароваться. Спрягая глагол «люблю, любит, любим», он почувствовал пальцы господина Фитча на своем колене и взглянул на стол. Там действительно оставалась только одна рука, которой господин Фитч поддерживал голову. Чарльз ощутил особый гипноз ритма, когда рука принялась чувственно ласкать его колено, медленно пробираясь к ширинке. Теперь пальцы поглаживали его промежность, а затем снова возвращались на колено. Все это время господин Фитч продолжал вслух повторять парадигмы спряжения латинских глаголов, а Чарльз вторил ему. Интонация голоса то поднималась, то падала в тишине прибранной комнаты. На них взирал только угрюмый джентльмен, чей портрет висел в рамке над каминной решеткой.

Чарльз ощутил теплое напряжение эрекции, грозившей порвать его брюки. Ему стало все труднее и труднее вторить господину Фитчу. Голос не слушался: звучал неестественным фальцетом и дрожал. Однако учитель и вида не подавал, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

В момент, когда Чарльзу показалось, что он больше не выдержит и разревется, господин Фитч убрал руку, закрыл книжку и сказал:

– Сегодня мы славно поработали. Хватит, увидимся, как обычно, в следующий четверг.

У Чарльза в яичках поднялась такая ломота, что он даже не мог встать.

– Мне нужно это закончить, – сказал он. – Ничего, если я не провожу вас?

– Ничего-ничего, – бодро ответил господин Фитч и вышел.

Услышав скрип калитки, Чарльз бросился в ванную комнату и начал неистово мастурбировать. Впервые он дошел до наивысшей точки своего подъема с такой силой и интенсивностью. Он не мог припомнить ничего в жизни, что бы доставило ему подобную радость. Теперь он сознавал, с каким нетерпением ему придется ждать четверга.

Но в четверг все оказалось несколько иначе. Урок проходил чинно и пристойно, необычное случилось только в последние двадцать минут. К тому времени Чарльз возбудился и проявлял сексуальное нетерпение. Почувствовав, как рука господина Фитча опустилась на его колено, он в предвкушении наслаждения откинулся назад. К его удивлению, как только пальцы учителя довели его до наивысшей точки, господин Фитч деловито сказал: