На другое утро — и целое утро — занималась упаковкой Ваших посылок и приведением нас с Муром в более или менее швейцарский вид. Жду машины с 10 ч. и — со страхом: башмаки еще не начищены, identité[1902] еще не вынуто, Мур еще не мыт — и т. д. Но 10 ч. — 11 ч. — 12 ч. — машины нет. Вылезаю из своей пещеры — в сад, наведаться. Хозяйский сын (тот, что пишет о Радищеве, — мой умственный дpyг)[1903] — M И<вановна>, Вы с Муром одни поедете в Женеву — ни мама ни Вера[1904] не едут. — Тогда я не поеду — ибо я в Ж<еневе> ничего не найду — ни даже озера — а если найду, то там и останусь и уже во всяком случае не найду машины. Что я буду делать одна, да еще с Муром, в чужом городе, без паспорта и будучи мной?? Бегу оповещать Мура. Он — убит, но не показывает. Но как всегда в моей жизни — я-то приняла всерьез — да еще в какой, а — оказывается, так, слова, неопределенность. Иду к хозяйке и слегка уговариваю (знаю одно: мне нужно отправить вещи!). Она неопределенно отказывается и соглашается. А уже — час, уже обед (бесконечный), — уже два, автомобиля — нет. Словом, чтобы не изводить Вашего внимания и зрения зря — машина приехала в 4 ч. (вместо 10 ч.!) — ее заказывали по телефону через почту и произошла путаница — а выехали мы — со всеми сборами — в 41/2 ч. Дорога дивная, но я думаю о своих пакетах, уже совсем готовых и надписанных.
Мне — все — советуют развязать, но я — противлюсь, ибо завязанная вещь — уже Ваша, то же самое, что распечатывать свое же письмо. Границы — три: бензинная, французская и швейцарская. — Pas de marchandises? — Rien.[1905] (Ибо я же — не продаю!) — Миновали. — Новая забота: я в Швейцарии не была с 1903 г. — и тогда посылок не посылала — сумею ли на чужой почте отправить? И — наберусь ли мужества остановить полный автомобиль людей — перед своей почтой? По дороге мне показывают Jardin Anglais,[1906] Rade,[1907] озеро, но я ни на что не смотрю — велю смотреть Муру. Но и это — одолено. (В Швейцарии люди так же вежливо отвечают, как я — спрашиваю.) Теперь я могу ехать назад. Но — начинаются Uni-Prix,[1908] пассажи, словом, тот самый хозяйственный и женский ад. Мур сразу просит stylo[1909] и еще ряд вещей, я непрерывно заставляю его множить на пять, хозяйка замка (русская швейцарка — милейшая) выбирает воротнички для дочек, к<отор>ые в России (посылает в письмах), полковник-хозяин[1910] хочет пива. Муру на пять не множится — словом, добрый час стояния над вещами, погруженности — с мордой — в те детали, которые я ненавижу — в ответ на шоколадный избыток не покупаю ничего (Вам, наверное, после операции нельзя, а Муру купила хозяйка) — сидим в кафе, внутри жара безумная, пишу Вам открытку, чем пользуясь Мур заказывает себе невероятную кружку пива (Gargantua!)[1911] — и опять Uni-Prix — и опять требования stylo, (у него — два), а тут еще и автомобильчики за 40 и 75 швейц<арских> санти<мов> — занимаемся умножением — (хозяева все время тут же — только в продовольственном отделении: закупают для пансиона) — и когда с Муром наконец выходим — нет никого. Долго нет. Совсем нет. Умоляю Мура отыскать автомобиль. Пересмотрев штук 50 — отыскивает (я бы в жизни не узнала, для меня они все на одно лицо: нечеловеческое) — вовсе не на том месте, где было условлено. Вижу — Tabac, покупаю зажигалку, чудную, за 1 швейц<арский> франк — но так как у меня уже моя есть и будет граница, кладу ее себе за пазуху — поглубже. Потом влезаю — в раскаленный автомобиль — и жду. Мур мотается возле, то возникает, то пропадает, боюсь машин, выхожу, гляжу, опять сажусь. 7 ч., 71/2 ч. Подходит от времени до времени возница: Et alors? Vous n'avez pas vu le colonel? — Non. — Et moi non plus.[1912] Потом уводит Мура пить пиво. Все магазины закрылись. 8 ч. И — усугубите внимание — начинаю чувствовать, что жжет. Т. е. давно жжет, с первой минуты. В ямке между расхождением ребер. И — здорово жжет. Она. Зажигалка. Как на грех налитая бензином. Пытаюсь извлечь, но — как? Платье сверху узкое (застежка на спине) достать сверху — невозможно. Словом — примите на веру: чтобы извлечь зажигалку, нужно платье — снять. Кроме того, у меня чувство, что она вроде как приросла, пытаюсь рукой — сверху — двинуть: не двигается. Начинаю думать — обсуждать — может она или не может загореться, т. е. бензин — от моего жару — загореться. На это ведь есть — законы. Т. е. точно известно может или не может. Но я-то их не знаю и могу ждать всего. Пытаюсь себя утешить (а жжет — болит — нестерпимо!) что никогда о таком случае не слышала. Но м. б. потому, что никто наполненной зажигалки в продолжении 2 ч. в такой тесноте на теле не держит? А вдруг загорится — как раз, на границе? Со мной — бывает. (И платье сгорит, и автомобиль сгорит, и граница сгорит!) От времени до времени (а час да-авно девятый) справляюсь рукой сверху — не тлеет ли платье — и нюхаю — не пахнет ли горелым? Нет! но пахнет — бензином. Так точно меня в нем выкупали. А — спутников все нет, а Мур непрерывно пьет с шофером пиво, и потом оба подходят — и опять уходят; другая группа ждет нас в Аннемассе с 7 ч. — Сейчас девять. Заблудились? Но хозяйка — уроженка Женевы. Что случилось? — Ох, жжет!
В 9 ч. 1/4 — является полковник: жене в Uni-Prix стало дурно — упала — отвез к врачу, ей сделали вспрыскиванье (сердце), нас искал на каком-то Mole (?) где якобы уговорились с шофером — и т. д. Едем — за ней — к врачу. Ей совсем плохо, полу-сводят, полу-вносят, и — в обратный путь. Граница. 1, 2, 3-ья. Rien à déclarer?[1913] Мур протягивает автомобильчик за 40 сант<имов> и 2 шоколадные бутылочки — обе за 20 — он серьезен, пограничники хохочут — хозяйка — слабой рукою — „raisins sees“,[1914] а я — ничего, ибо то, что могла бы и должна бы — непоказуемо в данную минуту никакими человеческими способами. Да! еще одно: перед отъездом прошу шофера взять на себя мои папиросы (у меня уже есть — в портсигаре) и тут же думаю: не получу обратно, он — забудет, а я не напомню, ибо папиросы — вещь мужская, а не женская, и нельзя у мужчин отбирать папиросы — хотя бы свои же. (Своих женских папирос — нет.) (NB! Пишу Вам — уже третью страницу — глупостей, но — нынче пятница, 4-ое — я на те мои вопросы еще ответа не получила, значит — не могу говорить о Вас: просто ничего не знаю: бело, а я надеюсь Вас немножко развлечь: отвлечь.) Кончены — границы. Возница — мне — пакет. И я, сраженная его памятью, в полном смущении благодарности — чтобы чем-то эту свою радость — компенсировать — возвратным движением — Gardez. — Merci alors.[1915]
Курим оба: он угощает и я, конечно, не отказываюсь. В Аннемассе берем отчаявшихся спутников. Дорога — дивная. Прохлада. Весь жар дня, машин, шоколадок, покупок и пр. сосредоточился в одном месте:
зажигалочном. Но раз — 21/2 ч. жжет и не загорается — значит, уже не загорится. Событие восходящей луны. (А есть другое:
Was aiemand sieht und sah: Monduntergang[1916] —
