Только всего этого, милая Вера, «дамам» не говорите, просто напомните, чтобы меня, при дележе, не забыли, и внушите, чтобы дали возможно больше.

В очередных «С<овременных> 3<аписках>» будут только мои стихи,[1058] а это — франков сорок, да и то — когда??

Простите за просьбу, целую, спасибо за Мура, который в восторге от того мальчика, говорит: — умный и хорошо дерется.

МЦ.

Черкните, есть ли надежда на получку, чтобы мне знать, можно ли мне обнадежить директора.

Расскажу, при встрече, очень смешную вещь про Мура в школе.

— Когда увидимся?

2-го июня 1935 г., воскресенье

Vanves (Seine)

33. Rue Jean Baptists Potin

Дорогая Вера,

Я не так просто смотрю на Вас — и на себя, чтобы подумать, что Вы меня просто — забыли. Не увидься мы с Вами ни разу за все Ваше пребывание — я бы этого не подумала.

О Вас говорят, что Вы — равнодушная. И этого не думаю.

Вы — отрешенная. От всего, что — Вы («я»). Все для Вас важней и срочней собственной души и ее самых насущных требовалий. А так как я — все-таки — отношусь к Вашей собственной душе, то и мною Вы легко поступитесь — для первого встречного. Вам ненужного — гостя или дела. Если бы я Вам была менее родная — простите за гиперболизм, но он уясняет: если бы я для Вас была менее — Вы, Вы бы со мной больше считались — в жизни дней, — и совсем уже гипербола: — и считали бы себя в бóльшем праве на ту радость, которой — все-таки — являюсь для Вас я.

Вера, хотите совсем грубо? — Ведь от меня — дому — никакого проку, а живете Вы — для дома. Я — не общая радость, а Ваша. А какое Вам дело до себя самой?? Вы меня «забываете» в порядке — себя.

И, конечно. Вера, никогда бы не променяла этой тайной полноты власти на явное предпочтение и процветание. Я — тайну — люблю отродясь, храню — отродясь.

Корни нашей с вами — странной — дружбы — в глубокой земле времен.

— Знаю еще, что могла бы любить Вас в тысячу раз больше, чем люблю, но—слава Богу! — я сразу остановилась, с первого, нет — до первого шагу не дала себе ходу, не отъехав — решила: приехала.

Вы — может быть — мой первый разумный поступок за жизнь.

________

А пошло бы по-другому (та же я и та же Вы), т. е. разреши я себе хотя бы укол — тоски:

— Боже, какая это была бы мýка! (для меня: не для Вас). Я бы жила от встречи до встречи, от письма до письма: встречи бы — откладывались, письма — не приходили, или приходили — не те (всегда — не те, ибо те пишешь только ты сам!).

— Вера! я Бога благодарю за то, что люблю Вас в тысячу раз меньше, чем — знаю — могла бы.

_______

Теперь — делá.

Вера, скажите: тьфу, тьфу не сглазить! (Трижды — в левую сторону.)

Едем с Муром в Фавьер. Мансардное помещение — 600 фр. все лето. Внесла уже половину. Можно стирать и готовить. Есть часть сада, а в общем — 4 мин. от моря. У Людмилы Сергеевны Врангель, оказывается — рожденной Елпатъевской, т. е. моей троюродной сестры, ибо мой отец с С. Я. Елпатьевским — двоюродные братья: жили через поле.

Знаете ли Вы ее — и какая? Мне очень понравилась ее мать,[1059] и — на свое удивление — я ей, кажется, тоже, ибо она во вторую встречу меня первая поцеловала, почуяв во мне современницу, как все старики и старухи свыше 70-ти лет.

Теперь все дело — в train de vacances[1060] (28-го июня) 1) достать билеты 2) оплатить. 430 фр. — 2 билета — в оба конца. Билетных денег у меня нет. Просила у Руднева аванс — не дал ни копейки. Хочу устроить к 15-му — 20-му вечер, без предварительной продажи.[1061] Буду читать своего «ЧЕРТА», которого конечно не возьмут Совр<еменные> Записки. Эпиграф: «Связался черт с младенцем». (До-семилетнее.)

________

Бальмонт — сидит. Не сумасшествие, а начало белой горячки.[1062] В Epinay, в санатории Д<окто>ра Азербайджана,[1063] со скидкой. Чудный парк, гуляет до 2 ч. ночи. Влюбился в юную surveillante[1064] и предложил ей совместно броситься в Сену. «Отказалась. Тогда я предложил ей ее сбросить, а потом — спасти, ибо — не правда ли, дорогая? — я легко проплываю два километра? Отказалась тоже — и весь день пряталась — везде искал — чуть с ума не сошел. Дорогая! Я безумно люблю (следует имя) — как никогда еще не любил. Пришли мне 12 пузырьков духов — échantillons[1065] — фиалку, сирень, лаванду, гвоздику, а главное — розу и еще гелиотроп, чтó найдешь — для всех surveillantes, чтобы не завидовали. Я Жанне подарил весь свой одеколон и всю свою мазь для рук — у нее ручки — в трещинах! А ручка еще меньше, чем у (имярек, — женское). Дорогая! Пришли мне побольше папирос, — сумасшедшие выкурили весь мой запас»…

Кончается письмо диалогом:

— Bonsoir, mon premier, mon dernier, mon unique amour!

— Bonsoir, mon chéri![1066]

Отрывок — почти дословный, с разницей — словаря: Бальмонт, напр<имер>, не напишет «запас». Читала на улице, из рук Елены.[1067] Елену, пока, к нему не пускают, она убивается. Во вторник переезжает в Epinay.

Вера! Бальмонт безумно счастлив. Двенадцать девушек, которым всем вместе только 240 лет, т. е. столько же, сколько Бальмонту в его обычном окружении. Елены, тети Нюши и какой-то полу-датчанки — полу-швейцарки — полу-писательницы. Мечтает по выздоровлении остаться там садовником.

________

Наследство Оли? Была у юрисконсульта, по вызову. Долго убеждала его, что я НЕ внучка. Нарисовала нашу цветаевско-мейновско-иловайскую семейную хронику. Тогда он ПЕРЕСТАЛ ПОНИМАТЬ. — Как же Вы пришли?! — (Я):? — Т. е., неужели Вы только из дружеских чувств обеспокоили себя ответом на мой запрос и приездом, да еще с мальчиком?

Начал убеждать меня попросить что-нибудь у Оли — в случае…

Я: — «Сеньор! Я бедна, но душой не торгую…»

А знаете. Вера, в чем загвоздка? Оказывается — было два Димитрия Ивановича Иловайских, да: два. Один — наш, настоящий пайщик, а другой — еще какой-то, не пайщик, но вдова не-пайщика представила расписку, а председатель Страхового о<бщест>ва Д<митрий> И<ванович> отлично помнит, что пайщиком был именно наш Д<митрий> И<ванович>, но расписки у него нет. А та расписка — Бог ее знает…