Время просчитал до минуты. От базы до блокпоста пятнадцать километров. Со снаряжением — три часа ходьбы. Выхожу в полпятого, к половине восьмого буду на месте. Командир появляется в семь ровно. Полчаса запаса — устроюсь, подготовлюсь, прицелюсь как следует. Выстрел между семью и семью десятью. Отход моментальный, пока не сообразят откуда стреляли. К десяти вернусь. К обеду уже на базе. Чисто.

Погоду проверил. Вышел наружу, задрал голову. Ясное небо, звёзды яркие. Ветра ноль — воздух неподвижный. Градусов десять, не больше. Отличные условия. Утром будет так же — осенью погода стабильная. Ветер может подняться ближе к девяти, когда солнце прогреет землю. Но к тому времени дело уже будет сделано.

Вернулся, надел разгрузку. Затянул ремни, подвигался — вес распределён правильно, ничего не тянет, не перекашивает. Рюкзак на спину — лёгкий, килограммов пять всего. Винтовку перекинул через плечо.

Встал, присел раз десять, сделал наклоны. Снаряжение сидит как влитое, не сползает, не цепляется. Прошёлся по шахте туда-сюда — шаги почти беззвучные. То что надо.

Взял флягу в последний раз, сделал долгий глоток. Вода ледяная, обжигает горло. Хорошо. Закрутил, повесил на место.

Посмотрел на собак. Спят себе спокойно. Мать дышит ровно, щенки попискивают во сне. Живые, целые.

Легионер развернулся, пошёл к выходу. Поднялся на поверхность. Темнота ещё густая, только на востоке небо чуть посветлело — серая полоска над горизонтом. Скоро рассвет.

Дозиметр включил — сто микрорентген. Нормально. Двинулся на север, к блокпосту.

Шёл в ровном темпе. Сорок минут на километр — золотая середина. Не бег, не прогулка. Марш-бросок, каким его учили. Дыхание ровное, пульс стабильный. Форма отличная, годы тренировок дают о себе знать.

Лес стоял мёртвый. Голые стволы, земля хрустит под ногами. Дозиметр постукивал тихонько. Никого вокруг — ни тварей, ни людей. Только он один, лес и тишина.

Через три часа увидел холм. Невысокий, метров сто двадцать, склон пологий. Порос кустами и редкими деревьями. Отличная маскировка.

Поднялся на вершину, залёг в кустах. Достал бинокль, навёл вниз.

Блокпост как на ладони — в шестистах метрах, может чуть меньше. Бетонные блоки, колючая проволока, шлагбаум полосатый. Вагончик железный, командирский. Рядом палатки для солдат. На вышке пулемётное гнездо, часовой дежурит, автомат наготове.

Дюбуа изучал каждую деталь. Вагончик слева, дверь смотрит на восток. Туалет — деревянная будка в двадцати метрах к северу. Между ними чистое пространство, гравий. Никаких укрытий.

Солнце вылезло из-за горизонта. Небо посветлело, стало нежно-голубым. Семь ровно.

Дверь вагончика открылась. Вышел мужчина. Высокий, плечистый, погоны подполковника на плечах. Сазонов.

Легионер вынул винтовку, устроился поудобнее, уперся локтями в землю. Накинул маскировочную накидку — теперь он просто ещё один куст. Откинул сошки, уперся ими в землю. Прильнул щекой к прикладу. Прицелился.

Перекрестие легло на грудь. Шестьсот метров. Ветра нет, воздух неподвижный. Поправка на падение пули — три щелчка вверх. Поправка на вращение Земли — один влево. Всё просчитано.

Сазонов шёл к туалету. Не торопился, шагал вразвалку. Не знал, что в последний раз идёт по этой земле.

Легионер выдохнул до конца, задержал дыхание. Между ударами сердца. Палец на спуске. Давил медленно, без рывка. Полтора кило сопротивления.

Щелчок.

Выстрел.

Пуля прошла шестьсот метров за секунду. Вошла в грудь Сазонова чуть левее центра. Пробила рёбра, лёгкое, вышла через спину, унося с собой кусок позвоночника. Подполковник дёрнулся, будто споткнулся. Сделал ещё шаг, второй. Рухнул лицом в гравий.

Три секунды тишина. Никто ничего не понял.

Потом закричали.

Часовой на вышке заорал что-то, развернул пулемёт. Стрелял в воздух, наугад, не зная куда. Из палаток выскочили солдаты — кто в трусах, кто в форме, все с автоматами. Бежали к телу, орали, матерились.

Один упал на колени рядом с Сазоновым, перевернул. Лицо мёртвое, глаза открыты, смотрят в небо. Грудь разворочена, кровь хлещет, пропитывает форму, растекается по гравию.

— Командир! Командир, бля!

Второй схватил рацию, кричал в неё:

— База, база! Командир убит! Снайпер! Срочно подмогу!

Рация трещала, голос оттуда растерянный:

— Что? Повтори!

— Сазонов убит! Снайпер! Хуй знает откуда! Нужна помощь!

Солдаты бегали, суетились, стреляли куда попало. Один дал очередь в лес, второй в сторону дороги. Пулемётчик на вышке строчил длинными очередями, патроны сыпались вниз, звенели по металлу. Не целились, просто жгли боекомплект от страха.

Сержант — старший из оставшихся — орал, пытался навести порядок:

— Прекратить стрельбу! Всем залечь! Снайпер где-то рядом!

Солдаты легли за бетонные блоки, за вагончик, за всё что можно. Дышали тяжело, смотрели во все стороны. Ждали следующего выстрела.

Не было выстрела.

Минута прошла. Две. Пять. Тишина. Только ветер, только шум деревьев вдалеке.

Сержант поднял голову, огляделся. Ничего. Снайпер исчез.

— Откуда стрелял? — крикнул он пулемётчику.

— Хуй знает! Не видел!

— Кто-нибудь видел⁈

Молчание. Никто не видел.

Сержант подполз к телу. Сазонов лежал в луже крови. Дыхания нет, пульса нет. Мёртв. Дырка в груди размером с кулак. Снайперская пуля, калибр крупный. Может, семь-шестьдесят два. Может, триста.

Он посмотрел на рану, прикинул траекторию. Пуля вошла спереди, вышла сзади. Значит, стреляли откуда-то впереди. На севере лес, холм. Дистанция метров шестьсот, может больше.

— Холм, — сказал он. — Оттуда стреляли. С холма.

— Едем туда?

— Нахуй. Там сейчас никого. Снайпер давно свалил. Пока мы здесь орали и стреляли, он уже километр отошёл. Поздно.

Солдаты молчали, смотрели на труп. Командир мёртв. Первый раз за полгода на блокпосте кого-то убили. Не тварь, не мутант. Снайпер. Человек.

— Что делать? — спросил молодой, лет двадцать, голос дрожит.

— Что делать? Ждём. Подмога придёт, заберут тело. Новый командир приедет. А мы сидим, дежурим, никуда не лезем. Понятно?

— Понятно.

Сержант встал, огляделся. Блокпост как стоял, так и стоит. Шлагбаум, колючая проволока, вагончик. Только командира больше нет. Лежит в гравии, остывает. Вчера был живой, орал на солдат, писал бумаги. Сегодня труп.

Зона. Она всегда так. Убивает неожиданно, быстро, без предупреждения. Вчера ты начальник, сегодня мясо. Справедливости нет. Есть пуля и расстояние.

Сержант закурил, затянулся глубоко. Руки дрожали. Не от страха. От осознания. Мог быть он. Мог выйти утром в туалет, мог получить пулю. Повезло. На этот раз.

Солдаты сидели за укрытиями, курили, молчали. Пулемётчик на вышке перезарядил ленту, смотрел в лес. Напряжённо, зло. Ждал, вдруг ещё выстрел будет.

Не было.

Снайпер ушёл. Растворился. Как призрак.

Через час приехал «Урал», военный. Выгрузились офицеры, медики, следователь. Осмотрели тело, сфотографировали, забрали. Задавали вопросы — кто видел, откуда стреляли, когда. Никто толком не ответил. Всё произошло за секунды.

Следователь посмотрел на холм в бинокль, покачал головой.

— Шестьсот метров. Один выстрел, чистая работа. Профессионал. Наёмник, скорее всего. Не местный бандит. У тех такой точности нет.

— Найдём? — спросил сержант.

— Вряд. Снайпера в лесу искать — как иголку в стоге сена. Он уже далеко. Может, на базе сидит, может, в другой зоне. Хрен знает. Будем искать, но шансов мало.

— А блокпост?

— Блокпост закрывать не будут. Новый командир приедет через три дня. До тех пор вы сами. Дежурите, никуда не лезьте, в туалет ходите парами, прикрываете друг друга. Понятно?

— Понятно.

«Урал» уехал. Увёз тело, увёз офицеров. На блокпосту снова тихо. Только гравий в крови, тёмное пятно на земле. Не смывается.

Сержант посмотрел на пятно, сплюнул.

— Ладно, пацаны. Дежурство. Первая смена — на вышку. Вторая — на шлагбауме. Остальные отдыхают. Меняемся каждые два часа. Вопросы?