Я открыл было рот, чтобы ответить, но мужичок вдруг нахмурился и махнул рукой:

— Совсем вы меня, мастер-князь заболтали. У меня еще дел уйма, а я здесь с вами лясы точу. Пора мне.

С этими словами он развернулся и скрылся за углом поместья. Морозов проводил его долгим взглядом, в котором читалась едва заметная грусть.

— Точная копия Тихона, — пробормотал он. — Даже походка та же. Только ростом побольше будет.

— Кто такой Тихон? — живо поинтересовался я.

— Да так, мастер-князь — отмахнулся Морозов. — Один старый знакомый.

Я только кивнул, не желая лезть воеводе в душу и пытаться выяснить подробности. Хотя, признаться, меня мучило любопытство, откуда у Владимира друзья из дворовых.

Мы поднялись по ступеням крыльца, я потянул на себя тяжелую дверь, и мы вошли в гостиную, где за столом, склонив голову, сидела Вера. Перед ней лежал раскрытый блокнот, в который девушка с сосредоточенным видом что-то записывала. Свет из окна ложился ей на плечо, и, казалось, будто она сама светится, словно слуга Всевышнего, который спустился на землю, чтобы помогать людям.

— Добрый день, — произнес я, и секретарь обернулась:

— Николай Арсентьевич, — сказала она, вставая с кресла. — звонил Осипов. Просил предоставить Совету список заявок с краткими сметами.

Я кивнул:

— Подготовьте все необходимое и перешлите заказным письмом в канцелярию. С сопроводительной запиской, что это принятые заявки, остальные будут присылаться по мере поступления в секретариат.

Вера кивнула, оставила пометки в блокноте и легкой походкой направилась в сторону кабинета. Я застыл, с улыбкой глядя ей вслед и думая, что пунктуальность в ней сочеталась с какой-то домашней мягкостью.

— Через полчаса обед поспеет, — послышался за спиной голос Никифора, который вырвал меня из раздумий. Я обернулся. Домовой стоял в дверях столовой, глядя на меня.

— Щи скоро настоятся, каша на подходе, пирог с капустой, и компот безо всякого этого… варварства столичного, — гордо продолжил Никифор, заметив, что я обратил на него внимание.

Я улыбнулся:

— Благодарю. Но до обеда мне еще нужно завершить одно важное и очень тяжелое дело. Надеюсь, успею закончить его до того, как подадут на стол.

Домовой понимающе кивнул:

— Дела есть дела. Но на обед не опаздывайте, — строго произнес он. — А то я тут стараюсь, а потом за столом пусто.

— Постараюсь, — честно ответил я, и домовой исчез в столовой. Я же пересек гостиную, прошел через коридор и вышел на террасу заднего двора. Покосился в сторону забора, за которым высились кроны деревьев лесной опушки.

У террасы меня уже ждал Аргумент. Пес сидел у двери, словно точно знал, что я собрался на прогулку. Заметив меня, он вскочил, завилял хвостом и коротко тявкнул. Я спустился по ступеням, подошел к псу, коснулся его уха. Направился в сторону калитки, и пес послушно потрусил за мной. Уже у забора я остановился, обернулся. Аргумент неподвижно стоял в нескольких шагах, склонив голову и с интересом глядя на меня.

— Хочешь со мной? — уточнил я, и пес коротко тявкнул. — Ну пойдем.

Я потянул на себя калитку, и мы вышли к тропе, что вела в лес по другую сторону дома. Туда, где начинались владения Иволгина. Пес быстро обогнал меня и теперь шёл впереди, словно разведывая дорогу и то и дело оглядываясь по сторонам. Иногда он исчезал за кустом и тут же возвращался, показывая направление.

Мы шагнули на тропинку опушки, и лес поглотил нас. В воздухе пахло сыростью, смолой, влажной корой, прошлогодней листвой и тонкой, почти невидимой сейчас черёмухой. Ветки гнулись под каплями, которые иногда срывались, падая за шиворот и заставляя поежиться.

Вдоль тропинки росла высокая трава, все еще мокрая от ночного дождя и утренней росы. Пес уверенно трусил впереди, словно точно знал, куда я направляюсь. И отчего-то я решил ему довериться, просто шагая следом. Но чем дальше мы углублялись, тем ощутимее становилась какая-то тяжёлая, сдержанная тишина. И чувство, словно за нами пристально наблюдали из чащи.

Дорога оборвалась резко. Деревья перед нами плотно сошлись, а кусты хищно ощетинились ветвями. Аргумент остановился, рывком вскинул голову, тихо предупредительно оскалив зубы.

— Похоже, Иволгин гостей не очень любит и тем более не ждёт, — едва слышно пробормотал я, ощущая, как в спине подкатывает напряжение.

Тишина сгустилась. Ветер вдруг стих, и лес будто затаил дыхание, ожидая чего-то. Где-то справа хрустнула ветка. Запах смолы стал явственнее. Я вдохнул глубже, и слова в голове сложились сами собой:

— Я пришел с миром, — начал я, обращаясь к невидимым помощникам лешего. — Мне очень нужна встреча с хозяином вашего леса. Уверяю вас, что не стану задерживаться и нарушать обычаи.

Ответа не было. Только снизу, от влажной земли, словно бы взошла тихая прохлада. Неловкое молчание затянулось. Тишина упрямилась, но не давила.

Я опустил ладонь на спину Аргумента, потрепав его по шерсти. И в следующую секунду ветви перед нами дрогнули. Тяжёлые бревна, словно раздвинутые невидимыми руками, медленно разошлись в стороны, освобождая проход.

— Благодарю, — сказал я, кивнув в глубину чащи. А затем шагнул по тропинке, которая вывела меня на небольшую поляну, где меня уже ждал Иволгин в неизменной пятнистой форме лесников. Он сидел на поваленном бурей дереве, и подкидывал топорик, каждый раз ловя его точно за рукоять. Едва я вошел на поляну, он повернулся ко мне и холодно поинтересовался:

— Зачем пришёл, князь?

В его голосе не было злобы, только усталое «ну, чего надо?»

— Митрич жаловался, — сказал я, проходя на поляну. — Говорит, что браконьеры прошли через твою сторону к его угодьям.

Иволгин криво усмехнулся:

— Старик наверняка думает, что мои лесовики сделали это намеренно? — уточнил он, пристально глядя на меня. И я кивнул:

— Думает.

— Так вышло, — равнодушно ответил леший. — У людей на лбу не написано, с какими намерениями они прибыли. Если Митрича не устроит мой ответ — он всегда может заглянуть в гости.

Леший говорил это спокойно. Словно всем своим видом показывая, что не собирается ничего мне доказывать.

Я прошел к поваленному стволу и сел на край. Пёс улёгся рядом, положив морду на лапы, глядя на нас снизу вверх.

— Я поговорю с Митричем, — произнес я.

— Вот и чудно, — ответил Иволгин, убирая топор за пояс и делая вид, что встает с дерева. — Если это все…

Я покачал головой:

— Не все.

— Если ты, княже, про перевертыша, то рано еще об этом.

— Он не одичал? — спросил я осторожно, словно опасался услышать дурные вести.

— Держится за человеческое, — глухо проговорил леший. — Может и вернется в Северск к своей семье. А нет — так будет у него другая, не хуже.

Я кашлянул, прочищая горло и продолжил, пока Иволгин не ушел:

— В Северск очень хотят войти промышленники из столицы. Если дать им волю, эти люди изменят княжество. Вырубят лес.

Хозяин участка пожал плечами.

— Пусть попробуют, — отозвался он ровно. — Они не первые и не последние. Лес большой, места всем хватит. Да и зверью жрать надобно.

— Не хватит, — тихо сказал я. — В лес войдут обычные ни в чем не повинные рабочие. Убьете одних, мастер Иволгин, на их место придут другие. Когда промышленники почуют неладное, то наймут частную армию. И земля обагрится кровью. А если и бойцы проиграют, лес попросту выжгут.

Леший некоторое время молчал, прищурившись и глядя на меня. В молчании не было отторжения. Только привычка думать прежде, чем сказать.

— И что вы предлагаете, мастер-князь? — уточнил он после паузы. И я заметил, что в его голосе не было иронии. Только интерес.

— Создать на территории заповедные земли, — ответил я. — С запретом промышленных вырубок. С четко обозначенными границами и особыми правилами, которые подпишут люди. Где никто не сможет «случайно» проложить дорогу или «временно» поставить склад. А браконьерство будет жестоко караться.

Иволгин усмехнулся: