— Эк-ка! Какие люди! Рябой, Губа, на чём это вас прихватили, голубчики мои? — всплеснул руками дежурный унтер.

— На ограблении, — ответил вместо них я.

— Городовой старшего разряда Климушкин, ваше благородие, — наконец разглядев меня за бандитами, представился полицейский.

— Лейтенант Кошелев.

— Спиридон Климович, этот в нас стрелял из револьвера, — пожаловался получивший резинкой в задницу.

— И отчего же вы тогда живы? — хмыкнул полицейский и уже ко мне: — Вот ей-богу, по сегодняшним делам лучше бы вы их пристрелили, ваше благородие, возни меньше было бы.

— Не по закону это, Спиридон Климович, — опять заканючил хромой.

— Зато по душе, родненький. Потому как забот у нас нынче столько, что отписать в наряд труп куда проще, чем определить вас в камеру, паразиты вы эдакие. Хм. А что это за занятные такие браслетики на них, ваше благородие?

— Новинка. Весьма удобно и практично, — закончив снимать с бандитов наручники, ответил я.

После чего продемонстрировал, как ловко можно в них упаковывать клиента. Унтер не удержался, попробовал лично, и его глаза загорелись. Реальный пользователь сразу увидел все плюсы конструкции, что тут ещё скажешь.

— И где такие можно раздобыть, ваше благородие?

— Пока нигде, но можешь оставить себе эти. — Я кивнул на наручники и выложил на стол два ключика к ним.

Для хорошего дела не жалко. А в этих руках они точно не заржавеют. Я и остальную партию передам полицейским Владивостока. Успеется ещё на этом заработать. Тем паче, что на Приморскую область у меня особые виды.

— Вот спасибо так спасибо, ваше благородие. Ну что же, давайте к этим субчикам, а то сейчас наши начнут других подвозить. Я пока в книгу их занесу да укажу кратенько, кто да зачем, а с подробностями после уж будем разбираться.

— Если кратко, то эти двое попытались ограбить Нечаеву Алину Викентьевну.

— Это доктора Нечаева дочку?

— Я с ней незнаком, проезжал мимо, увидел нападение и вмешался. Этот приставил ей к горлу нож, и я выстрелил ему в голову. Тот попытался убежать, и я подстрелил его в задницу.

— Это как же, ваше благородие? — полицейский обвёл недоумевающим взглядом гопников.

— Резиновые пули. Может ушибить или поломать кость, но под кожу не залезет. Но у этого череп крепкий, выдержал. А вот через тёплую одежду уже пробивает слабо, потому зимой либо в голову, что опасно, либо по ногам.

— А лучше в задницу, — хохотнул полицейский унтер.

— Именно, — подтвердил я.

— Всё понял, ваше благородие. Большое спасибо. И мы вас, наверное, опять потревожим.

— Это ваша работа, братец. Поэтому всё, что от меня зависит, сделаю без вопросов.

Уже на выходе из участка столкнулся с двумя городовыми, волокущими четверых пьяных нарушителей. Ну или преступников, кто знает, на чём их прихватили, на мародёрстве, погроме или банальном мордобое. Говорю же, в городе сейчас чёрт знает что творится, и ситуация с каждым часом ухудшается.

Надеюсь, события не сильно отличаются от известных мне, и волнения погасят с минимальными потерями. Хотя на этом ничего и не закончится. Надо бы как можно быстрее уволиться с флота и валить в закат, пока не замарался.

Собственно, именно по этой причине я и заморочился с наручниками и травматическими патронами. Не хотелось бы пачкаться убийствами. А так вырубил, скрутил, сдал властям. Совершил преступление — отвечай. И уж тем более, коль скоро ты на службе и действуешь в нарушение присяги.

Можно сколько угодно твердить о том, что суды в царской России были несправедливыми, но они были. Без суда могли только в ссылку отправить. А смертная казнь, несмотря на её наличие в соответствующих статьях, по факту применялась только к оголтелым бомбистам. Даже закоренелых убийц отправляли на каторгу.

Хотя второе и третье восстания во Владивостоке без казней не обойдутся. Но тут уж как ни крути, а без жёстких решений власть попросту не устояла бы. Так что мягкого варианта умиротворения, как при первом бунте, не будет. Потому-то я и хочу разделаться со службой до того, как это случится.

Размышляя над этим, я доехал до бухты Улисс. Хорошо, что дождей три дня не было, и ветер с солнышком успели просушить дорогу, иначе намучался бы. Хоть бы гравием отсыпали, что ли. Хотя кому это надо, кроме подводников, а у нас пока с возможностями откровенно плохо.

Просёлок перемахнул возвышенность, и передо мной предстала бухта во всей её осенней красе. В смысле, несмотря на погожий день, картина достаточно унылая. Казармы, плац, административные здания, склады. Всё ещё необустроенное, пожухлая трава, там, где её вытоптали, голая земля, по периметру кучи строительного мусора. Единственно радуют глаз две сопки по другую сторону бухты на полуострове Назимова, покрытые по осеннему пёстрым лиственным лесом.

У берега, уткнувшись в берег, рядком выстроились пять «касаток». До бетонных причалов дело ещё не дошло, а деревянные времянки ладить не стали. Решено сразу делать всё основательно, потому что отсюда базу подводных лодок переносить уже не будут. И скорее всего сюда же передислоцируют и миноносцы.

Отчего пять «касаток»? Увы, но в отличие от прежней истории, в здешнем варианте без потерь у подводников не обошлось. Впрочем, тут им реально пришлось повоевать, а не ограничиваться патрулированием подходов к Владивостоку.

Пока мы несли дежурство на Камчатке, наши товарищи дрались у Сахалина. Причём в прямом смысле этого слова. За время боёв им удалось потопить один броненосец, вспомогательный крейсер и четыре транспорта с десантом.

Броненосцем оказался «Адмирал Сенявин», переименованный японцами в «Мисиму». Тут отличилась лодка «Фельдмаршал Граф Шереметев» под командованием лейтенанта Заботкина. И, увы, это был его последний бой. Эсминцы навалились на подлодку толпой, и в базу она не вернулась…

Война, как и в известной мне истории, завершилась двадцать третьего августа, и со схожими пунктами мирного договора. Разве только Сахалин там не звучал никак. Оба укрепрайона устояли под натиском вражеских дивизий, и ни о какой оккупации не могло быть и речи. Японцы же лишь понесли дополнительные потери как людские, так и материальные.

Впрочем. Как по мне, то лучше уж половина острова отошла бы самураям. Ей-богу, я всё равно считал бы, что добился своего и прогнул старуху. Ведь за сохранение этого убыточного для России клочка суши пришлось заплатить жизнью генерала Кондратенко. Не уберегли генерала от шальной пули. А может, и не шальной, кто ж знает. С его гибелью я лишился надежды более или менее существенно повлиять на ход боевых действий в предстоящей мировой бойне.

Есть ещё генерал Белый, который прислушивается ко мне побольше покойного Романа Исидоровича. Однако сомневаюсь, что он сумеет сделать достаточно успешную карьеру, чтобы стать командующим фронтом. А это открывало весьма широкие перспективы. Ведь мало иметь передовое оружие, о чём я намерен позаботиться, не помешает ещё и использовать его грамотно.

Я, конечно, могу попробовать этому поспособствовать, но тут ведь есть и свои риски. Во-первых, Василий Фёдорович может заболеть и умереть, как это было в других мирах. А во-вторых, у меня имелись на него планы именно на Дальнем Востоке. Убери его из раскладов, и всё может стать на порядок сложнее. Да, это план «Б», но кто сказал, что им следует жертвовать, ставя только на «А»? Глупо же складывать все яйца в одну корзину.

— Олег Николаевич, очень хорошо, что вы вернулись, — встретил меня мой командир Плотто.

— Что-то случилось, Александр Владимирович?

— Распоряжение из штаба. Выделить господ офицеров для патрулирования улиц. В городе чёрт знает что творится.

— Я еду из мастерских Горского, так что в курсе происходящего. Столкнулся с двумя грабителями, напавшими на девушку, задержал и передал полиции.

— Вы, как всегда, на острие событий.

— Я не был бы столь категоричен.

— Уж поверьте, со стороны виднее. Словом, собирайтесь. Оставите на лодке Налимова, а сами…