К слову, нейтральные страны, и Франция в том числе, объявили, что впредь подводные лодки воюющих сторон в их порты смогут зайти только при условии интернирования до конца войны и никак иначе. А без дозаправки возможности «Ската» сильно уменьшались.
По возвращении мы узнали весьма занятные новости, о которых не больно-то распространялись. Оказывается, ещё до сражения при Сандепу, на довольно протяжённом участке Транссибирской магистрали было совершено множество диверсий. Взорвали четыре железнодорожных моста и имели место подрывы железнодорожного полотна. Даже один из эшелонов пустили под откос.
Наняли ли японцы хунхузов или отправили своих диверсантов, доподлинно пока неизвестно. Как бы то ни было, но переброска войск и поставки в русскую армию серьёзно так замедлились. Для патрулирования железной дороги пришлось выставлять казачьи разъезды, а для охраны мостов даже через незначительные речушки — армейские подразделения.
Меры безопасности были предприняты беспрецедентные, однако тут против нас сыграла слишком большая протяжённость железной дороги и глухие места, по которым она проходила. Так что возможностей для диверсий хватало, и противник действовал достаточно активно. Наши так же предпринимали рейды по японским тылам, но, как и в известной мне истории, особых успехов не добились.
Разумеется, данные обстоятельства не могли не сказаться на боеспособности армии. Для нас в большей степени, для японцев — в меньшей. В начале апреля, как только земля подсохла, Ояма начал-таки своё наступление на Мукден. Сражение по масштабу оказалось вполне сопоставимым с известным мне вариантом и с таким же результатом. Мы были биты и отступили.
А тут ещё и нарастающая волна беспорядков, предвестников вооружённого восстания. Революционное движение нашло поддержку во многих заграничных кругах, и со стороны Японии, в частности. Несмотря на тяжёлое экономическое положение, её разведка вкладывалась в русских революционеров щедрой рукой, рассчитывая на дестабилизацию России. И плоды этой деятельности при непосредственной активности российских подданных не могли не появиться. Страну лихорадило от беспорядков.
В армии и на флоте начались брожения из-за продолжающих всплывать леденящих душу подробностей «Кровавого воскресенья». Распространялись слухи о жестоких разгонах стачек с неизменным расстрелом рабочих. О проливающейся крови крестьян, проявляющих недовольство произволом помещиков и кулаков мироедов. Да каких слухов только не было. В том числе и о командовании армии. Что вкупе не могло не сказаться как на моральном состоянии солдат и моряков, так и на их боеспособности в целом. Им и так до конца не было понятно, за что они, собственно говоря, воюют, а тут ещё и такое на голову выливают…
Увы и ах, но перебои железнодорожного сообщения сказались и на модернизации подводных лодок, так как сроки поставок комплектующих и двигателей оказались сорванными. Из-за форс-мажора Суворов без труда избежал штрафных санкций, но в результате этого «касатки» войдут в строй только к концу мая. А там ещё и ходовые испытания, на что, несмотря на военное время, потребуется не меньше месяца. Раньше я бы не рискнул отправлять их в дальний поход. Случай со «Скатом» скорее везение, на что я не стал бы делать ставку.
Нам так же пришлось провести на приколе три недели, в спешном порядке приводя в порядок изрядно износившиеся бензиновые моторы. Хорошо хоть, заказ с запасными частями наконец доставили во Владивосток. Признаться, я уже подумал о том, что старуха расстарается, и они если не потеряются, то серьёзно так застрянут где-то на железной дороге. Ведь в первую очередь пропускаются военные эшелоны. Но обошлось…
Примерно через час мы обогнали дымы и приблизились настолько, что тот представлялся уже не одним сплошным шлейфом. Теперь по дымам вполне можно было посчитать количество кораблей. Одни были густые и массивные, другие пожиже и поменьше. Как я понимаю, первые это броненосцы и крейсера, а вторые миноносцы охранения. Так-то они поближе к нам, но в то же время у них силуэт ниже, а потому сами корабли нам по-прежнему не видны.
Нас так же не видят. Я могу хотя бы по дымам ориентироваться, мы такого демаскирующего фактора лишены напрочь. Ну и такое дело, что в любой момент можем нырнуть под воду или активировать дымогенератор, хотя лучше бы обойтись без этого. Тишком выйти на позицию и отстреляться. Желательно в упор.
— Соколов, постарайся связаться с русской эскадрой, — подняв телефонную трубку, приказал я нашему телеграфисту.
Поначалу-то на борту был только один телеграфист, а в качестве подменного я сам. Но как оказалось, в дальнем походе это дурость, и я предпочёл пробить ещё одну штатную единицу. На лодке, конечно, тесно, и команда отдыхает на койках по очереди, не давая им остыть в буквальном смысле этого слова. Но лучше уж потесниться и иметь возможность контролировать эфир круглосуточно.
— Ваше благородие, есть связь с крейсером «Урал», — вскоре доложил Соколов.
— Сообщи, мичман Кошелев, командир подводного миноносца «Скат», наблюдаю объединённый японский флот. Курс, координаты. — С последним разберётся Налимов, он как раз на центральном посту.
— Ваше благородие, с «Урала» благодарят и сообщают, что противника наблюдают, — через некоторое время доложил телеграфист.
— Принял.
— Ваше благородие, телеграмма от вице-адмирала Рожественского: «Сообщите координаты точки рандеву с Владивостокским отрядом», — вновь доложил Соколов.
— Ответь — в походе семь дней, подобными сведениями не располагаю.
Я и впрямь ничего не знал. Разве только приложил все силы к тому, чтобы вложить в голову Эссена мысль о бесполезности и опасности выхода отряда навстречу Рожественскому. Смысла в этом никакого, потому что Зиновий Петрович показал свою несостоятельность как флотоводец. Всё, на что его хватило в известной мне истории, это тупо ломиться во Владивосток, отстреливаясь от противника из всех стволов. В этом была его тактика. И я далёк от мысли, что сейчас будет иначе.
Эссен предложил выдвинуться навстречу Второй эскадре, обогнув Японию. Таким образом можно было немного усилить её броненосные силы и в значительной мере — отряд крейсеров. Однако Скрыдлов отмёл это предложение. Не удивлюсь, если он не выпустит отряд из Владивостока и навстречу прорывающемуся Рожественскому. Да чего уж там, я это только приветствую. Хотя нет никакой уверенности, что будет именно так.
— Курс пятнадцать градусов. Держать полный ход, — приказал я.
Бесполезно гнаться за японцами, они ведь всё одно развернутся и двинутся в обратном направлении. Вот на встречном курсе и постараюсь подловить адмирала Того. Точные координаты места Цусимского сражения мне неизвестны. Всё, что я знаю, это сведения, почерпнутые из интернета. К тому же, несмотря на упрямство старухи, моё вмешательство может оказать какое-то влияние на ход событий. Потому-то я до конца и не был уверен в том, что бой состоится именно четырнадцатого мая.
По идее, сроки должны сдвинуться в ту или иную сторону, как произошло со сдачей Артура или с битвой за Мукден. Однако несмотря на то, что всё случилось в точности, как и в известной мне истории, я понятия не имел, где именно пройдут флоты и как оказаться между сражающимися.
Так что ничего удивительного в том, что в результате «Скат» оказался куда ближе к линии русских кораблей, а не японской. Хорошо хоть, не настолько близко, чтобы оказаться под недолётами. А то ведь не исключено, что фугас опустится на глубину и только потом сдетонирует. А это может быть больно. Если не сказать, смертельно.
Я изменил курс на практически параллельный японскому строю и, выжимая из электромоторов всё, на что те способны, начал смещаться к самураям. Максимальный режим быстро просадит аккумуляторы, но иначе на рубеж атаки не успеть. Сражающие просто пройдут мимо. К тому же даже при таком положении корабли противника постепенно обгоняли нас.
Так что несмотря на то, что противоборствующие стороны растянулись почти на три мили, когда я всё же сумел сблизиться с японцами, к слову, не без их участия, потому что они начали сходиться с русской эскадрой, то нас уже практически миновал строй отряда броненосных крейсеров под командованием адмирала Камимуры.
