Обстрел продолжался часа два. Корабли были вынуждены рассредоточиться. Количество попаданий мортир уменьшилось, зато «Полтава» и «Ретвизан» подставились под обстрел морских пушек, тут же получив по одному попаданию. На последнем ещё и пожар начался. Весело, что тут ещё сказать.
Вскоре морские орудия перенесли огонь на Тигровый. Куда именно они били, непонятно, но я явственно слышал разрывы на обратном скате возвышенности полуострова. При этом под ложечкой невольно засосало. Что-то мне подсказывает, что бьют японцы не по Невским мастерским. И Родионов, находившийся на палубе у носового люка, заметно заволновался. Там ведь его закуток-«киностудия» со всеми материалами и оборудованием.
Наконец обстрел завершился, и мы вошли в гавань. Едва миновали Тигровый хвост, как я вскинул бинокль, рассматривая территорию мастерских Горского. Ну что сказать, мои предположения оказались верными, японцы и впрямь бомбардировали именно их. Мортирам туда не дотянуться, что ни говори, это лишняя пара вёрст, а вот морские орудия очень даже отметились.
В поле моего зрения я насчитал одиннадцать воронок. Скорее всего есть ещё, однако никаких видимых разрушений не наблюдается. И это радует. Кстати, нужно озаботиться складом для пороха. Быть может, попроситься на постой в пороховой погреб к артиллеристам шестой или седьмой батареи. Не то прилетит привет от японцев, а три тонны ружейного пороха это куда как серьёзно. Рванёт так, что мало не покажется.
Пожалуй, имеет смысл сходить на приём к генералу Белому. Да и с Кондратенко встретиться не помешает. Динамит и патроны скорее по его части. Взрывчатка для изготовления противопехотных мин, патроны пограничникам. Я слышал, что у них с ручными пулемётами совсем швах. Горский, конечно, производит часть боеприпасов, но маузеровских гильз удаётся сохранить не так уж и много. Так что боекомплект мадсенов едва ли составляет по полторы сотни на ствол. Ружья и картечные патроны соответственно для штурмовиков.
— Пётр Ильич, организуйте, пожалуйста, разгрузку лодки, — приказал я штурману.
— Есть, — коротко ответил тот.
— Андрей Степанович, отправь Казарцева отыскать подполковника Бутусова, пусть передаст ему о том, сколько мы привезли всего для его пограничников, и что часа через три будем на артиллерийской пристани.
— Слушаюсь, ваше благородие, — отозвался боцман.
Раздав указания, я по мосткам направился на берег, всматриваясь в здания на предмет повреждений, которые мог бы не заметить в бинокль. Но, по счастью, в наличии лишь воронки. Не вижу и следов крови, как не наблюдается и излишняя суета. Получается, обстрел прошёл без последствий, что не может не радовать.
— С возвращением, Олег Николаевич, — встретил меня Горский, стоило мне ступить на твёрдую землю.
— Спасибо, Аркадий Петрович. А у вас, я гляжу, обошлось без последствий, только воронки засыпать.
— Спасибо вашей предусмотрительности. Мы, как только первый снаряд в воздухе завыл, объявили тревогу и погнали всех рабочих к ближайшим щелям. Ну и дымогенераторы активировали. Тут всё дымом заволокло, так что кидали самураи снаряды вслепую. Только сдаётся мне, это первая бомбардировка, но не последняя. Теперь житья не дадут.
— А ещё они подтянули-таки свои одиннадцатидюймовые мортиры, — заметил я. И пояснил: — Мы наблюдали бомбардировку с внешнего рейда.
— Понятно. Да, мортиры это уже серьёзно, — вздохнул Горский, но тут же взбодрился. — Как сходили в Чифу?
— Сто девяносто пудов ружейного пороха.
— Вот это дело. Не скажу, что такое количество покроет наши потребности, но и не капля в море.
— Необходимо прямо сейчас договориться с шестой или седьмой батареей, чтобы они приняли наш порох в свои погреба. Иначе мы тут такой бадабум устроим, что и им достанется. Наш погреб против таких фугасов не выстоит. Сто двадцать миллиметров ещё да, но шесть дюймов, уже шалишь.
— А согласятся артиллеристы?
— Я прямо сейчас на доклад к адмиралу Вирену, а потом к генералу Белому. Уверен, что он не откажет. Опять же, снаряды мы ведь не для себя ладим.
Лодку полностью решили не разгружать. К чему нужен мартышкин труд. Так что ограничились только порохом, с тем расчётом и грузились, а потому и сложностей никаких. После чего «Скат» отошёл от причала и направился к набережной, так как мне нужно прибыть с докладом в штаб эскадры.
Отчего не отправился с докладом сразу? Я как бы официально даже не прикомандирован к артурскому отряду, а нахожусь в рейде у Корейского пролива. А то, что оказался здесь, ну так уж сложилось военное счастье. Одно решение повлекло за собой другое, ну и отсутствие внятной постановки задачи ввиду наличия оговорки действовать по обстоятельствам…
— Ваше превосходительство, подводный миноносец «Скат» из боевого похода вернулся. Столкновений с противником не имел. В крепость доставлен порох, динамит и патроны, приобретённые мною за свой счёт. Личный состав здоров, материальная часть исправна. От консула Тидемана вам пакет. Есть ещё и для генерал-лейтенанта Смирнова.
— Я гляжу, мичман, вы опять за свой счёт закупаете потребное для крепости, — хмыкнул Вирен.
— Можно ли иначе, ваше превосходительство, коль скоро есть возможность. Мне на жизнь и жалованья хватает.
— Похвально. Похвально. Можете идти.
— Ваше превосходительство, разрешите на минных складах получить восемь самодвижущихся мин, — выложил я перед ним соответствующий рапорт.
— Разумеется. Имеете какие-то конкретные планы? — накладывая на него резолюцию, спросил Вирен.
— По возвращении в Бохайваньском проливе дважды наблюдали дымы. Дабы избежать столкновения из-за большого количества взрывчатки, погружались и провожали проходящие суда. Оба раза транспорты. Один раз под британским флагом, второй под японским. Ходят как у себя дома. Полагаю, следует им малость кровь попортить, чтобы жизнь мёдом не казалась.
— С иностранцами будьте предельно аккуратны. Я бы вам советовал их и вовсе не трогать. Так оно вонять не будет. Вы ведь уже имеете негативный опыт.
— Есть не трогать иностранцев.
— Я не говорю не трогать. Будьте аккуратны.
— Есть быть предельно аккуратным и действовать строго в рамках международного права.
— Вот теперь вы меня правильно поняли, — улыбнувшись, кивнул Вирен.
Смирнов принял меня со всем радушием и приёмной, забитой офицерами и гражданскими лицами. По всему видать, со смертью Стесселя он рьяно взялся за дело. Не удивлюсь, если на оборонительных позициях работа кипит как никогда. Ведь он и до корпусных денег добрался, а значит, руки у него полностью развязаны. На это же намекает и то, что как минимум у четверых офицеров наблюдаются папки с чертежами.
Долго меня мариновать не стали. Едва от коменданта вышел посетитель, как адъютант пригласил меня. Нет, моё участие в получении Смирновым кредита на это не повлияло. А вот тот факт, что у меня пакет из Чифу, как и вся корреспонденция, прежде приходившая Стесселю, это уже совсем другое дело. Мало ли какие там бумаги.
Из штаба крепости я вернулся на лодку, и мы переместились к артиллерийской пристани.
— Здравствуйте, Олег Николаевич. Неужели вы опять решили нас облагодетельствовать, — встретил меня едва ли не объятиями подполковник Бутусов.
Пограничник сильно осунулся, по виду напоминал подранного матёрого котяру, но излучал задор и здоровье. А ведь должен бы лежать в сырой земле. Но, по счастью, мало что жив здоров, так ещё и воюет без единого ранения. И это командуя штурмовым отрядом, регулярно участвующим в контратаках.
— Десять помповых дробовиков, винтовочные и ружейные патроны. Первых много, вторых не так чтобы и очень. Зато я прихватил ещё и капсюля, поэтому картечь, и сами сможете переснаряжать, — отвечая на рукопожатие, произнёс я.
— Благодетель вы наш, дайте я вас расцелую от имени наших пулемётчиков.
— Не надо меня целовать, чай не баба, — отстранился я.
— И не русский, что ли? — делано удивился он.
— Как можно, господин подполковник, мы же офицеры и на службе.
