Временное правительство Германии, пусть даже в его состав вошли коммунисты и социал-демократы, было создано уже в освобождённом Кёнигсберге, сильно пострадавшем во время городских боёв. Но трудолюбивый немецкий народ непременно восстановит все эти разрушения. Главное, что у него появилась надежда на то, что за Восточной Пруссией последуют все остальные оккупированные земли. Пусть моя родная Бавария сейчас находится в составе Австрии, но я не только баварец, я ещё и немец. А принадлежность Мюнхена впоследствии можно решить тем или иным способом.

Освобождение Кёнигсберга стало поводом для военного переворота в Варшаве. Маршал Рыдз-Смиглы и президент Мосцицкий, два этих палача немецкого народа, организовавших уничтожение Германии, уничтожены заговорщика. Жаль, сумел уцелеть третий из их диктаторского триумвирата, министр иностранных дел Бек, чья вина ничуть не меньше, чем первых двоих. Но я верю в то, что кара за совершённые преступления против моего народа настигнет и его.

Увы, но никаких симпатий к людям, захватившим власть в Польше, у меня нет. Это точно такие же представители польской военщины, генералы, пролившие реки немецкой крови. И предшественников они свергли исключительно ради того, чтобы самим встать возле кормушки государственных денег, самим ощутить всю сладость неограниченной власти. Ведь если предыдущий диктаторский триумвират Смиглы-Мосцицкий-Бек ещё прикрывались демагогией о демократии, то глава мятежа, генерал Сикорский, без обиняков объявил, что устанавливает в стране личную военную диктатуру. Отныне в Польше объявляется полный запрет на деятельность любых политических партий «до окончательной победы над врагами».

Как я уже сказал, освобождение Кёнигсберга стало лишь поводом для переворота. На самом деле, люди Сикорского были недовольны тем, что из-за личной неприязни к нему Рыдз-Смиглы фактически отстранил генерала от руководства войсками. При этом, как утверждают мятежники, действовал он слишком мягко в отношении внутренних врагов Речи Посполитой, слишком уж рассусоливал с младшими союзниками по Антибольшевистской коалиции, недостаточно жёстко требовал помощи от старших союзников и допустил множество ошибок в военных действиях против большевиков.

Под внутренними врагами люди Сикорского подразумевают не только пацифистов, начавших требовать заключения перемирия с Советами после понесённых на фронте тяжёлых потерь. В их число определили и немцев, вооружённые выступления которых немедленно начались после создания Временного Правительства Германии, и евреев, в среде которых вспыхнуло движение за отъезд в Палестину, в недавно провозглашённое государство Израиль на его исторических землях. Причём, евреев не только польского и германского происхождения, но и прибывших со всего мира ради участия в войне с большевиками «за Израиль в Северном Причерноморье». Им невдомёк, что именно «еврейский вопрос», репрессии против евреев стали последней каплей, переполнившей терпение американских властей в вопросе помощи Польше. Теперь поляков в США бьём не только мы, немцы, но и ещё вчера настроенные к нам враждебно еврейские активисты. И мне уже известны случаи, когда поляки на вопрос об этнической принадлежности стали называть себя украинцами.

Да, я ненавижу евреев, может быть, лишь чуть меньше, чем большевиков. Но вынужден считаться с тем, что они теперь становятся нашими ситуационными союзниками в борьбе за свободу Германии. Их борьба за возможность выехать в Израиль играет на руку и нам, немцам. Пусть помогут нам избавиться от польского ярма и едут, куда хотят, хоть в Палестину, хоть в Антарктиду, хоть на Марс.

Неужели я тоже становлюсь настоящим политиком, как мой Адольф, которого я не уберёг от полицейской пули почти двадцать лет назад? Мне кажется, ради достижения своей цели, возвращения Германии статуса Великой Державы, он тоже пошёл бы на временный союз с еврейским капиталом. И лишь потом, когда эта цель была бы достигнута, избавился бы от иудиного семени.*

Вместе с письмом Роммеля люди Форда привезли мне и личное послание от Генри. Тот рекомендовал мне поступить так, как советует Эрвин, и намекал на то, что после освобождения Германии я могу стать одним из доверенных лиц «автомобильного короля» в нашей стране.

Да, у Форда очень большие планы на Германию. Как следует из того, что мне удалось вытянуть из его «посланника», американский промышленник договорился со Сталиным о поставках своих танков не только для нашей Освободительной армии, но и для частей Красной Армии. С условием постройки автомобильного завода полного цикла для большевиков. Где-то в Сибири: я не слышал о городе, где его планируется построить. Да мне это и не очень интересно. Зато он хочет включиться в послевоенное восстановление нашей страны, разрушенной польско-франко-бельгийско-британскими империалистами. Строить в ней заводы, выпускать автомобили и танки для немецкой армии. Потрясающий человек! Война ещё в разгаре, её исход только-только начинает просматриваться, а он уже строит планы на послевоенный период.

Что содержится в письме Роммеля? Во-первых, зная о моей нелюбви к большевикам, он объяснил мне, почему именно согласился перейти на их сторону. Нарушил слово, данное японцам, попросив у русских убежища, и стал человеком вне закона, дезертиром ещё и для узкоглазых. И он, и я относимся к этому философски: мало ли для каких стран мы с ним — люди вне закона, преступники? Зато теперь он сражается за освобождение Германии, ведёт в бой доблестных немецких воинов.

В-вторых, рассказал о том, как отнеслись большевики и чекисты к решению о вступлении в Немецкую армию, как его приняли генералы Фолькенштайн, Гаген и немецкие боевые товарищи. Тут и рассказывать особо нечего: Эрвин сделал себе имя ещё во время сражений в Баварии и Тунисе. Потому, собственно, ему и доверили сразу дивизию. Пусть и не танковую, а моторизованную.

Ну, и в-третьих, он рекомендовал мне сцепить зубы, на время забыть о моей ненависти к коммунистам, и обратиться в русское консульство с прошением о въезде на территорию Советской России для вступления в Немецкую Освободительную Армию. Приложив к этому прошению рекомендательное письмо Роммеля, в котором он просит определить меня в качестве своего личного ординарца, как это уже было в Тунисе.

И я согласен на этот шаг даже без письма Форда. Только ради того, чтобы принять участие в освобождении Германии.

Прим. автора: Многие могут не согласиться с тем, что думает бывший охранник Гитлера и простой колбасник Ульрих Граф о планах Адольфа относительно евреев. Но напомню, что в выдуманной мной реальности Гитлер погиб до написания книги «Майн Кампф», а Граф, идеализирующий его, почти двадцать лет крутился в различных кругах германских правых и может приписывать своему кумиру собственные или заимствованные у других мысли.

37

Подполковник Арсений Ворожейкин, 1 августа 1942 года

Пожалуй, к боевым действиям нашего Ближневосточного фронта приковано внимание всего мира. Даже несмотря на то, что на территории Украинской и Белорусской ССР, Польши и бывшей Германии происходят куда более масштабные сражения. Всё дело в том, что зона боевых действий нашего фронта находится в так называемых «библейских» местах. Ну, в какое сравнение известность, скажем, польского Гданьска, он же Данциг на немецкий лад, идёт с тем же Иерусалимом и Назаретом? А с горой Синай?

Правда, гора Синай всё-таки не под нашим контролем, но многие мои боевые товарищи над ней уже пролетали. А я, кстати, уже кружил над пирамидами. Назарет же, родина Иисуса Христа, уже наш. Как и Иерусалим, взятый объединёнными усилиями арабских и еврейских ополченцев.

Тяжёлый выдался месяц после взятия Иерусалима. Британцы — словно озверели, беспрестанно контратакуя войска фронта и с севера, и особенно — с юга, из Египта. Но атаки с севера достаточно быстро закончились после того, как удалось захватить нефтеперерабатывающий завод в Хайфе и отбросить англичан почти к границам Ливана. А наша техника смогла получать топливо не автомобильными конвоями из Багдада, а, можно сказать, на месте. На юге же… Там Суэцкий канал рядом, через который проходили главные транспортные потоки Великобритании из Метрополии в колонии и обратно. Вот в Египте и скопилось значительное количество колониальных войск. Они и наносили контрудар с юга.