Концы обрублены. Император в ярости. Тщательный анализ вооружения нападавших позволяет предположить русский след. На это явно намекают многозарядные огнебои произведённые русским оружейниками. Но в политике никогда нельзя судить сгоряча. Предстоит ещё много работы чтобы выяснить: как эти люди проникли в ряды камнетёсов? Как дошли до императорской башни и ими никто не заинтересовался кроме несчастного барона Рамкапрофа получившего контузию после близкого разрыва ручной бомбы? Кто они такие и, самое главное, кто их послал. Действительно ли за спинами убийц стоит воля русского царя или кто-то неизвестный пытается заставить так думать ради своих, пока непонятных, целей?

***

Стамбул дышал пылью. Воздух над ним густой и пёстрый, как сам город. Сладковатый дым курительных смесей перебивает острый аромат жареного мяса с площадей, а солёный ветер Босфора несёт свежие нотки смолы и свежеструганного дерева.

Стамбул - шрам и алмаз на теле земли. Несколько десятков лет прошло с того дня, когда османские орлы взлетели на его стены, но он все еще залечивал раны. На месте выгоревших кварталов византийцев, как грибы после дождя, выросли новые дома с нависающими эркерами, а узкие улочки, мощеные грубым булыжником, петляли, словно не зная, куда им вести — в прошлое или в будущее.

Над городом возвышался дворец султана, а под ним, в глубине катакомб, располагался сад Големов – лаборатория и мастерская, где обученные султаном дервиши, по его чертежам, создавали устройства и разрабатывали методики для управления желаниями, мыслями и поступками других людей.

Но сейчас и наверху и внизу царило смятение.

Новость ещё не дошла до жителей города, но облачённые властью уже знали – султан Мехмед Второй Фатих прозванный «Завоевателем» мёртв. Убит в своём рабочем кабинете, вместе с тремя молодыми наложницами. Все четверо заколоты точными, аккуратными ударами. Султан дополнительно поражён в горло и сердце. Он мёртв, мёртв – великий правитель, стоящий во главе грандиозной империи. Человек, который завязал на себе все концы и нити – его больше не было на этом свете.

Высокопоставленные имамы заперлись в мечетях, вознося молитвы всевышнему, прося совета и помощи. Дервиши из сада Големов заперли пути в подземелья и отчаянно спорили, друг с другом выясняя кто из них имеет больше прав, и кто мог бы представлять интересы остальных. Военачальники прыснули прочь от дворца словно блохи с тела мёртвой собаки, каждый торопился как можно скорее оказаться в окружении верных лично ему вооружённых частей. Все понимали: вот-вот разразиться буря. Больше ничего не будет как прежде. Мехемед Второй Фатих, прозванный «Завоевателем» ушёл из числа живых. Но насколько сможет пережить своего правителя древняя империя, где всё было завязано на одного единственного человека, который думал будто он бессмертный и ошибался в этом. Как же сильно он ошибался.

***

Киев бурлил и кипел словно перегретый котёл. Рачительные хозяева закрывали ворота и двери. Кто имел такую возможность, старались как можно скорее уехать из города пока «там не началось». Но мало кто успел потому, что началось уже следующей ночью.

Неизвестно кто пустил эти слухи, но уже к вечеру весь город знал, что «османские колдуны» убили русского царя. А может быть не убили, может только смертельно ранили. Или прокляли. Версии отличались одна от другой, но каждая из них заканчивалась словами, что лучше времени чем сейчас уже не будет.

Пока русский воевода пытался узнать подробности и думал, что ему следует делать, а поднятые по тревоге стрельцы забаррикадировались в казармах и ждали - недовольные правлением московского царя киевские бояре начали действовать. Их личные дружины и заранее сколоченные из всякого отребья банды отправлялись по загодя составленным адресам сторонников Москвы чтобы разорять и убивать. Дома и усадьбы превратились в осаждаемые крепости. Запираясь в них, хозяева пытались по одиночке давать отпор окружившим их жилища бандитам. Выстрелы прерывались звоном стали и криками раненных. Пороховой дым затянул улицы словно они стали местом самого настоящего сражения. Да так и было. Столкнувшись с ожесточённым сопротивлением некоторых семей, мятежные бояре приволокли к ним под стены пушки и принялись расстреливать почти в упор. Сразу в нескольких местах вспыхнули маленькие пока ещё, изолированные, пожары.

Управляющий городом русский воевода, в поисках ответов и указаний из столицы наткнулся на ворвавшихся в его резиденцию мятежников и вместо ответов получил удар сабли в живот. Отдать приказ стрельцам выходить в город и прекратить беспорядки он так и не успел.

Стрельцы, сидя в казармах, ждали приказа которого всё не поступало. Их непосредственное начальство сидело и ждало приказа вместе с ними. А более высокопоставленное или сбежало или уже давно вырезано мятежниками. И некому было отдать приказ. Разве только раненный священник, вбежав в казармы, принялся поносить и укорять сидящих в них солдат переполнив чашу их терпения. Взявшись за оружие, стрельцы выходили в уже пылающий город и сталкиваясь с бандитами и мятежниками без жалости их расстреливали.

Вдохновлённые слухами об убийстве или, в крайнем случае, смертельном ранении русского царя, к Киеву потянулись польские и литовские наёмники, привлечённые запахом большой крови ещё больше, чем блеском золота, что сулили мятежные бояре.

Не сумев полностью отбить Киев, стрельцы заняли его часть, опираясь на каменные дома как на крепости. Держась за них, они ушли в глухую оборону, зубами вцепившись в камень и землю. Выбить их оттуда не смогли ни пушенный боярами пожар, ни подошедшие со стороны Литвы отряды наёмников своей дисциплиной и вооружением напоминавшие полноценное войско.

Прищурившись, Семён-стрелец выцеливал литовского командира вот уже полчаса, осматривающего с коня позиции русских. То в одном месте появится, то в другом. Литовец держал безопасную дистанцию по опыту зная, как далеко бьют русские огнебои. И всё же, со временем, он расхрабрился или просто потерял осторожность и зашёл чуточку дальше. Всё ещё слишком далеко для прицельного выстрела, но у Семёна была своя метода. Облизав палец, старый солдат померил направление и силу ветра. И то и другое его вполне устроило. Перебрав патроны, по каким-то одному ему видным признакам, выбрал один и зарядил его. Долго выцеливал, водя стволом за бегающим туда и сюда литовцем. Грянул выстрел. Литовец упал с коня.

Сидевший рядом и старавшийся всё это время не дышать, чтобы не помешать Семёну, молодой стрелец радостно прошептал: -Так его! Точное попадание!

-Не совсем точное, -заметил Семён, наблюдая как охая и держась за плечо литовец встаёт и, прикрываясь конём, торопливо отходит обратно. -Живой остался.

-Будет знать русскую пулю, -посулил вдогонку литовцу молодой стрелец.

Семёну только и оставалось что покачать головой да отвесить молодому звонкий подзатыльник.

-Ай! Дядька, за что?

-Меньше говори, больше делай.

-Так я делаю, дядька, делаю. Ты ведь сам захотел этого литовца снять и велел мне не вмешиваться.

-Ты бы в него не попал, -ответил Семён. -Я, как видишь, тоже не очень. Ладно, меняем позицию.

-Зачем?

-Затем, что после каждого выстрела надо обязательно менять позицию. Иначе тебя быстро вычислят и обходить стороной станут. А может и убьют, чтобы не мешал.

-Это из их пугачей? -презрительно отозвался младший. -Они, считай, вдвое хуже наших стреляют, если не больше.

Семён подумал отвесить ему ещё один подзатыльник для лучшего понимания, но руки были заняты и пришлось объяснить словами: -Вдруг трофейное? Мало ли что ещё бывает?

-Понял, дядька, понял, -шмыгнул носом помощник.

Оба стрельца отползли назад из разрушенного пушечным огнём каменного дома, от которого остались только стены первого этажа и груда камней и горелых досок вместо второго и пристройки. Скрывшись от возможных наблюдателей с той стороны, стрельцы выпрямились и, осторожно перебираясь по бывшей улице, пошли к следующему месту из списка заранее присмотренных Семёном.