Сквозь шум битвы едва слышна труба. Она играет сигнал о помощи. Где-то у басурман получилось прорваться через все защитные укрепления. В то место сейчас стекаются оставленные в резерве бойцы, стараясь как можно быстрее купировать прорыв пока он не обернулся катастрофическими последствиями.

***

Царь Иван Третий Васильевич мрачно наблюдал с вершины одной из башен за идущим внизу боем. Подходил к середине третий день непрекращающегося штурма. Мурад-паша, что называется, закусил удила и не желая слушать никаких возражений гробил собранную султаном армию об оборонительные пояса, опоясывающие Тульскую крепость словно луковицу. Но беда в том, что, подвергаясь бесконечным штурмам крепость тоже стачивалась, как и собранные со всех городов царства отряды стрельцов, боярских ратников и городских ополченцев. И главный вопрос что сточится первым – османская армия или русские защитники крепости?

Ночами активность неприятеля уменьшалась, но никогда не замирала полностью. Спать приходилось урывками. Главной задачей воевод стала ротация отрядов чтобы одни успевали хоть как-то отдохнуть пока другие сражались и держали оборону.

Превосходство в количестве людей на начало штурма у осман было более чем шестикратным. Сейчас сложно сказать, но царь рассчитывал, что оно снизилось хотя бы вдвое, до трёхкратного.

Жену с маленьким сыном и всех, чьё пребывание в крепости не повышало её боеспособность, он отправил в Новгород. Сам Иван решил до последнего оставаться в осаждаемой крепости руководя с места событий и одним своим присутствием поднимая боевой дух.

В конце концов небесный корабль парил в небесах над крепостью сигнализируя вниз о любом значимом изменении обстановки. Оружие последнего шанса. Оно же средств к бегству если всё пойдёт по наихудшему сценарию. Но пока до этого не дошло – поднимая головы, защищающие крепость стрельцы видят, что их царь остаётся с ними, что приказы отдаваемые воеводами это его приказы и у смертельно уставших людей открывается второе, третье, чёрт знает какое по счёту, дыхание. Никогда нельзя недооценивать важность морали. Бойцы должны твёрдо знать, за что и почему они сражаются. Защищая родную землю, в живую видя перед собой самого царя и кое-как обученное городское ополчение становится серьёзной военной силой.

Даже здесь, на вершине башни и в некотором отдалении от кипевшего сражения чувствовалась горечь порохового дыма и, что гораздо хуже, гарь и запах сгоревшего мяса. Наблюдаемая Иваном Третьим битва больше походила на побоище, когда смертельно уставшие люди изо всех сил пытаются убить друг друга. Одни стараются захватить очередной, уже предпоследний, оборонительный пояс. А другие, во чтобы-то ни стало, пытаются не допустить этого. Что первых, что вторых гнала вперёд одна только сила воли. Одурманенные человеческие «зомби» у Мурада-паши закончились ещё к концу первого дня штурма. Теперь русским стрельцам противостояли османские янычары – элитные войска султана Мехмеда. Две поистине стальные воли сошлись на поле боя и пока непонятно какая из них пересилит и победит.

Немного снизившись, небесный корабль обстрелял примитивными ракетами замеченную сверху батарею осман. Царю с башни не видно накрыл или нет. В любом случае, выпустив весь запас, цесаревич поторопился отвести дирижабль обратно на недосягаемую высоту. Увлёкшись, он уже один раз чуть было не потерял небесный корабль подставившись под плотный залп и только чудом сумел избежать фатальных повреждений.

Тем временем, на земле, почти выбившие русских из предпоследнего оборонительного пояса османе вышли прямо на заряженные картечью пушки и полегли, разом потеряв не меньше двух сотен человек.

-Сейчас, -прошептал царь. Его не расслышали и пришлось повторить громко, почти крича: -Пора! Скажите боярину Озёрному-младшему, что его время пришло!

Ох и сложно было сохранять самый последний резерв такое продолжительное время. Не перечесть сколько раз возникали ситуации, когда хотелось воспользоваться последним козырем в том или ином моменте казавшимся переломными.

А как сложно было боярским витязям – спокойно сидеть, когда их товарищи, с красными от недосыпа глазами в очередной раз откатываются на следующий оборонительный пояс под бешеным напором осман?

Но выдержали: царь, боярин и его люди – все, каждый на своём уровне разумения. И теперь их время наконец-то пришло.

С большой тревогой царь Иван смотрел как медленно и неторопливо проходят мимо пушек с ещё дымящимся стволами витязи боярина Озёрного-младшего. Их всего чуть меньше двух сотен человек, но каждый настоящий великан. Можно было найти и побольше рослых да сильных, как молодые бычки, парней, но не хватало специально сделанного для них оружия и брони.

Дело в том, что в условиях относительно узких, пусть и изрядно разбитых артиллерий и пулевым огнём оборонительных поясов, царь Иван решил применить ещё не существующий новый род войск – сверхтяжёлую пехоту. Пусть он пока не мог создать даже примитивный экзоскелет, но русские богатыри своими силами тащили на себе тяжёлую броню. Сверхпрочная, для этого времени, сталь, прокованная мощнейшими паровыми молотами, она легко выдерживала выстрел из огнебоя в упор. Такой бронёй были обшиты паровые танки, но все танки остались под Венёвом, да и не пройдут они по заваленным обломками кирпича остаткам оборонительных поясов. А сверхтяжёлая пехота пройдёт.

Особое внимание царь уделил сочленениям доспехов, как наиболее уязвимым местам. Шлем почти глухой, с крохотной щёлочкой, крепился к остальной броне с помощью болтов и гаек. По сути, боец внутри таких доспехов носил не один, а два слоя брони чтобы избежать повреждений от заброневого воздействия при выстреле на близком расстоянии. Вооружены сверхтяжёлые пехотинцы специально сделанными для них многозарядными дробовиками. Понимая, что боец изнутри мало что видит, ему требовалось оружие, из которого не нужно особо целиться по крайней мере на близком расстоянии полуразрушенных укреплений.

В любой другой ситуации сверхтяжёлые пехотинцы казались бы неповоротливыми жуками. Но здесь, в узких проёмах, когда сложно обойти сзади или напасть со стороны – они стали королями боя, неостановимыми машинами смерти. Требовалось только вовремя подгадать момент, когда у осман уже почти закончатся трофейные гранаты и снаряды к пушкам. Или, как вариант, сами пушки закончатся тоже. И вот это время пришло.

Облачённые в непробиваемую броню витязи медленно зачищали один оборонительный пояс за другим. Сколько не стреляли османе, у них не получалось свалить стального гиганта больше похожего на ожившего голема, чем на живого человека. Следом за каждым витязем двигались отряды стрельцов прикрывая его и помогая перезаряжать монструозные дробовики коих у него имелось целых два.

Увы, без потерь не обошлось. Где-то янычаре сумели подорвать бронированного пехотинца сбросив ему под ноги бочку с порохом с уже догорающим фитилём. Где-то обрушили на него остатки опорных башен, не убив, но завалив кирпичами так, что тот не мог встать самостоятельно. Кто-то попал под выстрел устроивших засаду османских пушкарей. Против разогнанного ядра броня не спасала. Но там, где османе стреляли картечью, ещё оставались неплохие шансы.

Наблюдавший сверху царь перевёл дух – его последний козырь сработал. Сверхтяжёлая пехота, применённая в развалинах Тульской крепости, стала той последней каплей, что переполнила чашу возможного. Остатки османской армии коих, численно, было до сих пор больше, чем русских, побежали. Какими бы элитными войсками не были янычары, но в отличии от одурманенного «ветрами покорности» боевого мяса у них всё-таки имелся свой предел прочности, пусть и очень-очень высокий. Фактические неуязвимые стальные големы выпущенные русскими превысили этот предел. Собранная султаном Мехмедом армия перестала существовать как одно целое превратившись в кучу испуганных людей, думающих только о том, как спасти свои жизни.

Но ещё раньше, чем дрогнули и побежали янычары, в бегство пустился сам Мурад-паша со своими телохранителями. Заметивший это с борта дирижабля цесаревич просигналил вниз «Хас бежит. Пытаюсь поймать его». Возражения и даже прямой запрет, переданный царскими сигнальщиками с земли Иван Молодой, предпочёл «не заметить».