Ошарашенный священник его послушал и начал звонить уже упорядоченно, как положено.

Серебряный перезвон плыл над стиснутым в тисках беспросветного ужаса городом и тиски эти, казалось, слегка разжимаются, давая место надежде.

Мишка спросил: -Куда дальше?

Леонардо пожал плечами: -Пойдём проверим что хотя бы ворота закрыли.

Дойдя до ворот, они нашли из прикрытыми. Осталась только малая щель, через которую в город втекал ручеёк отступающих с поля боя стрельцов. Стоящие на стенах пушки грохнули, залпом отсекая висевших у них на пятках степняков.

Голова всё ещё болела нещадно. И звуки вокруг казались несколько приглушены. Но всё же, колокольный звон помогал людям не думать об оставшемся где-то глубоко в них страхе, не сосредотачиваться на нём одном, а думать и действовать. И чем больше человек шевелился, чем активнее он двигался, тем в меньшей степени властвовал над ним наведённый внешним воздействием искусственный страх.

***

Хас Мурад-паша с довольным видом наблюдал за происходящей на поле боя резнёй. Всё шло по плану. Не готовые ощутить на себе воздействие «гласа» русские стрельцы едва ли могли оказать серьёзное сопротивление, не считая отдельных бойцов, коих было всего ничего. Тогда как изначально превращённые «ветром покорности» в безумных берсеркеров, степняки оставались в целом устойчивы к кратковременному облучению инфразвуковыми волнами. По крайней мере они могли стоять на ногах, держать в руках оружие и применять его по назначению убивая неспособных оказать сопротивление русских.

С чуть меньшим удовольствием Мурад-паша смотрел в сторону спешно удаляющегося небесного корабля. Вопреки его ожиданиям тот не рухнул на землю, не перевернулся, а всего лишь улетал изо-всех сил прочь. Но и такой результат вполне устраивал османского военачальника.

-Мудрость султана Мехмеда Второго Фатиха и дервишей из «Сада Големов» непостижима, -довольно заметил Мурад-паша, поглаживая кончик пропитанной ароматическим маслом бороды как он всегда любил делать в минуты высочайшего довольства. -Не иначе как сам Верховный (Аллах) вкладывает им в головы мысли о новых, чудесных, устройствах подчиняющих неверных и обращающих в бегство и прах все их армии.

-Истинно так, -с поклоном согласился Муфтий. -Но скажи, о великий, как долго нам ещё облучать неверных «гласом»? Его внутренние механизмы перегреваются, а рабы устают и у них не остаётся сил вертеть рычаги.

-Мне нет дела до рабов! Пусть хоть все подохнут прямо на рычагах. В случае необходимости – наловим других.

За разговором Мурад-паша бросил взгляд на русский городок и остолбенел – ранее распахнутые во всю ширь ворота теперь были закрытыми, а на стенах снова появились стрельцы.

-Что происходит? Трубы вышли из строя?

-Прислушайся, величайший, -попросил Муфтий. -Похоже на перезвон колоколов православных церквей. Неверные пытаются бороться колоколами против «гласа».

-У них получится?

-Не знаю, о лучезарный.

-Уже получилось. Ворота закрыты и стража снова на стенах, -отмахнулся Хас. -Пусть будет так. Это всё равно ничего не изменит. Остановите «глас» чтобы мои воины смогли подойти к стенам и начать штурм. Мы сметём их и овладеем городом ещё до заката.

Муфтий низко поклонился: -Да будет так.

***

Венёв не такой большой город, а здесь, против него, собралось слишком много мощных орудий. Стены продержались сколько смогли, но ни одна стена не выдержит столь массивного обстрела. Последние защитники, под плотным обстрелом, покинули стены только когда те начали обваливаться у них под ногами. В это время, с другой стороны, из города выходил нескончаемый поток людей. Тех, кто не мог идти – везли, но не хватало ни телег, ни лошадей. Джан Батиста пытался сохранить царю Ивану если не сам город, то, хотя бы, его армию.

Видя исход русских, янычары пытались обойти Венёв и перехватить их, но оставшиеся в городе стрельцы мешали им огнём со стен. А когда стены рухнули, то они отошли в дома и стреляли оттуда. Османам пришлось буквально раскатать большую часть города и когда они это сделали, то оказалось, что беглецы успели уже отойти на достаточное расстояние.

Османский военачальник рвал и метал, но поддался благоразумию и не стал никого посылать в немедленную погоню. Слишком трудная выдалась битва для обоих сторон. Истощённые за день люди уже просто не могли совершать долгих переходов. Только если османы имели возможность разбить походный лагерь на захваченном ими поле боя, то отходящие к Туле русские пока ещё не знали покоя.

От пятидесятитысячной армии стрельцов осталась едва ли десять тысяч. Одна пятая! И это вместе с жителями Венёва, отступающими сейчас вместе с солдатами.

Потери осман количественно больше, но на фоне их изначально огромной армии смотрятся менее значительно.

От стотысячной орды степняков остались пятнадцать – двадцать тысяч сильно деморализованных после применения на них «гласа Аллаха» воинов. К тому же все их лошади разбежались и поймать их будет не такой простой задачей.

Сорокатысячный корпус янычар потерял где-то треть и составлял сейчас чуть меньше тридцати тысяч воинов. Всё ещё грозная сила, но явно недостаточная для полного завоевания русского царства. Однако, великолепный султан Мехмед Второй Фатих уже знал о сомнительных результатах вроде как победного сражения и слал своему верному Хасу подмогу в лице двадцати тысяч янычар и шестидесяти тысяч на скорую руку набранных рабов, бедняков и наёмников из покорённых османской империей народов. Это была не полноценная армия и боевые качества спешно набранного и обработанного «ветрами покорности» мяса не слишком велики. Но цифра в целых шестьдесят тысяч крайне внушает. Кроме того, этих «бойцов» можно особенно не жалеть и первыми бросать на стены русских крепостей сберегая янычар. Итого, после воссоединения с высланными на подмогу силами, численность османской армии будет составлять не менее пятидесяти тысяч янычар и не менее восьмидесяти тысяч одурманенных ветрами покорности.

Учитывая, что русская армия потерпела поражение под стенами Венёва и царь Иван, как бы он ни изворачивался, не сможет собрать больше сорока тысяч стрельцов даже если полностью оголит другие свои границы – исход кажется вполне себе предрешённым. Оставалось только подождать около месяца пока высланное премудрым султаном пополнение сможет соединиться с войсками Мурад-паши чтобы продолжить наступление. Полное уничтожение русского царства и захват Москвы всё ещё планировалось завершить за одну летнюю компанию.

Царь Иван, не хуже прочих, понимал серьёзность сложившегося положения. Он находится в Тульской крепости, можно сказать почти на переднем крае, и лично принимал входящую в Тулу процессию из раненных и оглашённых поражением солдат и мирных жителей разрушенного города Венёва.

К удивлению тульского люда, царь стоял у ворот всё то время пока через них проходили десятки телег с раненными и уставшие, едва находящие в себе силы чтобы идти, выжившие стрельцы. Чуть дальше от входа специальные люди принимали входящих предлагая им первую медицинскую помощь, горячую еду и место, где они могли бы отдохнуть. Но первым, что видели входящие в крепость, стрельцы были царь, его воеводы и ближники встречающие их с непокрытыми головами. Кто-то из приближённых бояр начал было ворчать, что негоже царю склонять голову перед простыми солдатами. На что царь Иван ответил, что свои ошибки требуется признавать и принимать их последствия.

Когда процессия закончилась и последний вышедший из Венёва и дошедший до Тулы стрелец прошёл в ворота, царь сказал: -Ошибки нужно не только признавать, но и исправлять. Этим мы и должны заняться.

Возможно, его слова поняли не все ближники. Но все послушно закивали.

Задержавшийся и вставший рядом с царём Джан Батиста выглядел серым от усталости и долгого пути.

-Прости что потерял твою армию, -повинился Джан Батиста.

-Ты сохранил солдат, -ответил царь. -А значит ты сохранил армию.