И время пришло.

-Первая полусотня, огонь!

Пять десятков крупных пуль уносятся в сторону степняков недовольно жужжа. Там крики, стоны, но смотреть времени нет. Семён командует: -Ме-е-еняйсь!

Разрядившие огнебои стрельцы отходят назад быстро, но без лишней спешки, перезаряжаясь. Вторая полусотня выдвигается на их место и очень вовремя так как враг уже мчится на конях пытаясь успеть взять русских стрельцов на клинки пока те не успели перезарядиться.

-Огонь!

Массовый залп сносит большую часть нападавших.

Семён не раз видел на что способен массированный залп огнебоев. Как он выкашивает за один раз десятки и обращает в бегство сотни. Но враг пока не намерен бежать. Пережившие залп всадники нахлёстывают коней и в безумии дикой атаки почти добираются до засеки. К счастью, их ссаживает следующий залп успевшей за это время перезарядиться первой полусотни. После него из оставшихся степняков выжили буквально единицы. Но и эти единицы не останавливаются, посылают лошадей грудью на деревянные колья окружающие засеку. Умные лошади артачатся, не желая идти на верную смерть. Тогда степные всадники спрыгивают с их спин и несутся к стрельцам бегом, пугая своей целеустремлённостью и презрением к собственной смерти.

Кто-то из молодых стрельцов теряется и ногайские сабли собирают первую жатву. Их упокаивают, расстреливая в упор и коля приделанными к огнебоям штыками, но двоих стрельцов уже не вернуть.

А впереди новый враг торопится как можно скорее проскакать открытое пространство до проявившей себя засеки.

По обеим сторонам гулко бухают пушки стреляя сначала ядрами, после картечью. За каких-то несколько минут мирный лес превратился в кровавый балаган, в лавку мясника с лежащими, висящими, воющими от боли и катающимися по земле телами людей и лошадей.

Засада определённо удалась. Враг понёс серьёзные потери. Любой другой, даже знаменитые швейцарские ландскнехты, давно бы отступили и перегруппировались после таких огромных потерь. А более несгибаемых воинов чем эти наёмники не сыскать по всей Европе. Но степняки рвались вперёд как сумасшедшие. Где-то у них получалось. Оставляя тела висеть на кольях и штыках, они волной захлёстывали стрельцов и торопились дальше, надеясь захватить не успевшую отступить в тыл артиллерию.

Трубы командуют отступление. Боярская дружина завязла в боях с прорвавшимся в тыл ногайцами и никому больше помочь не может. Остаётся один выход – выпутываться самим.

Семён даёт команду. Его мальчишки молодцы – бледны как покойники, дрожат так что зуб на зуб не попадает, кафтаны в крови, взгляд безумный, но вбитые в них команды выполняют. Сотня отступает от почти захваченной врагом первой полосы лесных укреплений. Получается эдакий боевой ёж. В сторону наступающего неприятеля смотрят десятки стволов и ещё столько же штыков.

-Кидай гранаты! -кричит Семён и подавая пример снимает с пояса гранату, поджигает фитиль и бросает в сторону готовой вот-вот растоптать их конной лаве. Остальные стрельцы поступают также. Десятки взрывов выкашивают первый ряд, но, самое главное, пугают лошадей и те разворачиваются, падают, сбрасывают всадников. Но даже упав на землю ногайцы вскакивают и бегут в сторону отступающих стрельцов. Кажется, будто они вовсе не знают страха и не берегут своих жизней. Тяжёлые пули отбрасывают их. Следующий ряд натыкается на штыки. Но прежде, чем стрельцы успели освободить штыки от повисших на них тел последующая волна накатывается на них и начинается совершенно безумная сеча, в которой нет времени перезарядить огнебои и остаётся только отбиваться.

Не ожидавшие столь лютого натиска русские войска отходят слишком быстро, ломая строй. А где-то вовсе не успевают отойти и ложатся в жирную, влажную, холодную землю все, до последнего человека. Командиры просят и требуют подмоги. Но пытающиеся прийти на помощь отряды встречает град стрел. Одёжка у стрельцов не простая. Стальная нить вплетённая в плотную, многослойную ткань хорошо держит стрелу, но когда стрел что капель во время дождя, то не одна, так другая, а не другая, так третья находит свою цель. Тем более степняки умудряются стрелять навесом, не видя цели и теперь уже стрельцам приходится идти к врагу под градом стрел чтобы только увидеть его перед собой и суметь вступить в бой.

Грозно бахает артиллерия, внося опустошение в наступающие отряды. Но малоподвижные пушки лакомая цель. Степняки пытаются их захватить первым делом. Пушки тяжелы, и испуганные лошадки тянут их едва-едва по раскисшей болотной земле. Часто не успеваяю отойти. Герои-пушкари, видя, что захват неизбежен, делают последний залп картечью прямо по уже догнавшим их басурманам и взрывают себя вместе с орудиями. Но не у всех хватает на это духу или просто не успевают и налетевший отряд ногайских воинов мигом рубит всякое сопротивление, вяжет пушечную обслугу и захватывает сами орудия.

***

В общей зале тульской крепости, на больших бумажных листах нарисованы окрестности Тулы с обозначенными на них линиями обороны начиная с дальних лесов и заканчивая самой крепостью. Царь Иван и его воеводы хмуро следят как специально обученные помощники передвигают по картам фигурки наглядно показывая какую часть лесов уже захватил противник, где, предположительно, находятся сейчас его силы и где стоят русские войска.

Сюда же стекаются доклады о безумной храбрости степняков, совершенно не ценящих собственные жизни и не боящихся ужасных потерь, которые любое другое войско уже давно заставили бы оступиться.

-Колдовство! -вынес вердикт митрополит Филип. -Ничто иное как грязное османское колдовство.

-И нам надо подумать, как это колдовство одолеть, -заметил присутствующий на совете царевич Иван Молодой.

-Нужно отвести пушки в тыл. Мы теряем каждое третье орудие.

-Но при этом именно артиллерия наносит противнику наибольший урон. Убери её и засеки посыпаются одна за другой, а продвижение степняков только ускорится.

-А что же паровые танки?

-Их время придёт позже. В лесу танкам делать нечего.

-Огненные стрелы?

-Не сумели применить из-за слишком быстрого прорыва. Едва-едва успели отвести их с переднего края чтобы не потерять.

Слово снова берёт царевич: -Отец, позволь мне вывести небесную ладью! В небе её не достать. Я же смогу свободно бить басурман и, самое главное, смогу перелететь через орду и напасть на самих проклятых колдунов что, без сомнения, прячутся позади татар и ногайцев.

Предложение было рискованным, но и интересным. Царь Иван берёг боевой дирижабль в качестве козыря способного переломить чашу весов если его выложить в нужный момент. Но, видимо, придётся показать врагу небесную ладью раньше, чем запланировано. Другого способа перебить запал собранной Мехмедом орды степняков он сейчас не видел.

-Дозволяю, -кивнул он царевичу. -Но береги себя и пуще того береги небесную лодку.

-Благословите на ратное дело, -попросил Иван Молодой у митрополита Филипа и тот немедля совершил требуемое.

Торопливо, чуть не бегом, царевич покинул совет.

-Джан Батиста, -приказал царь Иван. -Возьми под своё начало шестой и двенадцатый полки стрельцов. Если у моего сына получится приостановить орду, то ты должен попытаться отбить хотя бы часть захваченных степняками пушек пока они не утащили их к себе. Не получится вывозить – подрывай орудия на месте. Если же орда не остановится, то укрепляйся в последних лесных засеках и дай возможность пушкарям отвести последние пушки. И только после уходи сам. Понял ли ты мой приказ Джан Батиста?

-Исполню в точности! -пообещал итальянец.

-Надеюсь на это, -мрачно кивнул царь.

Все предварительные расчёты военной компании можно было сжигать в печи.

По оценкам доглядчиков на русское царство шла более чем стотысячная орда, собранная из крымских татар и ногайских племён. Сто, с лишним, тысяч – чудовищная цифра! Никогда ещё войско такой численности не выходило в поход из степи. Кроме того, орду сопровождало, а может быть вело, османское войско в сорок тысяч янычар. Вместе, без малого, сто пятьдесят тысяч!