— Отличаются, — кивнул Сириус, — но Фелиция на удивление быстро полюбила местные одежды, освоила правила и влилась в местный Двор как своя. Жители Каледонии в основном смуглые и черноволосые, белокожие блондинки там редкость, так что ее почитали первой красавицей и не уставали возносить дифирамбы ее красоте.

При этих словах мужчина слегка хмыкнул, из чего леди Белфаст сделала вывод, что самому лорду его жена не казалась уже такой красавицей.

— Мы с послом вели переговоры, но ничего не добились, и тогда лорд Швензбрук попросил Фелицию о помощи…

— Фелицию?

— Она вошла в ближний круг жены правителя и сумела убедить ту повлиять на мужа. В итоге через неделю мы возобновили переговоры, а когда их завершили… Фелиция ушла.

— Ушла? — удивилась Люсинда.

— Ушла, чтобы стать супругой наследника.

Леди Белфаст от изумления прикрыла ладонью рот, хотя такой жест считался неприличным.

— В Каледонии, оказывается, есть обряд, который на местном языке называется очень сложно и длинно, а на наш можно перевести как “социальная смерть”, — вздохнул Сириус.

Люсинда дурой не была, догадалась о значении, но ей хотелось знать подробности.

— В общем, человек, решившийся на такое, должен объявить об этом трижды, потом раздать все долги, написать завещание и в одной рубашке явиться в храм. Провести там ночь. Если утром найдется тот, кто заберет его оттуда, он начинает новую жизнь. С новым именем, новыми правами. Прошлое его больше не касается.

— Леди Фелиция пошла на это?

— Да. Сын владыки забрал ее из храма в одной рубашке, а я привез домой кучку обгорелых овечьих костей, чтобы похоронить их в склепе как свою жену.

— Что ж, это кажется ужасным со стороны, но, наверное, она стала счастливее, — рассеянно сказала Люсинда, глядя на детей. — Что сказал король? Вы теперь официально вдовец, милорд?

— Да, его величество не желает портить отношения с Каледонией, так что я теперь вдовец, награжденный орденом и поместьем…

В голосе мужчины звучало столько горечи, что леди Белфаст осмелилась погладить его по руке:

— Не надо отчаиваться, милорд, у вас есть для чего жить, — и указала подбородком на “детский уголок”.

— Вы правы, миледи, мне есть для чего жить. Сегодня я отдал распоряжение о ремонте дома, а пока, если позволите, стану бывать у вас чаще, чтобы дети ко мне привыкли.

— Буду рада вашим визитам, милорд, — ответила Люсинда, — но, пожалуйста, или с одиннадцати до тринадцати часов, либо с семнадцати до девятнадцати. У детей режим, а я веду светскую жизнь.

— Как угодно! — Сириус одним глотком допил лимонад и спустился к детям, чтобы поговорить.

Люсинда посмотрела на них какое-то время, а потом взялась за свою записную книжку — дела не ждут!

Целый месяц лорд Блэкторн появлялся на пороге особняка Белфастов как часы — ровно в одинадцать утра, и, уведомив дворецкого о визите, отправлялся в парк. Дети гуляли даже в дождливую погоду, просто надевали пропитанные воском плащи и сапоги.

Если леди Белфаст не было в беседке, лорд Сириус возился с детьми до половины первого, а когда их уводили на обед — шел разыскивать хозяйку особняка. Если Люсинда работала в кабинете, она приглашала гостя на обед. Если же ее не было дома — а такое случалось, лорд выяснял, в каком районе города леди работает, и ехал туда, чтобы пригласить бывшую жену на обед в ближайший ресторан. Они обедали, и лорд возвращался в особняк Белфастов — к детям. Его величество предоставил заместителю посла длительный отпуск “на улаживание дел” и пока не спешил призывать лорда Блэкторна ко Двору.

Вскоре по столице поползли слухи о том, что этих двоих слишком часто видят вместе. То в ресторане, то в опере, а порой и в торговых рядах — дети растут быстро, им нужна новая одежда. Только вот… Что можно сказать о бывшей жене и бывшем муже? Она в разводе, он вдовец, взрослые самостоятельные люди, от которых смешно ждать выполнения каких-то условностей. А норм приличий и общественного порядка лорд и леди никогда не нарушали. Исключительно дружеские посиделки или поездки по детским делам. Разве может быть что-то иное?

Впрочем нашелся человек недовольный этими встречами – полковник Фицуильямс вновь явился за ответом, начав свою речь со слов:

– Миледи, я ждал целый год, и думаю заслужил объяснение! Ваши поездки с бывшим мужем настораживают уже не только меня, но и светских кумушек! Вчера леди Дейрин намекнула мне, что будущей супруге боевого офицера неприлично уделять столько внимания бывшему мужу!

Люсинда слушала полковника с изрядной долей вины.

Она все еще колебалась – принять его предложение или нет, к тому же этот мужчина умел ей нравится. Однако в запале полковник совершил непростительное – он упомянул детей!

– И вообще! – выпалил он, видя, что леди застыла, опустив ресницы и не спешит оправдаться, – сколько времени эти дети могут жить здесь? Верните их отцу! Побыстрее! У нас с вами будут свои дети! А если не будут, я приглашу племянницу с ее малышами пожить с нами!

У леди Белфаст искры вспыхнули в глазах:

– Полковник, отчего вы решили, что можете распоряжаться теми, кто живет в моем доме? Приглашать кого-то без моего ведома? Командовать? Мы с вами еще не женаты, да и помолвка не оформлена официально!

Фицуильям замолчал и покраснел так, что его шея налилась малиновым цветом:

– Простите, миледи, я увлекся, – сказал он сдержанно, но перехватив веселый взгляд компаньонки не выдержал, и продолжил: и все же это абсолютно недопустимо! Вы, как моя будущая жена не должны принимать ухаживания младшего по званию!

– Вы правы полковник, не должна, – удивительно сдержано и решительно сказала Люсинда, – поэтому с этого момента я больше не ваша будущая жена. Я разрываю нашу помолвку, отказываюсь от дальнейших отношений и прошу вас больше не появляться без приглашения!

Полковник сжал кулаки, набычился, и принял вид абсолютного дикаря. Даже волосы на голове его встали дыбом и казалось, что он вот-вот бросится вперед, схватит хрупкую леди, закинет на плечо, чтобы утащить к себе в пещеру! Но миссис Уткок яростно встряхнула колокольчик, в двери гостиной заглянул дворецкий, за ним впорхнула горничная с чайным подносом и полковник внезапно успокоился. Он все еще был неприятно багров, но кулаки разжались и взгляд он опустил на ковер:

– Прошу прощения, леди, – сказал он, – больше я вас не побеспокою! После чего вышел и даже не хлопнул дверью.

– Уффф, – не светски выдохнула компаньонка, – миледи, это было страшно!

– Да, Лавиния, это было страшно! Как можно так не любить детей? И распоряжаться в моем доме? Ты знаешь, что военные любят называть “племянницами” любовниц? Этот грубиян собирался навязать мне свою любовницу и бастардов!

– О, возможно он действительно хотел пригласить к вам в дом родственницу, – пробормотала миссис Уиткок, – но все равно это ужасно некрасиво с его стороны!

– Ужасно! – согласилась леди, наливая себе чашечку чая покрепче, чтобы успокоить нервы.

Визит полковника имел одно важное последствие – леди Люсинда присмотрелась к своим отношениям с бывшим мужем, и принялась вслух удивляться настойчивым визитам Сириуса.

Нет, лорд Блэкторн держался безупречно – никто не смог бы обвинить его в распущенности, дурных намеках или чрезмерной фамильярности. За обедом он вел с ней интересные беседы, а после уходил только для того, чтобы вернуться к пяти часам с интересной книгой, гитарой или коробкой изысканных сладостей. Они проводили вместе практически все вечера, ведь даже если леди Белфаст куда-то выезжала, на музыкальном вечере, на балу или чаепитии непременно оказывался лорд Сириус, всегда готовый подать платок, веер или бокал пунша. Подозрительно! Так за ней не ухаживали пожалуй с того месяца между помолвкой и свадьбой!

В итоге, удивленная и сбитая с толку непривычным поведением мужчины, она однажды громко спросила, глядя в окно за которым мелькала спина уходящего на время детского сна лорда Блэкторна: