— Сейчас это просто золотые наручники. Часы и нагрузка выматывают. У Пири самый высокий уровень выгорания, а медицина направлена на то, чтобы как можно быстрее вернуть тебя к работе, а не реально лечить первопричину.

Таймур указал на здание с красным крестом.

— Магическую усталость здесь лечат стимуляторами вместо отдыха. Советуют больше «заниматься самозаботой».

Даже с такого расстояния я видела усталость на лицах работников — тёмные круги под глазами, опущенные плечи, движения людей, которые давно живут на последнем резерве. Кто-то плакал за рабочим столом, стараясь скрыть это.

— Сколько часов они работают в пик сезона? — спросила я.

— Официально? Максимум десять в день.

— А неофициально?

— Четырнадцать–шестнадцать. Но мы на окладе — никаких сверхурочных. Дополнительную работу оформляют как «экстренное реагирование», — сказал Таймур. — Отказываешься слишком часто — тебя помечают за «отсутствие командного духа».

— Что влияет на аттестации, распределение жилья, приоритет в медобслуживании… — система сложилась у меня в голове. — Принуждение без формального нарушения закона.

— Именно. А поскольку мы все считаемся «независимыми подрядчиками», а не сотрудниками, на нас не распространяется большинство трудовых гарантий.

— Неправильная классификация работников, — пробормотала я. — У вас должны быть полноценные права и представительство.

— И при этом всё легко отрицать, — добавил Кэнай. — Всё можно оправдать «особенностями подвидов» и «оптимальным распределением задач».

— А что с организацией? Профсоюзы?

— Официально это «подрывает командную сплочённость», — ответил Таймур. — Тех, кого ловят на организации, переводят на «специальные проекты» — обычно самые опасные из возможных.

— Как меня, — с усталой усмешкой сказал Кэнай.

Я протянула руку и переплела пальцы с его, сжав их.

— И ты всё равно продолжаешь бороться. — Я улыбнулась ему мягко. — Что они предлагают тебе, чтобы ты остановился?

— То же, что и другим «смутьянам». Пакеты раннего выхода на пенсию, — фыркнул Кэнай. — Щедрые компенсации. Разумеется, поскольку уход означает потерю магии, выплаты действуют только пока олень жив, чтобы их получать. Для семей — ничего.

Мои губы сжались в жёсткую линию. Я уже видела все эти приёмы раньше — корпоративный учебник. Но с магией ставки были куда выше. Здесь на кону стояли жизни.

Словно подтверждая это, я увидела, как эльф-надзиратель подошёл к группе оленей, разговаривавших во время перерыва. Разговор был коротким и «вежливым», но закончился тем, что работники быстро разошлись, опустив головы.

— Поэтому нам и нужны юридические действия, — настаивал Таймур. — Индивидуальное сопротивление — и тебя просто «стирают». А вот скоординированный правовой удар…

— …может заставить их изменить всю систему, — согласилась я. — Но он должен быть безупречным. Одна юридическая ошибка — и они раздавят любое организованное сопротивление на ближайшее столетие.

Через связь я ощущала надежду и решимость обоих — и под этим их уверенность в том, что я действительно смогу это сделать. Кэнай снова сжал мою руку, а Таймур позволил себе мягко поцеловать меня в висок.

Хорошо, что ты у нас есть.

— Мне понадобятся доказательства, — сказала я, продолжая смотреть на кампус внизу. — Трудовые контракты, отчёты о травмах, данные по зарплатам, жилищные правила — всё.

— Опасно добывать, — предупредил Кэнай. — Но я это обеспечу.

Я в последний раз оглядела корпоративный городок — современные льготы, прикрывающие старые иерархии, иллюзию выбора, скрывающую системное принуждение.

Это был идеальный пример эксплуатации XXI века: слишком системной, чтобы быть случайной, и слишком прибыльной, чтобы от неё отказались добровольно.

Но это было и то, с чем я умела бороться.

Я, может, и не магический олень, способный летать.

Но я — юрист. И очень хороший.

— Пора уходить, — тихо сказал Таймур. — Мы здесь уже достаточно долго.

Кэнай взял меня за руку — его хватка была крепкой и успокаивающей, пока мы направлялись к выходу. Таймур шёл впереди, его движения казались непринуждёнными, но взгляд постоянно сканировал пространство вокруг. Мой разум уже лихорадочно прокручивал всё, что я увидела. Это была изощрённая корпоративная дискриминация — такая, для которой нужны доказательства и юридическая стратегия, достаточно острая, чтобы пробить десятилетия нормализованного насилия.

— Нам нужно вернуть тебя обратно, прежде чем кто-нибудь...

Таймур резко остановился, выбросив руку, чтобы нас задержать. Из-за угла донеслись голоса — резкие, властные, говорящие короткими, быстрыми фразами. Эльфы-надзиратели. По меньшей мере трое, если судить по звукам, и они шли прямо туда, куда мы собирались.

Кэнай сильнее сжал мою руку и потянул меня в сторону, а Таймур уже двигался так, чтобы закрыть нас от взгляда. Мы нырнули в другой коридор, ведущий к запасному выходу. Когда Таймур толкнул аварийную дверь, оказалось, что единственный путь ведёт глубже в комплекс — к строительной зоне, откуда в холодный воздух доносился звон молотков и крики приказов.

Когда мы вышли наружу, я замерла.

Из-за угла показалась упряжка из шести оленей, тянущих невообразимо огромные сани. Они были массивными — даже больше, чем Таймур в своей звериной форме. Самец, ведущий упряжку, был самым крупным оленем, которого я когда-либо видела. Его рога поднимались почти на уровень моего роста — темнее и толще, чем у Кэная или Таймура.

— Финские лесные олени, — пробормотал Кэнай мне на ухо.

Он и Таймур настороженно наблюдали за вожаком, и напряжение в их позах отражалось в его прищуренном взгляде. Из ноздрей вожака вырвался морозный пар, когда он раздражённо фыркнул, встряхнув массивной головой. Затем его глаза остановились на мне — и у меня перехватило дыхание.

— Пойдём, — прошептал Таймур, положив руку мне на поясницу.

— Нет. Мне нужно это увидеть. — Всё в этой сцене было неправильным, и мне нужно было понять, насколько.

— Ты не понимаешь, это...

Резкий треск разорвал воздух, за ним последовал болезненный рёв. Один из оленей возле саней тут же перекинулся в человеческую форму, схватившись за ногу.

— Лодыжка, — выдохнул он, его лицо побелело от боли. — Думаю, она сломана.

Вожак мгновенно тоже принял человеческий облик — и я поняла, почему Кэнай и Таймур напряглись. Даже в человеческом теле он был огромен — не меньше двух метров ростом, с плечами, настолько широкими, что он буквально подавлял фигуру человека, к которому подошёл. Каштановые волосы были коротко подстрижены, аккуратная борода припорошена инеем, а тёмно-зелёные, лесные глаза пылали тревогой, когда он опустился на корточки рядом с пострадавшим.

— Микаэль, не двигайся, — сказал вожак; его голос с заметным акцентом легко разносился по двору. — Дай мне посмотреть.

Но прежде чем он успел это сделать, к ним подошёл эльф в красной форме надзирателя, с планшетом в руке.

— В чём задержка?

— Микаэль ранен, — не поднимая головы, ответил вожак. — Его лодыжка...

— Где подмена?

Челюсть здоровяка сжалась.

— Ты знаешь, что её нет. Уже слишком много травм...

— Тогда он возвращается в упряжь и заканчивает маршрут, — перебил эльф. — Мы уже отстаём от дневной нормы. Напоминать, что до Рождества осталось всего несколько дней?

Голова вожака резко вскинулась, ярость потемнила его черты.

— Он не может опираться на ногу. Посмотри на отёк.

— Не моя проблема, — холодно ответил эльф. — Политика компании ясна: травмы, полученные в рабочее время, не освобождают от выполнения назначенных задач. Отдохнёт, когда маршрут будет завершён.

— Это не политика компании, это...

— Ты сомневаешься в моих полномочиях? — голос эльфа стал опасно тихим. — Потому что я всегда могу перевести твою команду на маршруты Северного хребта. Говорят, сдвиг ветра там сейчас особенно жестокий.