— Кэнай, я сейчас…

Его следующий стон был явно утвердительным, но он не остановился, сохраняя ровный темп. Как только я собралась сорваться с обрыва, он погрузил два длинных пальца внутрь меня, свернув прямо на ту глубокую точку давления, от которой меня разорвало.

Оргазм начался мягко, медленно распускаясь, что, казалось, длилось целую вечность, искры света вспыхивали по краям моего зрения. Кэнай держал меня все это время, и я посмотрела вниз, чтобы увидеть, как его прекрасные серебряные глаза наблюдают за мной, зрачки расширены. Мы были покрыты потом, когда волны наконец стихли, но все, о чем я могла думать, было: еще.

Это был лучший оргазм в моей жизни, и я немедленно захотела еще — словно он разжег огонь внутри меня, а не погасил его.

— Кэнай… — Мой голос был жалобным скулением. Даже когда я продолжала пульсировать вокруг его пальцев, я знала, что этого недостаточно; новая волна боли прокатилась по моему телу.

— Кэнай, пожалуйста. Еще.

Он поднялся, перебираясь через меня. Он улыбался, и я хотела, чтобы он сказал что-нибудь самоуверенное, что-то, за что я могла бы зацепиться, чтобы выстроить свою ментальную защиту против него. Но вместо этого…

— Все, что тебе нужно, Сильви. Я хочу смотреть, как ты делаешь это снова и снова.

Он целовал мой живот, будучи со мной таким осторожным — каждое прикосновение было намеренным, он спрашивал разрешения глазами, прежде чем двинуться дальше. Это заставило что-то в моей груди треснуть и открыться, и я отчаянно хотела запечатать это обратно.

Предполагалось, что это будет просто. Решение проблемы.

Так почему же мне казалось, что после долгой, холодной, отвратительной городской зимы мое сердце таяло?

Я не могла встретиться с ним взглядом, и он знал, почему. Но вместо того, чтобы включить какую-то мужскую херню, он подсунул под меня подушку, поворачивая меня на живот.

Мой нос зарылся в одеяла, мои сверхчувствительные соски волочились по мягким простыням, пока он поднимал мои бедра.

— Просто чувствуй. Ты можешь это сделать для меня? — прошептал он мне на ухо. Я кивнула, сжимая одеяла в кулаках, как спасательный круг, не глядя на него.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — пробормотал он в мою кожу, и мои инстинкты омеги взбунтовались. Да, доверься ему. Сдайся, позволь ему...

Нет. Я никогда никому не позволяла о себе заботиться. По-настоящему. Забота о себе была единственным, на что я могла рассчитывать.

Но мое тело таяло от его прикосновений, и я ненавидела то, как приятно было сдаться.

Его член прижался ко мне, и прежде чем я успела остановить себя, я уже умоляла.

— Кэнай, пожалуйста… — Абсолютно жалко.

Его бедра медленно надавили вперед, и растяжение было восхитительным — ровно настолько, чтобы почувствовать себя невероятно наполненной, но недостаточно, чтобы вызвать боль. Боже, даже его член был идеален. Он толкался, пока не встретил сопротивление, затем ослабил напор, поцеловал меня между лопатками, прежде чем погрузиться глубже.

— Я с тобой, — пообещал Кэнай, и самое худшее было то, что я ему поверила.

Я поверила ему, и это напугало меня больше, чем когда-либо мог жар.

Потому что люди не остаются. Люди уходят. Они возмущаются твоим успехом и твоим рвением, и они унижают тебя. Когда ты, наконец, решаешь уйти, они даже не притворяются, что ты стоишь того, чтобы за тебя бороться. Доверять — это ошибка. Было проще вообще не доверять.

Моим инстинктам омеги было насрать на то, что проще. Они хотели сдаться этому — ему — чтобы наконец прекратить борьбу.

Я так устала бороться.

Мне хотелось убежать. Мне хотелось остаться. Хотелось оттолкнуть его и притянуть ближе. Я не могла примирить две борющиеся части себя — юриста, который усвоил, что независимость — это выживание, и омегу, которая шептала, что, может быть, только может быть, мне больше не нужно делать это в одиночку.

Теперь он двигался быстрее, шлепок его бедер о мою задницу был непристойным, и его превосходили только распутные звуки, исходящие от меня… и от него.

— Сильви, — запыхался он, его дыхание уже не было ровным, — ты невероятна. Так, блять, хороша. — Неожиданное сквернословие заставило меня сжаться, и он издал низкий стон. — Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу… — Он оборвал себя.

— Что? — спросила я, поворачивая к нему голову.

Он издал звук, средний между смешком и стоном, прежде чем провести носом по моей щеке.

— Я практически слышу, как твой мозг начинает надумывать. Полагаю, я недостаточно хорошо справляюсь.

Кэнай поцеловал меня, смещая мои бедра так, что с каждым толчком я чувствовала, как каждый сантиметр его тела трется о самую глубокую часть меня. Мои глаза закатились, когда он ускорил темп.

— Кончи для меня еще раз, детка, — прохрипел он.

На этот раз было нетрудно подчиниться. Он толкнулся глубоко, вжимаясь в меня, пока я снова не рассыпалась. Этот оргазм был сильнее, чем предыдущий, мои стенки сжимали его крепко с каждой волной, пока я стонала в одеяла.

— Блять... — Кэнай продолжал двигаться, но я почувствовала, как он дернулся внутри меня. — Сильви, мой...

Он оборвался, когда я почувствовала крошечный укол в затылке — горячий и холодный одновременно, словно шок от того, что наступила в ледяную лужу, пытаясь поймать такси.

Но затем он отстранился, и ощущение исчезло.

Я перевернулась и увидела, что он сидит, опираясь на колени, его кожа раскраснелась, а взгляд расфокусирован. Но он покачал головой, его рога заискрились, когда он снова сфокусировал взгляд на мне. Он снова сверкнул той белоснежной улыбкой, прежде чем лечь рядом.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил он, притягивая меня к себе.

Его сердцебиение под моим ухом было ровным, замедляясь после бешеного темпа. Я чувствовала себя лучше — жар притупился до чего-то управляемого, почти приятного, — а мое тело ощущалось расслабленным и удовлетворенным так, как я, кажется, никогда раньше не чувствовала. Я уткнулась лицом в его грудь, пока на глаза снова наворачивались глупые слезы.

— Ты в порядке, детка? — Голос Кэная был тихим рокотом, мягким и обеспокоенным.

Я должна сказать «да». Я должна отшутиться, сохранить это легким и деловым, как и обещала.

Но он перебирал пальцами мои волосы. И он был так осторожен со мной, так внимателен.

Никто никогда...

У меня перехватило горло. Это было слишком. Я почувствовала слишком много, позволила ему увидеть слишком много. То, как я рассыпалась в его объятиях, звуки, которые я издавала, как отчаянно я его умоляла. Это не поддавалось контролю.

Это была уязвимость — а я не позволяла себе уязвимости. Никогда.

— Мне нужно… — Мой голос прозвучал хрипло. Я прочистила горло и отстранилась от его тепла, тут же скучая по нему и ненавидя, что скучаю. — Мне нужно привести себя в порядок.

Рука Кэная задержалась на моей руке.

— Сильви…

— Я в порядке. Просто… дай мне минуту. — Я схватила свою брошенную одежду и убежала в ванную, прежде чем он успел произнести любую успокаивающую фразу, которая формировалась на его губах.

Прежде чем я смогла позволить себе захотеть ее услышать.

Вода в душе казалась ледяной, хотя я видела, как пар поднимается к потолку. Я повернула кран в сторону холода, пока зубы не начали стучать. Это не помогло. Я могла думать только о Кэнае — и о том, что только что произошло. О том, как мне нужно, чтобы это случилось снова.

Я упёрлась лбом в прохладную плитку, пытаясь взять себя в руки. Да, мне нравилось, когда мужчина был доминантным в постели — очень нравилось, — но я была какой-то размазнёй. Я, чёрт возьми, одна из лучших юристов по трудовому праву в Нью-Йорке. Я выступала в федеральных судах. Я шла лоб в лоб против корпоративных юридических команд, у которых ресурсов было в десять раз больше, — и выигрывала.

А теперь я превратилась в гормональный комок, который едва мог связать две мысли, не умоляя саму себя выбежать обратно в ту комнату и снова забраться к нему на руки.