Олени оборотни

Why-Choose / Reverse Harem элементы

Волшебное Рождество / Holiday Romance

Omegaverse (мягкий, без жестких тропов)

Из врагов в союзники (Enemies to Allies vibes)

Found Family / Новая семья

Gentle Alphas / Мягкие альфы

Fated Attraction / Судьбоносное притяжение

Cozy + Humor + Spice

Я всегда гордилась тремя вещами: своей способностью выпутываться из любых юридических передряг благодаря словесным дуэлям, коллекцией строгих костюмов, которые могли запугать оппонента на расстоянии пятидесяти шагов, и своим талантом избегать Вермонт в праздничный сезон.

И всё же вот она я — вцепившаяся в руль BMW так, что побелели костяшки пальцев, пробираюсь сквозь снежную бурю, будто Мать-Природа решила поиграться с сахарной пудрой, — и направляюсь прямо в сердце всего того, от чего я последовательно сбегала последние десять лет.

— Вот что я получаю за наличие совести. А я-то думала, что заплатила, чтобы избавиться от неё ещё в юридической школе, — пробормотала я, щурясь сквозь лобовое стекло, по которому шлёпались крупные снежинки. Дворники жалобно скрипели — и это идеально соответствовало моему настроению.

Сейчас я должна сидеть в своей манхэттенской квартире, пить неоправданно дорогое вино и делать вид, что Рождества не существует.

Вместо этого я еду через пейзаж, напоминающий лихорадочный сон сценариста рождественских фильмов Hallmark, — потому что мама разыграла классическую карту: «Вдруг это будет последнее Рождество бабушки Роз».

Спойлер: у бабушки Роз «последние Рождества» длились уже лет пять, и она сейчас бодрее большинства людей вдвое моложе. Каждый раз, когда я приезжала, она уделывала меня на пилатесе. Уверена, она заключила сделку с дьяволом — хотя, зная Роз Хартвелл, эсквайр, она бы выбила условия выгоднее, чем он сам.

GPS жизнерадостно сообщил, что ехать мне ещё час. Это означало, что прибуду я в Пайнвуд-Фоллс как раз к тому моменту, когда рождественская ярмарка закроется. Прекрасно. Четыре часа в дороге по всё более враждебной погоде — только чтобы пропустить единственную вещь, которая могла бы сделать эту поездку терпимой: глинтвейн.

Я вписалась в поворот, где к дороге вплотную прижимались сосны, их ветви ломились от снега. Фары прорезали кружащую белую пелену, и в этот момент телефон, закреплённый на панели, загорелся. Бабушка Роз. Я нажала на громкую связь, слегка поморщившись.

— Сильви. — Её голос звучал чётко и властно даже через динамики. — Надеюсь, ты действительно едешь в этом году, а не придумаешь отговорку в последний момент.

— Я прямо сейчас в пути, бабушка. Уже поднимаюсь в Вермонт, — сказала я, пытаясь одновременно следить за снежной дорогой и фирменной манерой общения Роз Хартвелл.

— Хорошо. Твоя мать уже начала впадать в истерику. Хотя я сказала ей, что ты всё равно появишься — ты никогда не могла устоять перед чувством вины, даже в детстве.

Классика бабушки Роз. Прямолинейность с лёгким оттенком эмоциональной манипуляции.

— Ты всё ещё работаешь в той развалюхе? — спросила она.

— Это не развалюха. Это лучшая фирма по трудовому праву на Манхэттене, и я почти получила партнёрство.

Она фыркнула:

— Я говорила тебе: если уж тратить свой талант на трудовое право, так хотя бы в одной из тех компаний из списка Fortune 500. Вот там ты могла бы действительно строить карьеру.

— Бабушка, сколько раз можно объяснять: я бы скорее нюхала стекло, чем работала бы на этих ублюдков.

Она снова тяжело вздохнула:

— Мягкая. Вся в свою мать.

В тридцать два меня это уже не задевало. Я давно отгородилась от подобных уколов — по крайней мере, в свой адрес. Но всё равно каждый раз передёргивалась из-за мамы. Она совсем не похожа на бабушку. Скорее на моего покойного деда — мягкого, творческого. До сих пор не понимаю, как он оказался с ледяной королевой, моей бабушкой. Видимо, поэтому он и был мужем номер два из трёх.

— Ну, надеюсь, на своей спокойной некоммерческой работе ты хотя бы занята поиском мужчины.

Спокойной, ага… будто в телефоне у меня уже не стояло сто непрочитанных писем за несколько часов дороги.

— Я говорила же, это не некоммерческая…

Она перебила:

— Что случилось с тем финансистом, с которым ты встречалась?

— Курт? — Я рассказывала ей о нём?

— Нет, его звали Стивен. — Она рассмеялась. — Может, ты больше похожа на меня, чем я думала. Встречаешься сразу с несколькими, Сильви?

— Бабушка! — О боже, только не это. Хотя… формально она была недалека от истины. Но слово встречаюсь звучало слишком серьёзно. «Партнёры по сексу» — куда точнее.

— Не «бабукай» мне. Тебе тридцать два, Сильви. Даже я умудрилась выйти замуж и родить ребёнка, несмотря на то что была трудоголичкой.

— Если я правильно помню, к моему возрасту у тебя было уже три мужа, — парировала я. Её умение вытягивать из меня ехидство срабатывало в этом разговоре намного раньше, чем мне хотелось. — И моя личная жизнь в порядке.

— Не моя вина, что одного мужчины мне было мало, чтобы меня удовлетворить.

— Бабушка! — Господи, да только не это изображение в моей голове!

Она проигнорировала мой протест:

— «В порядке» — это не ответ. «В порядке» говорят, когда рассказывать нечего. — Я практически слышала, как она поднимает свою идеально выверенную бровь. — Когда в последний раз ты была на свидании, которое не маскировалось под нетворкинг за ужином?

— У меня нет времени на⁠...

— Чушь. Ты просто не выделяешь время. Это разные вещи. — В её голосе прозвучали те самые нотки, которыми она пользовалась, когда мне было двенадцать, и я пыталась избежать уроков фортепиано. — Твоя мать заставила меня смотреть эти нелепые фильмы Hallmark, и знаешь что? Может, в них есть смысл.

— О боже, только не ты.

— Я серьёзно! Какая-нибудь успешная городская женщина возвращается в родной маленький городок на праздники, встречает там мускулистого фермера, выращивающего рождественские ёлки, или кого-то в этом духе — и внезапно понимает, что в жизни есть вещи поважнее таблиц и созвонов. — В её голосе слышалась улыбка. — Хотя зная тебя, ты бы, скорее всего, попыталась сбить ему цену на ёлки и заодно реорганизовать весь его бизнес.

— Бабушка, шанс того, что я встречу кого-то в Пайнвуд-Фоллс, примерно равен нулю. Все мои ровесники давно женаты с детьми, а остальные — либо восемнадцатилетние, либо восьмидесятилетние.

— Никогда не знаешь, дорогая. Иногда у вселенной отличное чувство юмора. — В её голосе появилась почти ностальгическая нотка. — И немного романтики тебе бы не помешало. А если какой-то местный парень в клетчатой фланели вдруг сумеет вскружить тебе голову, просто… постарайся не анализировать это до смерти.

— Кто ты и что сделала с моей бабушкой? Я очень сомневаюсь⁠...

Я уже собиралась объяснить ей, насколько маловероятно рождественское романтическое чудо, когда вписалась в поворот — и прямо передо мной появилось что-то большое и бледное.

— Блять! — Я резко дёрнула руль вправо. Машину понесло по скользкому асфальту боком. Сердце ухнуло — я была уверена, что сейчас познакомлюсь с ближайшей сосной лично. BMW забила хвостом, шины прокрутились вхолостую, и только затем машина, наконец, врезалась в сугроб у обочины и остановилась.

— Что произошло? — голос бабушки стал паническим — редкость, которую я почти не слышала.

Я сидела секунд десять, вцепившись в руль и тяжело дыша. Сердце стучало, как отбойный молоток. Я огляделась — ожидая увидеть на лобовом стекле следы оленьего апокалипсиса, или что-то ещё хуже, — но ничего не было. Только снег, и звук работающего двигателя.

— Пожалуйста, скажи, что я не совершила оленеубийство по неосторожности, — пробормотала я. Перспектива объяснять вермонтскому копу, почему я сбила двоюродного брата Бэмби, была почти хуже, чем семейный ужин.