— Но он... — начал я.

— Нет. — Она подняла руку. — Алекси, ты был прав, защищая это место. Эти документы обладают силой, и Йольнир нашёл бы способ их уничтожить. Переписывание истории — лучший способ контролировать будущее.

Плечи Алекси чуть опустились, часть напряжения ушла из его массивной фигуры.

— Но, — продолжила она, полностью повернувшись к нему, — ты позволил своей гордости и изоляции помешать тебе даже допустить мысль, что Кэнай и Таймур могут быть надёжными союзниками.

— А вы двое. — Её взгляд метнулся к нам, и мне внезапно захотелось спрятаться за Кэная, как телёнку. — Вы настолько сосредоточились на том, что было достижимо, что перестали слушать, почему Алекси не мог с этим согласиться. Вы позволили своему привилегированному положению ослепить вас.

Повисшая тишина была плотной. И, как всегда, она была права. Наша омега почти всегда была права.

Кэнай тяжело выдохнул и рухнул обратно на подушки.

— Тяжело быть правой всё время? — Он ухмыльнулся Сильви.

Она фыркнула.

— Моё тяжкое бремя.

Мы все посмотрели на Алекси, который явно был готов сорваться и сбежать. Его грудь тяжело вздымалась, и я узнавал признаки альфы, разрываемого между эмоциями и инстинктами. Сильви открыла рот, чтобы заговорить, но Кэнай опередил её.

— Эй, — мягко сказал он, положив руку на плечо более крупного альфы. — Впервые с другими альфами всегда тяжело.

Алекси моргнул, но ничего не ответил.

— Даже Таймур забыл, как говорить, на целый час, — продолжил Кэнай, явно разряжая обстановку. — Хотя, возможно, я просто настолько хорош.

— Ложь и клевета, — парировал я, подыгрывая. — Как минимум два часа. И Кэнай плакал.

— Я не плака...

— Ещё как плакал. Красивые слёзы. Очень по-альфьи.

Абсурдность происходящего — три соперничающих альфы, отпускающие шутки о нашем первом разе, пока наша омега наблюдала за этим с тёплым, слегка утомлённым умилением, — словно что-то сломала в воздухе. Алекси рассмеялся — смех вышел хриплым, будто он не пользовался им уже очень давно.

— Ты плакал? — спросил он Кэная, лишь наполовину поддразнивая.

Светлая кожа Кэная красиво залилась румянцем.

— Я мог быть… эмоционально перегружен.

— Он рыдал, — услужливо уточнил я.

— Ты впервые меня закнотил! — возмутился Кэнай, а потом его взгляд смягчился, и в нём мелькнула уязвимость. — Я боялся, что меня будет недостаточно для тебя.

Я притянул его к себе.

— Ты говорил, что боишься: когда рут* закончится, я решу, что ты слишком безрассудный, слишком…

— Слабый, — тихо закончил Кэнай.

Алекси издал низкий звук узнавания.

— Ты думал, что ты недостаточно альфа.

— Самый маленький, весь в шрамах от проигранных боёв, лучше управляюсь с языком, чем с рогами? — Кэнай горько усмехнулся. — Не самая классическая модель альфы.

— И всё же Таймур выбрал тебя, — медленно сказал Алекси, словно решая сложное уравнение.

— Потому что он гений, — просто ответил я. — И добрый. И думает на десять шагов вперёд, пока я ещё только ломлюсь на текущую проблему. Он делает меня лучше.

— Сопляк, — пробормотал Кэнай, но его рука нашла мою.

Алекси смотрел на наши переплетённые пальцы с чем-то похожим на изумление.

— Меня учили, что нуждаться в других — это слабость.

— Тебя учили неправильно, — мягко сказала Сильви, проводя пальцами по его груди. — Самое сильное, что мы можем сделать, — это признать, что нуждаемся друг в друге.

— И это… вот это всё? — спросил Алекси, неопределённо махнув рукой в нашу сторону.

— Среди прочего, — подмигнул Кэнай. — Но да. Мне нужна страсть и уравновешенность Таймура. Ему нужен я, чтобы вытаскивать его из зоны комфорта. Нам обоим нужен блестящий ум и яростное сердце Сильви. И…

— И? — подтолкнул Алекси.

— И, возможно, нам нужна твоя непреклонная защита тех, кто не может защитить себя сам, — признал Кэнай. — Твоя неспособность принять что-то меньшее, чем настоящую справедливость. Кто-то, кто удержит нас на месте перед надвигающейся бурей.

— Даже когда это неудобно? — бросил вызов Алекси.

— Особенно когда неудобно, — твёрдо сказал я. — Мы привыкли к маленьким уступкам. Ты — никогда. Это не упрямство. Это то, чего нам не хватало.

Массивный финский лесной олень посмотрел на нас так, будто ждал подвоха. Когда его не последовало, что-то изменилось в его лице — словно стена, простоявшая годами, дала трещину.

Мои глаза расширились, когда он протянул руку и осторожно взял Кэная за щёку, большим пальцем проводя под корочкой на ране, которую сам же и оставил.

— Прости, pieni valkoinen. Я… я должен был лучше себя контролировать.

Я заметил, как у Кэная слегка порозовели уши, и мысленно пообещал себе обязательно поддеть его за это позже.

— Всё в порядке, не первый шрам, — сказал он, стараясь выглядеть безразлично — и безуспешно.

— И явно не последний, зная тебя, — поддел я его, и Сильви тихо рассмеялась. Алекси опустил руку и медленно выдохнул.

— Я хочу помочь, — наконец сказал он. — Я хочу бороться — но правильно. Вместе.

— Вместе, — эхом повторила Сильви, и в этом слове была такая обещающая сила, что воздух задрожал от магии.

На этот раз Алекси не стал сопротивляться. Он лишь вздохнул.

— До Рождества осталось всего несколько дней, а здесь слишком много работы даже для нашей гениальной омеги в одиночку.

— Знаешь каких-нибудь человеческих юристов, готовых поработать в канун Рождества? — пошутил Кэнай.

Но Сильви уже не улыбалась.

— Да, — сказала она тихо и решительно. — Знаю. Одного — точно.

Рут — это период инстинктивного брачного гона у альфы.

Стоять на крыльце дома бабушки Роз, имея за спиной сразу трёх оборотней-оленей, было сюрреалистично. Дом выглядел точно так же, как и в тот день, когда я приехала сюда в отпуск, но я сама чувствовала себя совершенно другим человеком.

— Ты уверена, что хочешь этого? — тихо спросил Кэнай, находя мою руку своей.

— Нет, — честно ответила я. — Но нам нужна её помощь, а она лучший юрист, которого я знаю. Даже если это будет максимально неловко.

— Насколько неловко? — уточнил Таймур.

Я не успела ответить — дверь распахнулась.

— Сильви, я думала, ты уже вернулась в город.

Её взгляд был прикован не ко мне, а к трём мужчинам за моей спиной.

— Привет, бабушка. Да, насчёт этого...

— Сильви, перестань ходить вокруг да около и просто представь меня своим мальчикам-игрушкам.

— БАБУШКА!

Она посмотрела на моих партнёров, затем снова на меня — тем самым оценивающим взглядом, который в своё время сломал как минимум двух федеральных судей.

— Не «бабушкай» мне тут. Мне восемьдесят два года, Сильви Мари Хартвелл. Я кое-что понимаю в устройстве мира. И, как ты знаешь, я была единственной женщиной на своём курсе права. Скажем так — спать всего лишь с тремя мужчинами одновременно — это уровень новичка, дорогая.

— БАБУШКА! — я закрыла лицо руками. Боже мой.

За моей спиной Алекси издал сдавленный звук, будто подавился воздухом. Таймур точно смеялся.

— Раз уж моя внучка не собирается этого делать — здравствуйте. Роз Элиан Хартвелл, Эсквайр. Проходите в дом, все, пока мы тут не окоченели, — сказала она и отступила в сторону.

— Да, мэм, — ответил Кэнай, с трудом скрывая веселье, и пригнулся, входя внутрь. Остальные последовали за ним, каждый аккуратно наклоняясь, чтобы не задеть косяк рогами. Бабушка Роз наблюдала за этим своим хищным взглядом, но промолчала.

— Ну что вы застряли? Я сварила кофе. Чую, разговор будет долгим.

Мы прошли в знакомую гостиную, где на диване уже сидела мама. Она оторвалась от вязания и замерла.

— Сильви? Что... о боже.

Её глаза расширились, когда она разглядела сначала Кэная, потом Таймура, потом Алекси.

— О боже.