Это ощущение — быть омегой, или чем бы это ни было, — казалось предательством всего, что я выстроила. Вся моя карьера была о том, чтобы бороться за бесправных, доказывать, что недооценка — это преимущество, потому что люди не видят тебя идущей. Но это? Этот биологический императив, заставлявший меня хотеть подчиниться, быть защищённой, быть присвоенной, — шёл вразрез с каждым феминистским принципом, который я отстаивала всю взрослую жизнь.

И всё же… это не ощущалось слабостью. Жгучая потребность внутри меня была не про подчинение. Она была про доверие к другому человеку. А с этим у меня всегда были проблемы.

Меня тянуло к Кэнаю с первой секунды — ещё до всей этой ерунды. Если честно, если бы я встретила его в любой другой ситуации, я бы не задумываясь затащила его к себе домой. Я бы снова запустила пальцы в его красивые белые волосы, пока он был между моих бёдер.

Тело пульсировало, боль раскалывала меня изнутри, будто я замерзала изнутри.

Моя рука уже была между бёдер, играя с клитором. Это лишь усилило пульсацию. Я стала жёстче, ввела в себя два пальца — то, что делала редко, — но мне нужно было кончить, и я хотела сделать это на своих условиях.

Кэнай был потрясающим, и было легко снова представить его язык на себе, но когда я ускорила движения пальцев, в мои фантазии вошёл и другой мужчина.

У меня никогда не было секса втроём. Я не была чужда случайному сексу, но даже найти одного мужчину, от которого меня не передёргивало, было сложно — не говоря уже о двоих. Но с Кэнаем и Таймуром это казалось не просто возможным. Это казалось правильным.

Я сверху на Кэнае, а Таймур прижат сзади. Смогу ли я взять их обоих сразу? От этой мысли я сжималась вокруг собственных пальцев. Какая у них была бы динамика? Кэнай бы хвалил меня, а Таймур был бы чуть более жёстким? Боже, да — я хотела этого. Я хотела, чтобы они меня полностью уничтожили.

Ноги задрожали, я была близко — так чертовски близко. Я сжала бёдра и сорвалась за край.

Это было как лопнувший шарик. Абсолютно ничего. Оргазм пришёл и ушёл быстрее, чем я успела моргнуть. Я тихо застонала и опустилась на колени в душе.

Ноги тряслись — но не от облегчения. Я рыдала. Ледяная вода делала всё хуже, каждая капля ощущалась как ласка, в которой я отчаянно нуждалась, но которую не могла удовлетворить. Кожа была натянута до боли, тело ныло пустотой, пронизывающей до костей. Я сделала только хуже. Это больше не было просто возбуждением. Это была пытка. Грызущая, неотступная боль, от которой дрожали руки и мутнело зрение. Мне нужны были они. Это была необходимость.

Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного — будто чего-то жизненно важного не хватало. Омега во мне кричала, что мужчины, которые мне нужны, прямо за дверью, что они могут это остановить, что мне всего лишь нужно её открыть. А рациональная часть меня становилась всё меньше и меньше, утопая в уверенности, что если я не получу их в ближайшее время, я действительно сломаюсь.

Мне следовало бы хотеть вернуться домой, сказать им, что мне нужно уехать. Но каждый раз, когда я даже думала об этом, в груди возникал ещё более сильный спазм — будто разлука с ними вырвала бы мне собственное сердце.

Я выключила воду, пытаясь уцепиться за крошечную часть себя, которая всё ещё оставалась в здравом уме. Телефон лежал на краю раковины, выглядывая из кармана халата. Завернувшись в полотенце, я взяла его и с удивлением увидела полный уровень сигнала. На экране был пропущенный звонок от бабушки Роз, а следом сообщение:

Где ты? Твоя мама сказала, что мне нужно тебя забрать.

Я нажала кнопку обратного вызова. Два гудка — и бабушка ответила.

— Сильви, я уже больше часа торчу на этом рынке. Ты же знаешь, у меня есть занятия и поважнее.

И что я должна была сказать?

Извини, бабуль, я сливаю тебя ради магического секс-приключения на неделю. Увидимся на Пасху.

Да, это бы отлично зашло — сразу по всем фронтам.

Я не хотела, чтобы она волновалась — хотя Роз вообще не из тревожных, — но мне нужна была отговорка, которая быстро бы закончила этот разговор. К счастью, я хорошо умела распознавать ложь, но ещё лучше — врать самой. Главное — строить ложь на правде.

— Прости, бабушка. Вообще-то я… — я сделала ровный вдох. — Я еду обратно в Манхэттен. С работы позвонили, им срочно понадобилась я.

— О.

Тишина в трубке была оглушающей.

— Твоя мама будет разочарована.

— Мне жаль. Это правда срочно. Я возьму больше выходных после Рождества, когда дело будет...

— Конечно, дорогая.

Ещё одна длинная пауза.

— Сильви, ты в безопасности?

Странный вопрос. Хотя, учитывая где я находилась, вполне резонный. Но при всём том, что со мной происходило, одно я знала точно: с этими мужчинами я была в безопасности. Это не имело логического объяснения, но я не строила карьеру на сомнениях в себе.

— Да, бабушка, всё в порядке. Это просто работа...

— Ну что ж. Тогда увидимся в новом году.

Она повесила трубку, не сказав больше ни слова. Ладно.

Сердце болезненно сжалось, за чем последовала новая волна агонии, от которой у меня задрожали колени. Оставался только один вариант. Я накинула халат — пушистая ткань была слабым, но утешением.

Из главной комнаты доносились голоса Кэная и Таймура — серьёзные, напряжённые. Не успев осознать, что делаю, я приоткрыла дверь ванной и проскользнула через спальню в общую зону, стараясь остаться вне поля зрения кухни, где они оба стояли.

— Я почти связал её, — голос Кэная был тихим, почти надломленным. — Тай… я не смог удержаться. Всё казалось таким правильным, и я...

— Эй, — мягко сказал Таймур. — Всё нормально.

Кэнай покачал головой.

— Она убежала от меня сразу, как всё закончилось. Я должен был заботиться о ней. Я слишком надавил.

— Ты дал ей именно то, что ей было нужно, даже если она боится это признать, — тихо сказал Таймур. — Кого это тебе напоминает?

Пауза. Затем Кэнай неровно усмехнулся и тяжело выдохнул.

— А если я всё испортил? Если она уйдёт, и я никогда...

— Она не уйдёт, — твёрдо сказал Таймур. — Она может этого не понимать, но вы с ней совпадаете по запаху, верно?

Кэнай кивнул, и мое сердце пропустило удар. Что это значило? Это потому, что он теперь так хорошо пах?

Я прижалась спиной к стене, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Мы разберёмся, — я услышала движение, шорох ткани. — Иди сюда.

Я снова выглянула из-за угла и увидела, как Таймур притянул Кэная к себе, с такой нежностью убирая пряди его белых волос за ухо, что у меня защемило в груди. Кэнай обмяк в его объятиях, будто слишком долго держал себя в руках.

— Я скучал по тебе, — пробормотал Таймур, прижимаясь лбом к его лбу. — Все эти дела с союзом держали нас порознь.

— Я тоже скучал, — слова Кэная утонули в плече Таймура. — Боги, я так устал от всего этого.

— Не говори так. Сколько членов твоего клана мы потеряли в прошлом году? Мы не можем позволить ему и дальше выходить сухим из воды. Ты сам сказал — объединение узаконит наш...

Слово объединение зацепило ту крошечную часть моего мозга, которая ещё не утонула в панике. Они пытались объединиться в профсоюз? Я могла бы помочь с этим. Это было знакомо. Это было конкретно. Это было то, на чём я могла сосредоточиться, вместо тошнотворного чувства в животе.

Потому что у Кэная был партнёр. Конечно, был.

И я только что — мы только что—

О боже. Что я натворила?

— Кхм… извините… — оба одновременно посмотрели на меня, когда я вышла из-за камина, крепче запахивая халат. — Простите, но мне показалось, вы сказали, что пытаетесь создать профсоюз...

Голос у меня сорвался, когда я переводила взгляд с одного на другого — они всё ещё стояли рядом, рука Таймура обнимала Кэная за талию.

— Мне так жаль… Я не знала. Вы должны были сказать мне, что вы вместе. Я бы никогда… я бы не…

Глаза Кэная расширились.

— Сильви...