— Тогда нам дальше не по пути, — ответил я, услышав о смене планов. — Мне в сторону Минска надо.
— Зачем?
— Ну так я уже рассказывал, собираюсь найти рацию помощнее. А что может быть помощнее, чем радиостанции в столице республики?
— Так ты не шутил?
— Я вообще ни разу не шутил. А если и пошучу, то предупрежу об этом, зная, что юмор в разное время разный. Вернее сначала шучу, а потом сразу предупреждаю, если реакция получилась неправильной.
Потом подумал и добавил:
— Знаешь, а зачем тебе прямо сейчас возвращаться? Пошли со мной, по дороге найдём какой-нибудь аэродром, захватим, и полетишь с ветерком. Если, конечно, ещё и лётчика найдём.
— Найдём, — уверенно ответил командир. — Вернее, я сам умею. Плохо, но умею. Никаких фигур высшего пилотажа не обещаю, но из пункта А в пункт Б долечу и даже незнакомый самолёт посажу.
— Вот и прекрасно, — обрадовался я. — Идём искать аэродром.
— Впятером? — спросил он, потом посмотрел на меня и добавил: — Вшестером. Всё равно мало.
— Ты всё время забываешь, что у меня с собой целая карманная дивизия, сколько надо бойцов — столько и вытащу. Хотя на самом деле ничего не понадобится, я и в одиночку могу. Я же тебе уже рассказывал, как лагерь военных пленных брал. Пост фельджандармерии, склады…
Несмотря на всю бредовость моего плана, с ним согласились. Тем более что бредовым он был только с их точки зрения, а с моей — обычным и вполне рабочим.
Перед тем как отправляться искать аэродром, разведчики ещё раз вышли в эфир. Командир мне даже объяснил, зачем: предупредили, что есть очень важная информация, которую нельзя сообщать по радио, и теперь несут её.
В первый раз после выхода в эфир мы бежали исключительно по лесу. Просто там рядом не было дорог, а к тому моменту, как к ним выбрались, садиться на автотранспорт уже было поздно, именно дороги немцы в первую очередь перекрывают. Теперь же выходили в эфир прямо рядом с дорогой, поэтому на какое-то расстояние успели умчаться на полуторке. Ну а дальше опять в лес и опять скрываемся.
Что бы они ни думали обо мне и моих планах, но оставались профессиональными разведчиками. Полевой немецкий аэродром нашли именно они. Дальше действовали по заранее оговорённой схеме: понаблюдать днём, дождаться ночи, прийти и всё забрать.
Своих бойцов я, разумеется, тоже предупредил. Их участие планировалось только на окончательной стадии операции, когда нужно будет собирать трофеи. Но всё же пусть знают заранее.
Единственное исключение было сделано для нашего снайпера. Достал его раньше остальных и всё рассказал. А дальше он уже сам выбирал себе место, с которого будет следить за аэродромом. У него было несколько иное задание: страховать именно мои действия и в случае чего прикрыть огнём. Очень надеялся, что не понадобится, но отказываться от такой возможности, когда она есть, тоже глупо.
— В темноте справишься? — спросил я его в конце.
Он чуть приподнял винтовку, словно демонстрируя её как гарантию успеха, и спокойно кивнул. В тусклом свете луны его глаза казались двумя тёмными провалами, но в них читалась непоколебимая уверенность. Хотя, неуверенным я его и не видел ни разу.
— Справлюсь, шаман, — просто ответил он.
Не стал сомневаться в его словах. Уже один раз проверено: когда брали железнодорожников, снайпер не подвёл. Там, правда, было кое‑какое освещение, а до цели оставалось всего пара десятков метров. Сейчас расстояние куда больше. Но если он говорит, что справится, значит, так и есть.
Всё это время разведчики на меня косились; на их лицах читалось: «Как мы вообще на это подписались?» Но, тем не менее, отступать уже никуда не собирались. Их перешёптывания то и дело прерывались резкими взглядами в мою сторону — мол, ну и куда ты нас ведёшь?
Аэродром оказался крошечным — пара символических взлётно‑посадочных полос, едва различимых в ночной темноте, и несколько ангаров (или как там называется место парковки самолёта с насыпями, но без крыши), притулившихся у самого леса. Самолёты на нём тоже были не самыми большими — то ли посыльные, то ли разведчики, или что‑то в этом роде. Ещё было несколько транспортов, но на ночь остался из них только один. Вот именно на него я и нацелился.
А на чём вы предлагаете вывозить целую группу? А ведь я им ещё собирался скинуть своего пленного немецкого офицера. Раз уж не расстрелял после допроса, то куда‑то деть надо. Или обоих отдать? Правда, второй офицер — только по погонам, а на деле — стройбат. Или у немцев ремонтников иначе называют? Да я хоть всех отдам — чего они место в инвентаре зря занимают?
Всё прошло по намеченной мной схеме. Правда, с одним небольшим сбоем. К счастью, он на результат не повлиял. Вначале подполз к часовым. Земля была холодной и влажной, плюс запах прелой листвы. Каждый шаг приходилось выверять: хруст ветки или шорох травы могли всё испортить. До первого часового добрался незаметно — тот даже не успел вскрикнуть, исчезнув в пространственном кармане. Второй был чуть настороженнее: вдруг замер, вслушиваясь в ночную тишину, но и он не успел поднять тревогу.
Потом просто ходил и собирал всех остальных. Мне даже к бодрствующим главное подойти на расстояние вытянутой руки — потом будет поздно. Со спящими — тем более без проблем. И вот тут произошла неожиданность: в самый неподходящий момент ожила Система.
Внимание: восприятие достигло следующего значения.
Восприятие: 9.
Повышение характеристики — это, конечно, очень приятно, но также очень не вовремя. Даже несмотря на то, что это вторая моя девятка. Отмахнулся от системного сообщения. Позже посмотрю более внимательно, заодно и обдумаю, как и почему мне это дали. Если жив останусь. Хотя чего это я — конечно, останусь!
Самолёты были забраны в последнюю очередь — даже тот, на котором планировалось улетать разведчикам. Они‑то улетят, а мне пространственный карман качать тоже надо. Забрал его во вне лимит и сразу вынул; основное пространство резко скакнуло вширь. Уже не так заметно, учитывая, что оно у меня постоянно растёт, но всё равно приятно. Даже следующий условный уровень инвентаря не выскочил, хотя транспортник совсем не маленький.
А ещё на аэродроме, как и положено, присутствовало своё ПВО. Правда, почему‑то не родное немецкое, а из захваченных у нас трофеев: всё та же полуторка, а на ней станок со счётверёнными «Максимами». Видимо, посчитали, что для такого маленького захолустного аэродромчика хватит и зенитных пулемётов обычного калибра. Я бы, конечно, предпочёл какую‑нибудь немецкую скорострелку калибром побольше, а ещё лучше — их знаменитую «Ахт‑Ант». Но за неимением придётся пользоваться «Максимами».
Не то чтобы у меня было по кому с неё стрелять: воздушных целей я вообще пока не опасаюсь. В случае чего — все в пространственный карман, а уж в одиночку затеряться от наблюдателя с небес — дело нехитрое. Просто из зенитки восемьдесят восьмого калибра можно остановить кого угодно. Сейчас вообще не существует наземных целей, с которыми бы она не справилась. Даже тяжёлые советские танки КВ и ИС она берёт — вроде бы только она и берёт. Зачем же она тогда мне? Да не очень‑то и надо — просто хочу, чтобы была в личной коллекции.
Правда, четвёрка «Максимов» в этом смысле гораздо практичнее. Из них можно встретить не какой‑то мифический «Тигр», а вполне себе немецкую пехоту, которая за мной, не исключено, будет ещё не раз гоняться. Тачанка с одним «Максимом» до сих пор — очень серьёзный аргумент. У меня же до этого момента было не менее эффективное вооружение: самодельный пулемётный станок, на который установлены два трофейных немецких пулемёта MG. Зато теперь будет аж полуторка с четвёркой легендарных «Максимов».
Правда, полуторка есть и так — другая, и место занимать целыми двумя в основном пространстве не хочется. Так в чём проблема? Отправил вначале всё во вне лимит, а потом станок с «Максимами» вытащил и положил уже в обычное общее пространство. Мне ведь не гонять на ней, а стрелять с заранее подготовленной позиции — что гораздо лучше, чем с кузова полуторки.
