Чемодан с царскими ассигнациями и все польские бумажки тоже оказались на моей стороне. Здесь они вообще ничего не стоят, в моём времени — не сильно дороже. Но всё же… Коллекционерам, пусть и недорого, но продать можно. А в спокойные, благополучные времена коллекционеров всегда больше, чем в любые другие. Кто-то заплатит за историю, за ностальгию, за редкий шрифт на выцветшей бумаге. А кто-то просто чтобы было.

Ювелирные украшения поделили просто: насыпали в три равные — на глаз — кучки и разыграли по жребию. Бриллианты, рубины, золотые цепочки, броши с эмалью — всё смешалось в сверкающих горках, будто детская игра в сокровища.

Мне оно здесь и сейчас не сильно нужно. Но по возвращении домой — посмотрим. Может, продам, может, оставлю как память, а может, найду способ использовать иначе. В конце концов, украшения — это не только деньги. Это взятка, это подарок, это символ статуса. В правильных руках даже самый скромный перстень может открыть нужную дверь.

Обе шахматные доски тоже в итоге достались мне. И дело не в том, что я забираю всё себе, а остальным — ничего. Просто у каждого свои приоритеты. Савелий, например, предпочёл почти все серебряные изделия, что были в коробках. Может, в его глазах это и было настоящей удачей — металл, который всегда в цене, который можно легко обменять, который не потеряет своей ценности. Так что ещё большой вопрос, кто кого перехитрил. Я не спорил — в будущем серебро сильно обесценилось. Может, эти предметы сами по себе тоже стоят немало — тут заранее не угадаешь. Такой же вопрос, сколько стоят эти шахматные доски, особенно та бронзовая.

Кроме денег и драгоценностей в тайнике лежала целая картотека — пухлые папки, перетянутые бечёвкой, стопки бумаг в обложках, отдельные листы с печатями и без. Что это было на самом деле — бухгалтерия, переписка, компромат или просто архив сомнительных сделок — я даже не стал разбираться. Большая часть документов была на русском, но встречались и польские, и немецкие, и какие-то ещё — разбираться в этом не было ни времени, ни желания.

Отдал всё Любови Орловой — пусть разбирается, если у неё появится такое желание. Она человек въедливый, к бумагам привычный, да и нюх на подозрительные схемы у неё точно есть. Однако первым в эти документы заглянул Савелий Петрович. Молча перебрал несколько папок, вынул три-четыре листа, свернул их в трубочку и убрал во внутренний карман. Как пояснил, те касались лично его. Я только кивнул. В конце концов, каждый имеет право на свои секреты. Особенно когда речь идёт о таких архивах.

Ну что ж, теперь все эти бумаги можно даже компетентным органам сдавать, вдруг и их что-нибудь заинтересует.

С деньгами разобрались, все остальные вещи упаковали обратно, можно было отсюда уходить.

Буквально сразу возник ещё один вопрос: что делать с лошадьми? Не оставлять же их тут. На самом деле особого вопроса и не возникло. Все три лошади перешли в долю Савелия, и он, естественно, собрался забрать их с собой на хутор. Поначалу даже планировал вести их через болото, но я такую идею пресёк на корню. Зачем куда-то вести, если можно перенести в пространственном кармане и выпустить уже на месте?

— А не мало ли трёх лошадей на такую огромную банду? — спросил я.

— Мало, — согласился Савелий. — Но на самом деле их было больше.

— И куда делись?

— А никуда. У меня рядом с хутором и стоят. И телеги там же.

Тут открылась ещё одна тайна. Оказалось, Савелий хранил транспорт контрабандистов и приглядывал за принадлежавшим им табуном. Собственно, из-за этих лошадей и телег и возник основной конфликт с бандитами: от Савелия требовали полноценного вступления в банду, иначе, грозили, пожалеет. А тут мы так вовремя подошли и согласились сами решить проблему. Теперь-то понятно, почему он так охотно пошёл на болота и принял активное участие в боевой операции.

Когда Савелий рассказывал о своих контрабандистских делах, не забыл упомянуть и тот склад, который мы недавно ограбили. С его интендантом они имели свои дела. Поэтому и знал, что там и как. Но самое главное не в этом — он знал расположение ещё нескольких таких складов. И один из них был вполне доступен. Обещал показать на карте и объяснить, как туда добраться.

Кстати, о карте — впервые точно узнал, где я вообще нахожусь чисто географически. Ну да, моё предположение, что между Брестом и Минском, подтвердилось. Но гораздо ближе к польской границе. Хотя какая она, к чертям, польская — даже если официальная. Так что к германской границе.

В дальнейших наших планах было посетить и этот склад тоже. Два других контрабандистов не интересовали от слова совсем. Там оружие и боеприпасы. Тяжёлое оружие и боеприпасы, хранимые открытым способом. Навара на этом не сделаешь. Ну, это контрабандисты, а я могу иметь совсем другое мнение. Загребу просто для того, чтобы немцам не досталось. Ну и карман заодно прокачаю. Так что отметил на карте и эти места.

На хутор вернулись вовсе не вечером, но сильно за полдень. Дальше уже сегодня никуда не пошли — хозяин пригласил опять переночевать.

За завтраком я прямо предложил Савелию Петровичу присоединиться к моей дивизии. Ну да, если не считать названия, мой партизанский отряд мог вполне себе чего и стоить. Как говорил товарищ Сталин — кадры решают всё. Этот кадр мне подходил. Боевой опыт явно имеет, крови не боится, готов выполнять приказы такого пацана, как я… Да, он понимает, что я только выгляжу мелким, но для многих это всё равно непреодолимо. Бывший офицер, и главное — не поручик. Ну и к моей концепции от Орды до Федерации принципиально возражений не имеет.

Тот ожидаемо отказался, мотивируя это семьёй и детьми. Я в принципе был не против эвакуировать их всех хоть отсюда куда-нибудь в другое место, хоть в наше время. Но он всё равно отказался. Что ж, его дело. Насильно мне в дивизии тем более никто не нужен.

Немцев он не боялся. И вовсе не потому, что считал их цивилизованными европейцами, которые не тронут мирных жителей. Наивным либералом точно не был и прекрасно знал, чего можно ожидать от этих европейцев. Просто в случае чего собирался отсидеться в схроне на болотах. Я сильно подозреваю, что кроме показанного мне общеконтрабандистского у него существовал и свой собственный.

Ещё я помог немного по хозяйству: то перетащить, то перенести, это перевернуть и так далее. Больших габаритных предметов, с которыми хозяева не справлялись сами, тут хватало. Мне не трудно. Хотя в данном случае без какой-либо пользы для себя, ну кроме благодарности хозяев.

Во вне лимит отправлялись только лично добытые военные трофеи, лично созданные предметы и лично наворованные-намародёрные. Как оказалось, совместные трофеи, там, где я был командиром, тоже считаются. На чужое имущество, которое я не собирался забирать себе, это не распространялось. Пришлось всё таскать в основном пространстве инвентаря. То есть на прокачку пространственного кармана это никак положительно не повлияло. Отрицательно, впрочем, тоже.

Глава 22. Лагерь военнопленных

Первым мы посетили не вещевой, а оружейный склад. Там, где боеприпасы хранятся открытым способом. Просто он был ближе и по пути. Представляете себе такие земляные валы, между которыми расположены стопками, кучками, пирамидами снаряды? Не целиком, а та часть, которая, собственно, летит и поражает цель.

Заржавеют? Ну и что? Что чугунным болванкам вообще сделается? А большинство снарядов именно их из себя и представляют. Более нежные вещи хранились под навесами. Но, опять же, эти навесы мало что защищали, особенно зимой, когда снег наметает.

Я не стал разбираться и забрал вообще всё: снаряды, какие-то орудийные стволы, болванки, поддоны, если это располагалось на них, бочки, навесы — они оказались тоже движимым имуществом и запросто отправлялись в пространственный карман.

Ещё тут неизвестно зачем стояла смотровая вышка. И вот эту конструкцию убрать в инвентарь не получилось. Может быть, потому, что столбы, из которых она состояла, были вкопаны в землю? Скорее всего, так. Можно, конечно, завалить и всё равно убрать, но зачем? Вот навесы убирались запросто, вообще без каких-либо проблем, а эта конструкция не пожелала сотрудничать.