— Стоп! — воскликнул я, когда мы уже начали расходиться.

Потом уже совсем другим тоном спросил:

— Товарищ командир, а что это у вас за пистолетик такой интересный?

— Не знаю, — пожал он плечами, вытаскивая из-за спины пистолет. — Трофей. Старьё какое-то, даже маркировки на нём понятной нет.

— То есть по документам он за вами нигде не числится? — уточнил я.

— Нет, — даже немного удивился он, — я же сказал, трофей.

— Очень хорошо, — обрадовался я, — тогда, может, махнём не глядя?

После чего, вопреки своему утверждению про «не глядя», расстелил на земле уже привычный кусок брезента. Выложил на него единственный имеющийся у меня «Вальтер».

— Новенький, почти в заводской смазке, муха не сидела, — начал расхваливать я, после чего высыпал горсть патронов — никак не меньше двадцати.

— Вы это серьёзно? — удивился командир, тоже переходя на такой же тон.

Я пожал плечами, выложил на брезент ещё винтовку «Маузера», высыпал горсть патронов к ней и добавил:

— Вот теперь серьёзно.

Естественно, мы обменялись. Подозреваю, не в последнюю очередь в этом деле послужили патроны — они сейчас у многих в дефиците. И документы тоже оформили, как и в прошлый раз, для чего я достал из пространственного кармана Любовь Орлову вместе с партой и бумагами.

Увидев появившуюся из ниоткуда девушку, лейтенант кивнул каким-то своим мыслям. Не знаю, чего он там себе надумал. Может, решил, что раз я могу достать из ниоткуда секретаршу, то могу и бойцов — неопределённое количество. Причём хорошо вооружённых бойцов, раз так просто трофейным оружием разбрасываюсь. Вот и решил, что правильно не стал устраивать конфликт с непонятным типом. Или ещё о чём-то другом подумал — не знаю.

Любовь Орлова сильно хмурилась, когда я извлёк её из инвентаря и рассказал о деталях сделки. Представляю, как она будет выкручиваться при написании отчёта. Или это потому, что я отдал как бы её «Вальтер»?Ничего, пока с «Наганом» и тремя патронами походит — всё равно ей стрелять не придётся.

— Да не переживай ты так, — сказал я девушке. — Напишешь, что получен образец неизвестного оружия для изучения, а насчёт винтовки можешь написать, что оказана шефская помощь выходящим из окружения частям Красной Армии.

Орлова пусть и хмурясь, но тут же всё оформила в двух экземплярах и выдала на подпись. Командир хоть и удивился, но отказываться не стал — какой-никакой, а документ.

Глава 16. Армейские склады

Зачем мне этот странный пистолетик понадобился? Здесь и сейчас он вообще на фиг не нужен — особенно учитывая, что оказался без патронов. Однозначно неравноценный обмен. Но я ведь собираюсь из испытания вернуться назад в своё время, а там он как коллекционный экземпляр очень даже пригодится.

В конце девятнадцатого — начале двадцатого века какие только образцы оружия не производили! Каждый патентовал что-то своё, особенное, и начинал производство в расчёте обогатиться. У некоторых получилось, но большинство обанкротилось.

И вот таких непонятных пистолетиков, произведённых очень малыми сериями, было неизвестное количество. И у меня теперь один такой есть. Вы вообще знаете, сколько такой может стоить? Я тоже не знаю. Но даже если ничего особенного и дешевле пистолета Вальтера и винтовки-карабина Маузера, которые я за него отдал, всё равно не жалею. Такие винтовки и пистолеты есть в коллекциях у многих, а вот то, что я выменял, скорее всего, сохранилось в куда меньших масштабах.

Пока даже не решил — оставить себе или продать. Если ничего реально ценного и быстро реализуемого не найду, то хоть что‑то будет. За время подготовки к испытанию я, считай, все свои сбережения потратил. Нет, ничего из ценного имущества не продавал и квартиру не закладывал, но жить теперь будет практически не на что.

Так что здесь и сейчас в первую очередь надо думать о выживании, а во вторую — о средствах на будущее. И вот такие коллекционные предметы — не самый худший вариант. Тем более с приходом Системы с оружием стало куда проще, причём почти в любой стране мира. Как минимум игрокам проще: законы для них смягчены.

Да и себе оставить — тоже неплохая идея. Чем не повод начать собирать новую коллекцию? Для игроков и попаданцев пространственный карман — почти безграничное хранилище. Там можно держать всё что угодно, в том числе и оружие. Даже полностью оснащённые и готовые к бою танки! Кстати, о такой коллекции тоже стоит подумать. Это вам не экслибрисы, на которых танки выгравированы.

Если с коллекционированием танков это, скорее, фантазии, а вот что-нибудь малогабаритное, вроде огнестрельного оружия, очень даже можно начать собирать. Можно сказать, мечта любого нормального мужчины. В большинстве случаев только мечтой и остаётся. Даже там, где законы позволяют.

Однако не у меня одного возникли вопросы по странному пистолетику. При посторонних Любовь Орлова критиковать своего командира не стала. Зато когда мы остались наедине…

— Я была не права, ты не грабитель прошлого, ты турист во времени, — заявила она. — Как англичане, которые ездят в Африку на сафари. Или пирамиды посмотреть. Только ты не с ружьём на льва охотишься, а с сомнительным антикварным пистолетом на историю.

— И никакой я не англичанин, — возмутился в ответ. — Они как раз в Африку и ездят её грабить. Особенно в Египте выкапывают ценности из пирамид.

— Так я же и сказала — турист. Причём из самых худших. Тех, которые готовы потратить последние деньги на какой-то ерундовый сувенир. Вроде коллекционера, который за ржавый гвоздь отдаст всё, что у него было, уверяя всех, что это «настоящий гвоздь из ковчега Ноя».

— И ничего не последние, — стал оправдываться я. — У нас ещё два пулемёта есть. И карабин, и наган…

Про наган я зря сказал — там всего три патрона, и моя спутница прекрасная это знает. Поэтому предпочёл сразу сменить тему:

— И никакой это не ерундовый сувенир, а действительно ценная коллекционная вещь. Там у нас в будущем таких мало осталось. Вот сама увидишь!

Та только странно посмотрела и изобразила на лице вопрос. И да, с чего это я решил, что она сама что-то там увидит? Отправиться со мной в будущее? Тут ещё нет никакой уверенности, а останется ли девушка со мной или уйдёт, как только мы выйдем к цивилизации? А я уже строю планы на двадцать первый век.

В голове невольно нарисовалась картина: мы вдвоём в современном кафе, она с удивлением разглядывает смартфон, а я объясняю, что это не магическое зеркало, а просто телефон… А потом вдруг представил её уходящей по оживлённой улице мегаполиса — одинокую, растерянную, но непреклонную. Последняя мысль мне почему-то не понравилась.

Если подумать, никакой присяги она мне не давала. Да и с какой стати кому-то лично мне давать присягу? Никаких договоров мы тоже не подписывали. Всё держится исключительно на честном слове. Да даже и слова чисто формально как такового не было. Всё на уровне:

— Хочешь вступить в мою Первую Краснознамённую Партизанскую Дивизию Имени Товарища Грозного, Иван Василича?

— Хочу.

— Ну тогда пошли.

С другой стороны, ни государством, ни хотя бы организацией я не являюсь, пусть и громко назвал группу, которую планирую собрать, партизанской дивизией. Никакие присяги и договоры в моём случае реальной силы иметь не будут, только личное слово. Решат люди, которые пойдут со мной, его держать — значит, и будут держать. А не захотят, то ничто другое их тоже не удержит.

Поэтому, как только выйдем к нашим, сам предложу ей выбирать: со мной она или останется там. Так будет наиболее честно. Да и наиболее практично, потому что надёжно. Появится хоть какая-то уверенность, а не подвешенное состояние, когда не знаешь, останется ли человек с тобой или уйдёт в любой момент. И всё же я не мог до конца понять, почему это решение стало для меня таким важным. Вроде бы всё просто — попутчики, соратники, не более. Но что-то упорно твердило: её выбор будет чем-то большим, чем просто решение о дальнейшем маршруте.