— И кстати о помощи, — продолжил я. — Помогать я готов России, но не каждому конкретному её жителю.
— Это как? — опять спросил лейтенант.
— Очень просто. Если, например, говорить о тех же уголовниках, которые почему-то в данный исторический период считаются социально близкими, то им — точно нет. Эту нелюдь буду уничтожать при любой возможности. Немца можно убить, а можно взять в плен. Этих — нет!
Валерий в ответ поморщился, но возражать не стал. Видимо, уже успел столкнуться с «социально близкими».
— Когда война закончится? — задал он второй из самых ожидаемых вопросов.
— В мае сорок пятого — красным флагом на развалинах рейхстага, — честно ответил я.
— Так долго!
— В прошлом варианте истории — да. В этом, скорее всего, будет иначе.
— Почему?
— Потому что я тут. И не собираюсь стоять в стороне.
— И много ты сможешь в одиночку?
— Почему же сразу в одиночку? Я, между прочим, уже начал собирать партизанский отряд. Даже не отряд, а целую дивизию. Так и называется: Первая Краснознамённая Партизанская Дивизия Имени Товарища Грозного, Иван Василича.
— И сколько в твоей дивизии уже народа? — с сомнением спросил он.
— Уже двое, — опять честно ответил я.
Тот демонстративно посмотрел по сторонам, типа: «И кто же второй?» Я просто достал свою спутницу из пространственного кармана и заявил:
— Знакомьтесь, товарищ Орлова, специалист по связям с общественностью.
— Это как? — не понял он.
Складывается впечатление, что это его любимый вопрос. Хотя ещё надо посмотреть, как бы я сам в подобной ситуации реагировал.
— То есть когда я доставал из ниоткуда школьную доску, у тебя вопросов не возникало, а теперь вдруг удивляешься? Или доска — ерунда, а вот красивая девушка — совсем другое?
— Я и тогда удивлялся, — честно признался он. — Просто хотел уточнить: что такое «связи с общественностью»?
— Это, если на ваши деньги, будет комиссар.
Стоящая рядом девушка аж поперхнулась, услышав, на какую должность я её сосватал. Резко указал на неё пальцем и заявил:
— Только не смей теперь передумать! Согласилась — значит согласилась. Будешь теперь нашим дивизионным комиссаром.
— Я и не передумала, — уже более спокойно ответила она. — Просто ты не обозначил чёткий круг моих обязанностей.
— Так у специалиста по связям с общественностью такого чёткого круга и нет. Он много чем занимается. Но комиссар — это одна из его обязательных функций.
Не стал добавлять, что имел в виду не современного комиссара, а такого, каким он станет позже. Политрука, если по-простому.
— Вижу, лейтенант, у тебя с оружием совсем плохо? — сменил тему я. — Подозреваю, с патронами ещё хуже.
Тот в ответ только промолчал. Слишком красноречиво промолчал. Да ответа, собственно, и не требовалось. И так всё видно. Одна винтовка Мосина и один ТТ на восемь человек.
— Если хочешь, могу подбросить кое-что из своих трофеев.
— Конечно хочу! А что есть?
Он с сомнением осмотрел мои пустые руки, но потом вспомнил про пространственный карман и про возможность доставать будто из воздуха любые предметы. Ну и про пулемёт, который я уже успел продемонстрировать. Я же официально обратился к своей спутнице:
— Товарищ Орлова, что у нас есть из винтовок Маузера? Тех, которые карабины.
— Пять штук в наличии, по два комплекта патронов на каждый ствол, — чётко ответила она.
— Две штуки мы, пожалуй, оставим себе, а три могу отдать. С патронами, разумеется. По два комплекта на каждый ствол. Больше, извини, не дам. Берёшь?
— Конечно беру! — с чувством воскликнул он.
— Тогда забирай, — сделал жест фокусника я.
Из воздуха появились три озвученных винтовки, а также ремни с подсумками и патронами. Ещё появилась школьная парта с писчими принадлежностями.
— Только сначала всё правильно оформим.
Орловой ничего объяснять было не нужно. Она сразу написала два акта о передаче оружия. Всё как положено, со всеми номерами. После чего выяснила у лейтенанта его данные и тоже внесла в документы.
Бюрократия — страшная сила. Буквально минуту назад мы абсолютно несерьёзно разговаривали о Первой Краснознамённой Партизанской Дивизии Имени Товарища Грозного, Иван Василича. И вот уже лейтенант на полном серьёзе подписывает акты передачи трофейного оружия от этой самой дивизии его взводу. Забавно будет посмотреть, как на подобные документы отреагируют начальство, если он, конечно, дойдёт до наших. И если не выкинет по пути. Хотя нет, не выкинет.
— Эх, ещё бы пулемёт, — с надеждой посмотрел на меня лейтенант.
— Нет, пулемёт я вам не дам, — процитировал я.
Естественно, меня никто не понял. Да я и не рассчитывал, что поймут. Но пулемёт давать точно никому не собирался. Так-то мне его не жалко — у меня их целых два. Зато патронов жалко. Ну и что, что по два комплекта на каждый ствол? Патроны — штука такая, их бывает мало, очень мало, всё равно мало, но больше уже на себе не утащишь. Я могу утащить сколько угодно, поэтому пулемёт никому не дам. Вернее, патронов не дам, а без них он всё равно бесполезен.
— А с едой, извини, помочь не можем, у самих почти ничего нет. Хотя…
Достал из пространственного кармана один из обрезков брезента, который не подошёл на одежду. После чего вывалил туда всё, что раньше чуть не выбросил: сгнившая картошка, подгнивший лук, завёрнутый в газету кусок мяса какого-то очень сомнительного вида, слегка посиневшие сухари.
— Если не побрезгуешь, забирай.
— Не побрезгую, — ответил тот и посмотрел на меня с некоторым недоумением, мол, чем тут брезговать.
Ну да, это я такое буду есть исключительно с голодухи. Здесь люди куда проще. Для них это далеко не самая лучшая, но всё же приемлемая еда. А уж после неизвестно сколько дней голода — тем более. Это Булгаков со своей осетриной второй свежести откровенно зажрался. Сейчас большая часть населения планеты регулярно голодает. И не только в Россиях и Африках, в считающих себя вполне благополучными странах тоже — и в Англии, и в Америке, и много ещё где в Европе. Так что осетрину и второй, и третьей свежести съедят и не поморщатся. Как, впрочем, и картошку с луком.
Я пожал плечами и добавил:
— Забирай вместе с брезентом. Акт передачи составлять не будем.
Любовь Орлова посмотрела на меня с некоторым осуждением. Только я не понял, что ей не понравилось: то, что я часть нашей еды отдал, или то, что отказался составлять акт передачи имущества? Так ведь на продукты с самого начала никаких документов не оформляли. Не говоря уже о том, что именно эти я ей вообще не показывал, считая их чуть ли не мусором.
У выходящих из окружения бойцов всё было плохо не только с оружием и едой, но и вообще с другими предметами. В том числе с котелками, флягами или любой другой посудой. Я просто достал три немецких комплекта и добавил в общую кучу.
— Это тоже забирай, и тоже акт передачи имущества составлять не будем.
Сам при этом смотрел на девушку. Ну да, точно так и есть — опять осуждение в глазах. Видимо, бюрократия — её стихия, и любые от неё отклонения она считает чуть ли не преступлением. Зато лейтенант и его бойцы благодарили.
— Что у вас с раненым? — спросил я.
Ну да, один раненый боец у них имелся. На ногах вроде держался сам, но повязку не заметить было трудно. По-хорошему, это нужно было сделать раньше, но тогда я не знал, стану ли им вообще помогать и как они на меня отреагируют.
— Осколок, — ответил командир. — Так бы ничего опасного, но вытащить не получается.
— Я могу легко извлечь, — предложил ему. — Главное, чтобы было кому потом рану обработать.
Говоря это, извлёк из инвентаря немецкий пакет с бинтами и посмотрел на подругу. Та замотала головой и даже зажмурилась. Ну да, секретарша из неё идеальная, готовит уже без энтузиазма, хотя и не отказывается, а медсестру, похоже, придётся искать в другом месте.
— Так-то могу и я сам, — пожал плечами.
Действительно могу — специальные курсы первой помощи закончил. Даже справка есть! И в навыках тоже имеется, Система признала, правда, всего лишь с единичкой. После прихода Системы подобные курсы стали весьма популярны. В том числе и среди тех, кто ни на какое испытание отправляться не планировал. В моём случае было более чем понятно — не просто лишним не будет, а жизненно необходимо. Ну, всё, кроме справки.
