После того, как все необходимые формальности были соблюдены, а искомые фантики из нужника были изъяты, вектор моих тревог сменился. Теперь я опасался того, что комитетчик разохотится от успеха, напитается охотничьим азартом и затеется с полноценным обыском. Тогда эта долгоиграющая процедура затянется до самого утра. Однако, мне повезло и Маркелов снизошел к моим трезвым увещеваниям. Относительно того, что дом и пазьмо Иоску уже были дважды обысканы.
— Ерунду изволите говорить, молодой человек! Здесь всё равно придётся искать всерьёз! — устало отмахнулся он от меня, — Завтра сам с утра этим займусь! Если вы уже два раза здесь рылись, то скажите мне пожалуйста, Корнеев, как тогда это добро вы умудрились пропустить? Два раза, говорите, вы здесь обыск производили?
Не скрывая презрения к вопиющему непрофессионализму МВД, он укоризненно кивнул на опечатанный бумажный пакет с газетным свёртком внутри, который в своих руках держал эксперт-криминалист.
Объяснять недружественному «соседу», что первый обыск производил не я, а оцыганенные Кировские бэхи, я не счел нужным. Как и то, что для второго шмона у меня было строго ограниченное время. Оправдываться перед тем, для кого такое следственное действие, как обыск, случается за четыре квартальных периода не чаще, чем Новый год, было бы глупым. И я покаянно промолчал, изобразив на лице виноватую скорбь. Но промолчал только по этому поводу.
— Скажите, Виктор Юрьевич, а наш договор в силе? — кивнул я в сторону железных ворот, за которыми в гэбэшной «Волге» и под присмотром водителя томилась Радченко, — Девчонка вас не подвела! Обещанный ею фальшак найден и успешно изъят. И сумма отнюдь не копеечная, а, можно сказать, огромная сумма! Вы ведь сами понимаете, что для немедленного доклада руководству о раскрытии оснований у вас сейчас более, чем достаточно! О раскрытии преступления государственной важности, в самом прямом смысле этого слова!
Я смотрел в глаза майора Маркелова и почему-то был уверен, что, если он сейчас отведёт взгляд, то это будет означать только одно. Что нас с Розой только что бессовестно кинули. Кинули вульгарно и пошло. Как деревенских лохов из среднерусского Нечерноземья кидают на столичном авторынке хитрожопые чебуреки.
Я и сам не заметил, что буравя взглядом зрачки задумавшегося комитетчика, едва заметно вожу подбородком из стороны в сторону. Давая майору понять, что несоблюдение им контракта будет воспринято без понимания.
С самого начала, не исключая неприятного исхода всей этой затеи, я продумал цепочку своих последующих действий. Действий, мягко говоря, непопулярных. Однако, прибегать к ним было бы нежелательно. По той причине, что кроме нужного, но не гарантированного результата, они неизбежно приведут к конфликту. Межведомственному. И вовсе не факт, что этот конфликт не выйдет за границы джентльменских приличий.
— Ты место своё знай, Корнеев! — масляными от сытости глазами глядя на всё тот же пакет с денежным суррогатом, будто обожравшийся кот на недоеденную мышь, лениво прошипел на меня Сафин, — Ты кто такой есть, пацан, чтобы торговаться с Комитетом⁈ Забылся⁈ Слушай, Юрьич, а, может, нам имеет смысл и у него обыск провести?
— Ну, так как, товарищ майор? — не оборачиваясь в сторону капитана и никак не отвечая на его хамство, продолжал я рассматривать лицо Маркелова. Но уже с почти незаметной ухмылкой и с очень нехорошим прищуром. Наработанным за десятилетия прошлой служивой жизни.
— Он просто опер, а мы-то с вами следователи! — по-прежнему пренебрегая присутствием Сафина и уничижительно упоминая того в третьем лице, продолжил я, — Товарищ в силу ограниченности ума просто многого не понимает. Например, того, что качественный и лояльный следователю свидетель стоит гораздо дороже. Чем еще один, но проблемный подозреваемый! Или я ошибаюсь, Виктор Юрьевич?
Майор Маркелов в очередной раз подтвердил уже сформированное о себе мнение. Моё мнение. И справедливости ради стоит сказать, что это мнение пока еще было в его пользу. Как мне показалось, этот мужик был не просто грамотным профессионалом, он еще обладал тем редким даром, который знающие люди называют звериной чуйкой.
Наивным я не был и даже в самом приблизительном измерении не думал предполагать, что им могут двигать такие рудименты, как порядочность или совесть. По природе своей абсолютно не свойственные их с Сафиным ведомственной принадлежности. Будучи реалистом, проживающим вторую жизнь, я предположил другое и более правдоподобное. То, что он почувствовал нервными окончаниями своего копчика пока еще незримые, но всё же неминуемые неприятности. И неизбежные сложности. Которые последуют сразу же после того, как он наплюёт на наши прежние с ним договорённости и шваркнет гражданку Радченко. И тем самым меня он тоже шваркнет.
Мне показалось, что ровно так сейчас подумал майор. И еще мне показалось, что он всё же решил не искать лишнего веселья на тот самый, совсем не чужой ему копчик. Тем более, что мои слова относительно хорошего свидетеля и плохого фигуранта тоже повлияли на размышления гэбэшного следака. В силу своей объективной правдивости. Это только оперу очень важно всех поймать и всех закрыть в камеру. А у следака совсем иная логика и шкала ценностей. И, соответственно, совсем другие представления о прекрасном. Следователю, в первую очередь, нужно таким образом сшить дело, чтобы потом беспроблемно и гарантированно направить его в суд. И непременно, чтобы без возврата на доследование. А еще, желательно, чтобы без продления сроков у собственного руководства и, боже упаси, у прокурора. Который выпьет всю кровь, требуя железобетонных на то оснований.
Само собой, удачно засветиться на раскрытии резонансного дела, которое будет на слуху аж у Самого, это счастье! У Председателя КГБ СССР!! Поистине, это великая удача, которая редко случается за всю карьеру даже у самого фартового провинциального следака. И только один раз за всю жизнь! У одного периферийного следователя из многих тысяч. Но в то же самое время, не приведи господь, т.е., ЦК КПСС, если вдруг случится зависнуть в таком расследовании. И после такого громкого засвета. Да еще, если зависнуть с последующей пробуксовкой и соплежуйством! Нет, тогда уж лучше так и остаться на обочине жизни. Тогда уж лучше вообще никак не участвовать в таком вкусном деле.
Не сказать, чтобы я, как в раскрытой книге прочитал все эти мысли на лице майора Маркелова. Не такой уж я Мессинг и даже не Кашпировский. Да и Виктор Юрьевич, он так же ни разу не простоватый школьник из начальных классов. Чтобы вот так запросто демонстрировать на собственной физиономии различные эвентуальности, касающиеся его лично.
Для того, чтобы понять гэбэшного следака, мне достаточно было представить себя взрослого и неглупого служаку на его месте. После чего мозаика майорских мыслей легко и достоверно сложилась в моём разуме. До самых мелких деталей.
— Ну, что, товарищ майор? — доброй улыбкой продемонстрировал я Маркелову свою незыблемую уверенность в правильности его решения, — Гражданку вы уже допросили, а очняк ей с фигурантом сегодня делать всё равно уже поздно. Да и смысла спешить теперь никакого, ведь так? Пусть уж лучше она отдохнёт и успокоится перед очной ставкой с главным злодеем. Вы согласны? — и, не давая времени на промежуточный и, возможно, неправильный ответ, я продолжил, — Ну, так что, отпускаем Радченко домой?
— Да ты охренел, старлей⁈ — из-за моей спины, перейдя на тенор Козловского, взвился капитан Сафин, — Кого ты решил отпускать⁈ Она в ИВС сейчас с нами поедет! На неё уже сто двадцать вторая давно выписана! Виктор Юрьич, да скажи ты ему! — перевёл он свою экспрессию с меня на Маркелова.
Выписать-то рубль двадцать две, то бишь, задержание в порядке статьи сто двадцать второй УПК РСФСР на Розу они выписали. В это я верю. Но! Я больше, чем уверен, что копию этого постановления прокурору никто пока еще не отправил. Ибо никто и никогда этого сразу не делает. А это означает, что порвать ту бумажку в мелкие клочки и приобщить эти клочки к урне можно в любой удобный момент. Без каких-либо последствий.
