Нет, никак нельзя быть с этими уродами человеколюбивым и великодушным. Месяц, а то и того раньше, но они снова придут за мной. А во второй раз мне может не повезти. Фортуна любит дураков, но никак не самонадеянных и доверчивых дегенератов. Да и ребята эти в следующий раз будут гораздо собранней и продуманней. И вот тогда эта жизнь повернётся ко мне жопой и покажется всей своей неприглядной изнанкой. Такой изнанистой, что даже не хочется представлять, насколько она окажется для меня неприглядной и болезненной. Так что нет, не хочу я пережить второго их пришествия в мою и без того беспокойную жизнь. И быть тренажером для отработки на практике методов интенсивного дознания я тоже не хочу.
— А на хрена вам столько денег? — чтобы как-то отвлечь быков, уже приговорённых мной к закланию, затянул я словесную волынку. Прикидывая, кого из троицы буду валить первым, — Денежное довольствие у вас, дай бог каждому! Обмундирование, паёк и все прочие блага! Какого черта вы на душегубство пошли? На фига вы майора убили?
В ответ на мой праздный, и, в общем-то, риторический интерес по поводу кровопролитной корысти, загалдели сразу все трое. В том числе и молодой головорез-рулевой.
— Мне через три года выслуга подходит! — с жаром и громче всех загудел Савватеев, находившийся ко мне ближе других, — Из служебки в военгородке попрут, а когда своё жильё будет, еще неизвестно! Дом хотел купить, машину, ну и вообще…
— Не пи#зди, военный! — грубо оборвал я старшего прапора, беззастенчиво решившего поправить своё благосостояние за счет моего смертоубийства и уже состоявшегося никитинского, — Вашего брата при увольнении в запас жильём обеспечивают! Понятно, что не в Москве и не в Питере с Киевом. Ну, так ты ведь и не москвич, как я понимаю? Откуда ты родом, Савватеев? Призывался ты откуда?
Забалтывая вояк, я уже определился с очерёдностью их утилизации. И потихоньку, чтобы не растревожить их раньше времени, начал изготавливаться к стрельбе. Если поймут, что совсем скоро я начну их исполнять, то неизбежно впадут в панику. И тогда начнётся цирк и космическая круговерть. С тремя дикими конями-бугаями. Тогда на них и «Калаша» с двумя магазинами может не хватить.
— Череповецкий я! — тяжело вздохнул главарь идейных борцов за кровавые денежные знаки, — Слышал песню про этот город?
Не дожидаясь моего ответа, старший прапор начал хрипло напевать гимн своей малой родины: «На реке Шексне вонючей стоит Череповец е#бучий. Чугун там сталевары льют, а „химики“ их жен е#бут». — Там я вырос. И призывался тоже оттуда!
Эту неприличную песенку я слышал еще в своей прошлой жизни. От тех же «химиков», отбывавших свои прежние судимости на стройках народного хозяйства в Череповце.
Когда-то давно, еще до второй волны повальной индустриализации СССР, с какого-то перепоя наше правительство постановило строить в краю, экологически чистом и с прекрасной природой, гигантский металлургический комбинат. И надо сказать, что его там построили. Несмотря на то, что руду к нему пришлось везти за тыщу вёрст. Построили, со всей страны нагнав в доселе спокойный и патриархальный городок Череповец херову тучу биологического мусора. В виде осужденных уголовников всех мастей. В большинстве своём, так называемых «химиков». После чего славный город и его округа перестали быть чистыми. Как в экологическом смысле, так и в социальном. Оранжевые речки и фиолетовый снег раскрасили допреж скучную и размеренную жизнь коренных аборигенов. Ну и завезённый в огромном количестве спецконтингент местным жителям так же соскучиться не давал. Ни жителям, ни, тем более, жительницам.
— Я в эту помойку даже по приговору трибунала не вернусь! — с добавлением длинного витиеватого, но непечатного конструкта, злобно прохрипел старший злодей. Без какого-либо, хоть мало мальского почтения к своей малой родине.
Он еще что-то хотел добавить непатриотичного к уже сказанному, но не успел. Его затылок, в который вошла пуля «ТТ», был первым. Понимая, какой грохот от выстрела будет в таком мелком объёме, я заранее приоткрыл рот. Далее наступил черёд Лаптева, а затем и водилы. Каждому из приговорённых хватило по одной пуле. Даже с учетом того, что я торопился и стрелял быстро. Чтобы не травмировать психику сидящего в мозгу юнца. Исключительно для того, чтобы никто из казнённых спецов не успел обернуться и встретиться со мной глазами. Меня старого, это не сильно впечатлило бы, а вот как отреагировала бы моя вторая и более ранимая половина разума, я не знал. Потому и рисковать мне не хотелось. Что ни говори, а три, за раз простреленных головы, это многовато. Особенно, если это головы тех, с кем ты только что разговаривал. Много даже для тёртых жизнью мужиков, видавших самые разные виды. Кровь и теплые мозги в сочетании со сгоревшим порохом воздуха не озонируют. Да еще в сырой и затхлой конуре такого невеликого размера.
Особо приглядываться не понадобилось. Даже при чрезмерно экономном освещении сорокаваттной лампочки было видно, что контроля не нужно. И хорошо, что стрелять пришлось из «ТТ», а не из «ПМ». У «Макарова», с его тупой пулей, на выходе из головы кровавых брызг получилось бы намного больше. Как и ошмётков мозгового вещества. А иногда от «ПМ» в головах получаются такие выходные дырья, что их и шапкой не всегда прикроешь.
Оставлять себе этот использованный ствол я в любом случае не планировал. Поэтому шариться по полу и мелочно занудствовать, собирая отстреленные гильзы не стал. Тем более, что пуль здесь всё равно не найти. Появляться в этом гараже впредь я больше никогда не собирался. Если, конечно, меня доказательно не привяжут к трём военным жмурам и не привезут сюда на «уличную».
Нет, совсем не вдруг меня посетили мысли о трёх упокоенных бандитах. Это во мне сработала многолетняя привычка к анализу всех тех совершенных действий, за которыми могут последовать серьёзные неприятности. А в данном случае, цена этих неприятностей будет очень немалой. Ничего больше которых просто не бывает. Но только в том случае, если где-то я допустил ошибку или небрежность. Однако, сколько я ни думал и ни вспоминал, косяков в своих вчерашних и сегодняшних действиях я так и не обнаружил.
Если по хорошему, по науке, то следовало бы еще и двух баб зачистить. И тогда стерильность была бы, как в операционной. Но всё дело в том, что в отличие от безвременно усопших, я не служу в Черноречье. И к ГРУ Генштаба МО СССР с его славными традициями, никакого отношения не имею. Я из другого ведомства и поэтому мне придётся рискнуть. Так что по всему выходит, что повезло блядовитой бабке Ирсайкиной, по-родственному передавшей мне как воровскую кассу, так и свои нетрудовые накопления. И вдовице главного технолога, не вовремя распустившей язык, тоже повезло. Ох уж эта моя мягкотелость! Не кабаки и бабы, а именно она когда-нибудь доведёт она меня до цугундера! Н-да…
Мысли снова вернулись назад. Перед глазами будто бы раскрылась живая картинка. Выходя из гаража наружу, я засунул еще теплый «ТТ» за пояс. Как обычно, сзади. Еще вспомнилось, как свежий после гаража и подвала и, по-осеннему прохладный воздух ударил в голову. Пахнув запахами двора и вроде бы пылью, и еще чем-то. Кажется какой-то далекой жареной картошкой. Разум добросовестно начал вытаскивать из памяти все мелочи, которые я на автомате тогда заметил и зафиксировал в сознании. Вспомнилось, как глубоко вдохнул, пытаясь вытеснить из легких запах крови и пороха. Но, как мне тогда показалось, этот смрад намертво въелся в ноздри и в лёгкие. Стоял в носу и во рту едким кисло-металлическим привкусом. Странно, может, это пацан-донор во мне так болезненно рефлексирует?
Впрочем, это всё вторично, сейчас самое главное это то, что мир не заметил, что в его подземельной подкладке произошла маленькая человеческая катастрофа. В масштабах этой вселенной маленькая, но крайне печальная для троих недобрых существ.
Память опять услужливо подсказала, что мысль о том, что делать дальше, пришла сама собой и уже давно. Еще до того, как я зашел в гараж. Ствол надо было потерять. Навсегда. Греющийся о мою поясницу «Токарев», с его гремучей родословной, был слишком токсичен для того, чтобы хранить его даже в самой тайной захоронке. И пользоваться им в дальнейшем тоже было уже нельзя. Традиционным и самым лучшим вариантом для очищения была вода. Глубокая, желательно, с илистым дном и совсем необязательно, чтобы с сильным течением. Минутах в двадцати от никитинского гаража, слава богу, была речка. Издалека и неспешно протекающая в сторону Волги. Её я еще позавчера выбрал для реализации спецмероприятия под кодовым названием «Прощай оружие!». Проехав Хлебную площадь, элеватор и не доезжая пары километров до Южного моста, я свернул на грунтовку, ведущую к старому, полуразрушенному причалу, где когда-то грузили лес.
