Мне не давало покоя, что все мы сейчас, и Роза, и Хлебников, и я, находимся в зыбкой точке невозврата. И поэтому хотелось пройти её как можно быстрее. Поэтому и хотел, чтобы дебютная «шкурка» агентэссы Радченко была сформулирована мной, а не майором Толоконниковым.

— А, что, Корнеев! — одобрительно встрепенулся Борис Олегович, — Дело ты говоришь, старлей! Хвалю за толковую инициативу, молодец! Валяй, Сергей Егорович, действуй! — весело подмигнул он мне. — А майор пока своих бойцов проконтролирует, а то, что-то не торопятся они! — неодобрительно посмотрел подполковник на замнача ОБХСС, который уже закончил с первичной бумажкой.

— Эй, а ты, чего, капитан, так к Корнееву притиснулся? Будто похотливая девка во время овуляции? — перенёс старший гэбист всё своё внимание с меня и майора на дёрнувшегося от его слов Сафина, — Миша, ты просыпайся уже и давай, пулей лети за следователем! И, чтобы через сорок минут он здесь был!

— Есть, товарищ подполковник! — неохотно отозвался еще сильнее поникший капитан, который сейчас выглядел печальнее побитой собаки на зимней помойке, — Разрешите только с Корнеевым наедине переговорить? Буквально пару минут! Это исключительно по делу, Борис Олегович! — взмолился он.

— Хорошо пообщайся, если это по делу, — смилостивился превратившийся в человека Хлебников, — Но две минуты, не больше! И потом сразу же за следаком езжай!

Пришлось мне снова переться в коридор. Но на это раз уже не с красоткой Розой, а с кисло плющащим своё гэбэшное жало Сафиным.

— Чего тебе, капитан? — поторопил я назойливого чекиста, нетерпеливо оглядываясь на дверь, за которой без присмотра осталось моё самое слабое звено в этой затее, — Видишь же, что некогда!

— Успеешь, никуда твоя бацильная мерзавка не убежит! — с ненавистью зыркнув в сторону кабинета, где находилась, без пяти минут агентесса Радченко, выдохнул злой Мухамедзяныч, — Рассказывай, чем эта тварь болеет и, что я от неё мог подхватить?

Надо же, вона оно как! Я-то уже и думать забыл о своей недавно отпущенной невинной шутке. А этот мнительный товарищ так неподдельно напрягся! Это не очень хорошо. Надо бы как-то его успокоить, чтобы отстал со своей глупостью и не мешал отслеживать текущую реальность. Но признаваться, что я таким образом просто пошутил, мне почему-то не хотелось. Слишком уж близко к сердцу принял капитан мой бесхитростный дружеский розыгрыш. Как бы после такого признания еще одного лютого врага не нажить в его лице.

— Михаил Мухамедзянович, мне кажется, что ты зря так серьёзно к этому отнёсся! Вот, ей богу, зря! — как можно спокойнее и доброжелательнее произнёс я, — То есть, я хотел сказать, честное комсомольское! — я быстро поправился, вспомнив с кем разговариваю, — Это же совсем не факт, что цыганский сифилис через стакан с одного раза тебе передался! И в конце-то концов, ты же офицер госбезопасности, чего ты писаешься, как юный пионер? Не ты первый, не ты последний! Забей и езжай уже за следаком, как тебе твой подполковник Хлебников велел! — попытался я переключить расстроенного «смежника» на исполнение его прямых служебных обязанностей. Но не тут-то было!

— Ты совсем дурак, старлей⁈ Или, правда, ни хера не понимаешь⁈ Это же сифилис! Да еще цыганский! Я до сегодняшнего дня и знать-то не знал, что такой бывает! — крайне неосмотрительно взвизгнув, как резанный поросёнок, Сафин быстро оглянулся по сторонам. А оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет и на этот раз провал его минул, тут же перешел на свистящий шепот, — Я не то, что ты, Корнеев, я в отличие от тебя женатый человек! У меня две дочери, жена и тëщу, понял? Дочки — седьмой и девятый класс! Не дай бог, я эту заразу домой принесу, меня же потом тёща со свету сживёт! Она и так после каждого скандала грозится, что в политотдел пойдёт! А у нас с этим строго, Корнеев, это тебе не ваша рабоче-крестьянская милиция! Завтра же выгонят к чертовой матери и вся недолга! В один момент вся моя беспорочная выслуга из-за этой суки коту под хвост!

Кого он считает «этой сукой», свою тëщу или оболганную мной Розу, Сафин так и не уточнил, а я переспрашивать остерëгся. Но, глядя на впавшего в нешуточные переживания капитана, я уже всерьёз начал беспокоиться, что он вот-вот окончательно слетит с катушек. И совершит какую-нибудь непростительную глупость.

Я уже начал беспокоиться за происходящее и жалеть о содеянном. Так неосмотрительно оставленный без присмотра юноша из моей головы опять неудачно пошутил.

— Ты погоди расстраиваться, чего ты так нагнетаешь, может, и нет у тебя ничего! — снова попытался я успокоить надёжу и опору режима.

— Ждать, когда с конца закапает? — проявил примерный семьянин Сафин полную неосведомлённость относительно признаков обладания ЗПП. — Погоди-погоди!! А ты-то чего с ней так свободно обнимаешься? Я же видел! Сам-то не боишься заразу подцепить? Или уже⁈ — подозрительно окинул меня взглядом гэбист и на всякий случай отодвинулся от меня подальше.

— Нет, не боюсь, у меня прививка! — уверенно ответил я доблестному чекисту и по совместительству тёщиному подкаблучнику, — У нас в МВД всех оперативно-следственных сотрудников, непосредственно имеющих дело с этническим криминалитетом, специальной вакциной прививают! Для этого у буржуев в Америке за валюту закупленной. По приказу самого министра Щелокова! Это ваше руководство вас за людей не считает, а наш Николай Анисимович о нас заботится! — продолжил я без всякого стеснения заплетать косы Сафину. — Нет, серьёзно, вас в комитете разве не прививают от таких хворей?

Вместо ответа, обделённый импортной вакциной гэбэшник лишь тоскливо покачал головой.

— Ни хера нас ничем не прививают! — с завистливой неприязнью покосился на меня чекист, видимо впервые пожалев, что служит не в МВД, — Это что же? Это, значит, придётся ждать и смотреть, закапает или не закапает? — с еще большей печалью склонил он голову.

— При цыганском сифилисе с конца не капает, от него у мужиков нос проваливается! У баб не проваливается, а у мужиков через месяц или через два… Так что время у тебя пока есть! — не очень удачно попытался успокоить я гэбиста. А в голове в эту же секунду мелькнула корыстная и слегка неприличная мысль… — Я вот, что подумал, капитан! Давай-ка мы с тобой сами эту твою Розу Мирославовну к следователю отвезём? А по пути ненадолго в КВД заскочим? Тебя-то проверять пока бессмысленно, всё равно надо три недели ждать, пока эта зараза проявится. А вот её пусть проверят, как следует. Там делов-то всего на двадцать минут, если без очереди и без лишней бюрократии… Помашешь перед тамошних медперсоналом своей грозной ксивой и готово! Ты же хорошо это умеешь! Скажешь, что дело государственной важности и всех делов! У неё кровь, мазок возьмут и она свободна! А ты уже через десять минут на руки готовый результат получишь! Со всей ясностью в своей беспорочной жизни! — по-товарищески посоветовал я простейшее решение капитану.

Предложил я это неспроста. Мне подумалось, что намного будет лучше, если следак допросит Розу без присмотра коварного и беспринципного Хлебникова. Так гораздо надёжнее будет, если он это сделает в моём присутствии и без какого-то давления со стороны подполковника. А для этого надо цыганку отсюда изъять и увезти куда подальше. То есть, к следователю. И заодно мне просто захотелось убедиться в том, что гражданка Радченко здорова. В том числе и в интимном плане. Так, на всякий случай…

Лицо потенциальной жертвы постыдного и экзотичного недуга немного разгладилось. Но тут же снова померкло и скуксилось от предвкушения лишений и несмываемого позора.

— Нет, он сразу же меня облает и на хер пошлёт, если я к нему с этим сунусь! Уж я-то его хорошо знаю. Скажет, чтобы выполнял полученное указание! — загнусил было Сафин, но в следующее же мгновенье на его кислой физиономии блеснула робкая надежда, — Слушай, Корнеев, будь другом, ты сам предложи ему такой вариант? — впервые за все время нашего недолгого знакомства, заискивающе и как бы снизу вверх, обратился он ко мне, — Уж не знаю, что ты там ему наобещал, когда вы с ним выходили, но он почему-то к тебе теперь прислушивается. Так что ты лучше сам скажи ему, что так оно для дела полезнее будет? Может, тебе он даст добро?