Наверное, я всё же не совладал со своими чувствами и мимикой. И что-то на моём лице мелькнуло такое, что, по мнению шефа, никак не соответствовало текущему моменту и серьёзности ситуации.

— Чего ты лыбишься, Корнеев⁈ — с усталой опустошенностью, будто бы он без отсыпных отдежурил подряд трое суток, тихо произнёс Алексей Константинович, — Вот скажи мне, чему ты, сука героическая, так радуешься⁈ Весело тебе? А еще скажи мне, старший лейтенант Корнеев, где твой пистолет? А ну, на стол его! — голос шефа снова окреп и сейчас, не смотря на осиплость, гремел почти так же, как две минуты назад. Когда он им на скаку остановил взбешенного абрека.

С очень спорным и, не соответствующим действительности, определением своей личности, как «суки героической», я был категорически не согласен. Во всяком случае, в части, касающейся «суки». Но, тем не менее, спорить со своим прямым руководителем на этот счет я сейчас не отважился. Посчитав это для себя опасным в данный отрезок времени.

— Нет! — быстро передумал майор Данилин, и, бросив короткий, но полный тревоги, взгляд на Талгата Расуловича, протянул ко мне свою заметно дрожащую длань, — Сюда! В руку мне его дай! Ну! Быстро! Пистолет, я сказал!!

Поскольку законного и так желанного шефом пистолета при мне в данный момент не было, я заволновался и даже немного расстроился. Нарываться на личный досмотр, когда сзади за поясом торчит левый и вполне возможно, «мокрый» «ТТ», мне не хотелось. Но и добровольно отдавать незаконный огнестрел начальнику СО, да еще в присутствии почти полутора десятков следаков, я бы не решился даже находясь в пьяном угаре. Три года изоляции от родного мне советского общества, вкупе с малокалорийной диетой и полным отсутствием женского внимания, меня не манили совершенно. Поэтому я энергично замотал головой, показывая, что в данную конкретную минуту разоружаться категорически не намерен.

— Пистолет в сейфе! Честное слово! — произнёс я чистейшую правду, с беспредельной искренностью глядя в глаза Данилину и генерируя взглядом всю свою честность и личную ему преданность. Ему и только ему, — Алексей Константинович, пусть Лидия Андреевна сама сходит в мой кабинет и его принесёт! Я ей доверяю! Ключи от кабинета и от сейфа я предоставлю!

Я медленно, как находящийся под прицелом бандит в американском боевике, достал двумя пальцами из кармана связку ключей и положил её на стол, — С ключами Лида разберётся, она знает, что и от чего… А пистолет лежит в сейфе на верхней полке.

Майор Данилин продолжал смотреть на меня безумными и немигающими глазами. По всему выходило, что он мне сейчас не верит. Быть может, он мне не верил никогда. Хотя я и не понимал, почему. Но в том, что он меня не выпустит из своего кабинета, сомнений у меня не вызывало. По всей видимости, слишком уж я натурально потянулся за стволом, когда на меня кинулся дикий горняк. И на моём лице он тоже всё правильно прочел. Такого профессионала, как наш отделенный шеф, не обманешь. Значит, всё правильно, пусть Зуева сходит, а то еще секунда другая и меня действительно начнут шмонать. По прямому и недвусмысленному приказу майора. Слишком уж взвинчен Алексей Константинович, чтобы адекватно мыслить и принимать здравые решения.

Нет, это очень хорошо, что я ему рапорт о своём переводе вовремя подсунул! Пора, как есть, пора нам уже с майором Данилиным расстаться. И официально оформить наш развод…

Звенящую тишину нарушил прокуренный и почти-что баритон. Баритон первой данилинской замши Иры Алдаровой. Оставшись по воле джигита без своего штатного места по правую руку от начальника отделения, на стул Ахмедханова она садиться почему-то не захотела. Быть может, побрезговала. Ирина так и осталась стоять на ногах. Которые, в отличие от прокуренных желтых зубов, были у неё хороши и приятны для самого взыскательного мужского глаза. Она стояла, как и я, но только не у стены, а с дальнего торца совещательного стола.

— Алексей Константинович, Корнеев дело говорит, давайте, мы с Зуевой вдвоём сходим и принесём! — голосом воспитательницы старшей детсадовской группы, она не испросила разрешения, а просто поставила в известность нашего расстроенного шефа, — Пошли, Лида, ну, чего ты застыла⁈ — взбодрив Зуеву, Алдарова тут же поворотилась ко мне, — Ведь ты же не против, Корнеев? Доверяешь мне?

Разумеется, я был не против и, разумеется, я доверял. В чем горячо и без промедления заверил Алдарову, и всех присутствующих. Бескомпромиссно заявив, что, если кому я и доверяю всей своей комсомольской душой, то только ей. И еще Лидии Андреевне Зуевой, само собой.

Дамы время тянуть не стали и пока главный следственный начальник принимал решение, жопастыми змейками выскользнули за дверь.

Мои коллеги за происходящим действом следили, затаив дыхание. Рутинное и, в общем-то, тоскливое мероприятие, щедро сдобренное элементами административного садизма, вдруг превратилось в увлекательнейший спектакль. Ничуть не уступающий по своей динамике индийскому боевику. И в дополнение ко всему, строгий и никогда не забывающий о сроках и прочих косяках Алексей Константинович Данилин, до сей минуты никому из них еще не отсыпал своих фирменных пряников. После которых, иной раз хочется уйти в туалет соответствующей гендерной направленности и там вздёрнуться. Горько всхлипывая и проклиная судьбу-злодейку. На собственных сатиновых семейниках. Или же на более подходящих для этой цели капроновых колготках. Тоже исходя из гендерной собственной принадлежности…

— Это как? — оторопевший следственный командир наконец-то понял, какой божественный документ он держит в своих руках, — Это не шутка? Ты, что, ты на самом деле к Захарченко уйти хочешь?

Глаза Данилина излучали робкое счастье, в которое он очень хотел, но боялся поверить.

— Почему? — еще более осипшим голосом и поперхнувшись на половине короткого слова, прохрипел он, — Зачем тебе это?

— Мне Виталий Николаевич карьерный рост пообещал! — решил я аргументировать свой выбор приземлёнными и потому понятными категориями, — Сказал, что через три месяца даст мне старшего опера. Вот вы, Алексей Константинович, должность старшего следака через три месяца готовы мне предложить? — требовательным взглядом упёрся я в глаза Данилина.

— Нет, Сергей! — не захотел меня соблазнять и быстро-быстро замотал головой из стороны в сторону пока еще мой начальник, — Не будет тебе через три месяца старшего! Я тебе и через год его не дам! Но ты лучше совсем из нашего райотдела уходи! В область или в город. Там ты намного быстрее карьеру выстроишь! Хочешь, я тебе помогу в город перейти?

С каждым произнесённым словом майор оживал сильнее и сильнее. Он уже не создавал впечатления озлобленного пациента отделения для больных раком простаты. Щеки его постепенно приобретали оттенок эпидермиса живого человека. Они еще не набрали здорового румянца, но и серо-зелёный колор двухдневного жмура с них уже почти сошел.

— Алексей Константинович, вы рапорт-то мой подпишите! — указывая пальцем на свою челобитную, напомнил я своему возвращающемуся в мир живых, начальнику. — Напишите, пожалуйста, что согласны! И подпись с датой поставьте! — не стесняясь в этот переломный момент выглядеть воспитателем из детсада для даунов, ласково поучал я его.

— Я сам твой рапорт Дергачеву отнесу! — не захотел выпускать из рук мою бумажку майор Данилин, — Скажи, Корнеев, а ты точно, не передумаешь?

Следственный народишко за нашей не особо бойкой, но напряженной беседой следил затаив дыхание. Переводя взгляды с меня на шефа и потом снова на меня. Никто ничего толком пока еще не понимал. Но интуиция профессионалов всем внимающим подсказывала, что в следственном отделении Октябрьского РОВД в режиме реального времени происходит какое-то эпохальное действо.

— А вы чего рты поразявили? — вернувшись в реальность и вновь ощутив себя полноправным главой прайда, взрычал главный из всех присутствующих майоров, — Талгат Расулович, может быть, вы наконец-то присядете на своё место? А вы, Римма Моисеевна, вы готовы мне доложиться по сто восьмой? И по краже из таксопарка?