Но я бы всё же не исключал и своего посильного участия в состоявшихся позитивных эволюциях. Как знать, может, это я вчера превзошел себя и явил этому миру самое обыкновенное чудо. И перед сном помимо всего прочего, взял, и наполнил Клюйко животворящей благодатью. Своим тупым и пока еще твёрдым предметом забив в жерло ейных райских врат всё её недовольство. Причем, не только мной недовольство, но и жизнью вообще. Забил всех лезущих оттуда на белый свет чертей и бесов. Затолкав и утрамбовав их рогатые головы. В самое дно глубин, не побоюсь этого слова, амбразуры моего почти семейного счастья. Энергичными и поступательными движениями некоего божьего перста, ниспосланного мне свыше. Специально созданного небесным создателем и надёжно прилаженным к моему тулову ниже пояса. Для того, видимо, чтобы именно им я и являл высшую радость нашим советским женщинам. Не всем, конечно, а только тем, кому повезёт. Видимо, такова моя миссия на этой земле. Н-да…

Так оно или нет, но в любом случае, сегодняшняя Эльвира нравилась мне больше вчерашней. Гораздо больше!

Не переставая удивлять своим прекрасным настроением и материнской заботой, моя любимая женщина превзошла себя. Непрерывно источая радость и веселье, она накормила меня вкуснейшим омлетом и гренками. А когда любимая выложила со сковородки на тарелку творожные сырники, я настолько растерялся, что чуть было не утратил бдительность окончательно. Напрочь! И едва не сделал ей повторное предложение. Руки, сердца и всего остального своего комсомольского ливера.

— Тебя сегодня ждать? — уперевшись животом в золотые пуговицы моего кителя, без нажима, но с надеждой в голосе поинтересовалась идеальная женщина современности. — Скажи, Серёжа, что тебе приготовить, чего тебе хочется?

— Я обязательно позвоню! — уклоняясь от прямого ответа, указал я взглядом на тумбочку с телефоном, — Посмотрю, как там Пана с Лизой управляется и обязательно тебе позвоню! Ты же сама вчера насмотрелась, как эта ссыкуха дуркует. У девки титьки растут и гормоны бушуют, поэтому, наверное, и бесится! — ласково оглаживая любимую женщину по бокам и заднице, неторопливо шептал я в ухо Эльвире, — Если ты не возражаешь, я с ней сегодня побуду, чтобы опять чего не учудила. Но завтра ты меня в любом случае жди! Мы с тобой борщ варить будем! Я, знаешь ли, душа моя, хоть подкаблучник и в содержании неприхотлив, но на одной сухомятке долго не протяну!

Загрузив беременный мозг подруги разнонаправленным ворохом слов, я доверчиво ей улыбнулся. И концептуально поцеловал её в аккуратно извлеченную из-под халата левую грудь. Это очень хорошо, что поутру и в иное нерабочее время очков Эльвира дома не носит. И, не медля более ни секунды, выскочил за порог. Поскольку долгое прощание могло привести к чему угодно, а мне еще надо было заехать домой и переодеться. Сменить хотелось не только трусы и носки. Форменное обмундирование мне тоже порядком уже надоело. Всем, кому надо, свои новые погоны с досрочными звёздочками я уже продемонстрировал, так что теперь можно будет и в цивильном походить. Тем более, что для дела, которое мне надо будет завершить сегодня и никак не позже, так будет гораздо сподручнее.

Дома я появился вовремя, так как Пану и Лизу там не застал. Левенштейн, как обычно, уже повела урюпчанку-переростка в школу. С облегчением выдохнув, я принялся разоблачаться.

Душ я успел принять еще у Клюйко, сразу, как только проснулся. Поэтому в квартире Паны надолго не задержался нужды не было. Переодевшись в гражданку, застегнув ширинку, а так же пряжку брючного ремня, я сунул сзади под пиджак трофейный «ТТ». Если всё пойдёт по плану, то сегодня он мне понадобится.

На утреннюю оперативку я опаздывать не хотел. Драконить и настраивать против себя Данилина мне сейчас было не с руки. Тем более, что до совещания в родном следственном отделении надо будет посетить соседнюю службу.

Подъехав к райотделу на сорок минут раньше, нежели обычно, я поспешил в свой кабинет. Усевшись за стол и выдернув из стопки чистый лист бумаги, начал сочинять рапорт. Дело это нехитрое и за две своих жизни многократно уже повторённое. Начертав рукописный текст, проставив дату и подписавшись, встал из-за стола. Дойдя до двери, еще раз повёл носом. Когда еще только вошел в кабинет, мне показалось, что со вчерашнего вечера здесь остался запах спиртного. Да, «Столичной» на пол пролил я немало, когда окроплял военных. По-быстрому открыв форточку и поправив за поясом пистолет, я запер дверь. И бодрым шагом двинулся к заместителю начальника Октябрьского РОВД по оперативной работе.

Мне повезло. Несмотря на раннее время, капитан Захарченко оказался на месте. Не у подполковника Дергачева и даже не где-то по пути в УВД города или области. И с его секретаршей, которая также уже была на месте, мне тоже повезло. Она не стала гнать меня, ссылаясь на ранний час и на утреннюю занятость шефа. Спокойно нажав кнопку селектора и получив из динамика добро, добрая женщина молча кивнула мне на дверь.

— Здравия желаю, Виталий Николаевич! — намеренно обратился я к будущему, а, вернее сказать, к потенциальному своему начальнику, — Как вчера обещал, вот мой рапорт!

Подойдя к столу, за которым зам по опер сосредоточенно перебирал стопку напечатанных и рукописных бумажек. По прежнему опыту зная, что, кроме суточной сводки и еще нескольких второстепенных документов, все остальные бумаги, скорее всего, носят нулевые или даже двух-нулевые грифы секретности. Поэтому проявлять любопытство и заглядываться на них я не стал. Для этого мне пришлось неотрывно смотреть в глаза капитана.

— Данилин в курсе? — прочитав мою короткую писульку, спросил Захарченко.

— Нет, никто, кроме меня и вас не в курсе! Ни Данилин, ни Дергачев, — отрицательно покачал я головой, — Какой мне смысл кого-то ставить в известность, пока вы мой рапорт письменно не согласовали и не завизировали? Или вы уже передумали, товарищ капитан?

— Хамишь? — беззлобно, с каким-то зоологическим любопытством склонил набок голову главный опер Октябрьского РОВД, — Или у вас в следствии так принято?

— Никак нет, товарищ капитан, с этим у нас строго! — сразу же отрёкся я от фрондёрства, в котором только что был заподозрен, — У Алексея Константиновича не забалуешь! Мы все у него по струнке ходим! Я просто насчет своей судьбы поинтересовался.

— Хамишь! — не поверив моим словам и честному взгляду, удовлетворённо кивнул головой капитан, — Ну и хрен с тобой, Корнеев! Опер, он не румяная барышня, чтобы от каждого командирского окрика писаться. Ты, самое главное, не зарывайся сверх меры! Тогда сработаемся!

Захарченко что-то черкнул в моём рапорте, потом чуть ниже расписался и проставил дату.

— Держи! — протянул он мне, теперь уже не ничего не значащую бумажку, а очень даже серьёзный документ, — А, если Данилин вдруг залупится, то сразу ко мне! Ты понял?

— Понял, Виталий Николаевич! Если, что, то сразу к вам! — очень серьёзно, дабы не быть заподозренным в излишнем веселье, ответил я, — Разрешите идти?

— Иди! — спокойно глядя мне в глаза, разрешил капитан, — И скажи там, чтобы заходили!

Выйдя через две двери тамбура в приёмную, я кивнул толпящимся в ней операм и, сделавшему на меня стойку, Тютюннику. Странно, чего это они так рано сегодня? Озвучив распоряжение их руководителя, я не стал задерживаться и вышел в коридор. Размышляя, что начальник отделения уголовного розыска майор Тютюнник в своих попытках меня дрессировать запросто может превзойти не только Данилина, но и Ахмедханова. И даже сразу обоих. Об этом я и раньше имел грустное понимание, но особого испуга по этому поводу почему-то не испытывал. Не испытывал тогда, не испытываю и сейчас.

Вложив свой рапорт в папку с остальными бумагами, я зашагал в сторону своего следственного отделения. В штатном расписании которого я покамест еще состою.

Личный состав СО Октябрьского РОВД всё еще томился в коридоре. Здесь толпились все следователи, кроме дагестанского мавританца Ахмедханова. Маловероятно, что его подкосил какой-то тяжкий недуг и сегодня он свалил на больничный. Тут что-то одно из двух. Или он сегодня заступил на дежурные сутки и сейчас принимает дела у старой смены, или же сидит в эту самую минуту у Данилина, и керосинит. На меня керосинит. За вчерашнее наше рандеву на лестнице.