Пятеро оставшихся без главарей джигитов, вооруженных только плетками, растерялись, увидев в руках у противника топор, железный крюк, шокпар. И, ободренные первой победой, защитники дома дружным натиском вытолкнули врага за дверь, затем погнали по двору к воротам. Те кинулись бежать по улице, спеша к своим оставленным недалеко лошадям. У самых ворот Абди настиг удирающего Даира и здоровенным пинком в зад послал его на землю, носом в пыль.

Дармен притащил за руку дрожавшего от страха Алмагамбе-та к коновязи, подсадил на гнедого иноходца.

- От тебя здесь помощи не требуется, братец. Скачи как можно быстрее к Абишу и Какитаю! Они должны быть в доме Данияра, расскажи им все. Нас здесь в покое не оставят!

Приоткрыв ворота, он выпустил Алмагамбета, который резво поскакал с места в карьер, в обратную сторону от сбежавших врагов.

Джигиты, отбив первое нападение, готовились к следующему бою. Они хорошо понимали, что враг не успокоится на этом. Мощный, сложенный как борец-палван, Мука оказался достойным соратником Абди и Абену. Считай, только втроем они смогли прогнать десять человек дружины Даира. Теперь им казалось, что никакой противник не страшен.

На всякий случай закрыли наглухо все наружние ставни в доме, заложили их изнутри запорами. Ранее они как-то не подумали про окна, да и враги не воспользовались этим. Теперь ворота закрыли наглухо, дверь в дом снова укрепили. Абен велел Дармену: «Защищай женщин, будь с ними!» - и отправил джигита в комнаты. «В случае чего, до конца бейся с топором в руке!»

А тем временем Абиш и Какитай успели побывать с заявлением, подписанным Макен, в канцелярии уездного начальника. Потом отнесли вторую бумагу в окружной суд. Туда заходил один Абиш, Какитай оставался на улице. Скакавший во весь дух по улице на гнедом иноходце Алмагамбет увидел его, стоящего на крыльце здания суда, и подлетел к нему.

- Ойбай, родненький, ты чего тут прохлаждаешься? Наших там, в Затоне, бьют смертным боем! Скорее надо спасать их! -Алмагамбет говорил, еле переводя дух от волнения.

Какитаю не понадобилось и секунды, чтобы все понять.

- Стой здесь на месте, никуда не уходи! А я сейчас... - сказав, Какитай побежал.

Он ворвался в здание суда, пронесся по длинному коридору, взбежал на второй этаж.

А в это время Алмагамбет, проводив Какитая взглядом, обернулся лицом к улице и вдруг, почти рядом, увидел подходившего к нему Баймагамбета. Яркие, синие глаза рыжебородого помощника Абая, обычно веселые и чуть лукавые, сейчас были необычно сумрачны.

- Неважные новости, - пробормотал Баймагамбет, - очень даже неважные. - И больше ничего не сказал.

Его называли «сундуком тайн Абая». Придумала это прозвище Айгерим - за то, что из этого «сундука» никогда ничего не пропадало, и он даже ей не раскрывал секретов своего Абая-ага.

Через минуту на крыльце окружного суда появились озабоченные Абиш и Какитай, торопливо подошли к Баймагамбету.

- Оу, Баке! Что случилось?

- Какие вести от отца?

Вместо ответа хмурый Баймагамбет молча протянул Абишу вдвое сложенную бумагу, вытащив ее из-за пазухи.

Стоя возле Абиша, Какитай из-за его плеча стал читать короткое послание Абая: «Надежно ли укрылись Дармен и Ма-кен? Желательно, чтобы не у казахов. Лучше отвести к русским друзьям. Иначе их быстро обнаружат. Вчера я говорил тебе, что надо оказать им дружескую помощь. Сегодня говорю: враг готов пойти на крайнюю жестокость, и ничего больше нам не остается, как спасать друзей. Придется вступить в смертельную схватку, если понадобится, то и крови своей не пожалеть. Сейчас я готов пойти на это!»

Что привело Абая к такому состоянию, Абиш узнал из скупого рассказа Баймагамбета о ночном посещении посланцев Ораз-бая - Есентая и Сейсеке, об объявленной через них открытой войне Абаю.

Абишу стало больно за отца. Сын испытал горечь обиды за оскорбленного Абая, постиг испепеляющий его душу гнев. Немногословно поручил Баймагамбету:

- Передай отцу, что я тоже ничего не пожалею и не остановлюсь ни перед чем! Все исполню, - пусть быстрее присылает нам свои поручения и советы.

Баймагамбет отправился в сторону паровой мельницы, где собирался сесть на паром. Абиш же в полной офицерской форме, при шпаге с темляком, вскочил в коляску. Какитай взялся за вожжи и хлестнул кнутом вороного иноходца Данияра. Коляска резво полетела в сторону Затона. За нею поскакал Алмагамбет на гнедом. Абиш решил выполнить совет отца и поскорее увезти оттуда беглецов.

Быстро прибыв в Затон, они застали в доме Абена ужасающую картину. Там лежали на полу истекающие кровью Айша, Мука и Абен. От порога и до тора валялись разбросанные вещи, разбитая посуда, всюду были следы запекшейся крови. Также и во дворе - признаки отчаянной схватки, погром, кровь. Мужчины были без сознания, и лишь Айша, не в силах даже приподняться с полу, открыла глаза и едва слышно, с трудом произнесла:

- Скорее... Скачите следом... Догоните... Они ушли недалеко. До парома. скорее. Напали сорок. пятьдесят человек. Всех побили, дом разгромили. Абди, с кинжалом в руке, сам сел в телегу. вместе с Макен и Дарменом. Их связали, увезли. - сказав это, Айша закрыла глаза и потеряла сознание.

Абиш сразу понял, кто это - «они». Он приказал Алмагамбе-ту:

- Останься здесь. Окажи им помощь. Позови соседей.

Он с Какитаем, оба по очереди нахлестывая кнутом вороного иноходца, помчались в сторону паромной переправы. Стремительно, словно по воздуху, пронеслась коляска вниз по крутому спуску, и повозка еще не остановилась, как с нее спрыгнул, на полном ходу, стройный офицер в белом мундире и бегом устремился к отходившему от пристани парому.

- Стой! Поворачивай обратно! - высоким голосом, по-русски крикнул Абиш.

Не приостановившись, со стремительного разбега, он прыгнул с пристани на лодку, отошедшую уже на сажень от берега. Все замерли, ожидая падения офицера в воду. Но смельчак смог попасть ногами на край лодки, тонкими пальцами сильных рук вцепиться в поручни ограждения парома. Одним движением он переметнулся через ограду и оказался на судне. И тотчас же властным голосом повторил свою команду татарину-паромщику:

- Назад! Поворачивай обратно!

Паромщик, видя перед собой несомненную власть в лице офицера, стал разворачивать громоздкую паромную посудину.

Нашлись недовольные его действиями, поднялся ропот в толпе пассажиров.

Но голоса их не были приняты во внимание. Большой, тяжелый паром, нагруженный людьми, лошадьми, забитый телегами, послушно подчинившись приказу царского офицера, пристал назад к берегу. Далее Абиш действовал быстро и решительно. Оглядев толпу паромных пассажиров, он увидел Даира и его людей. Как только неуклюжая посудина приткнулась обратно к пристани и была притянута к ней чалками, Абиш сбежал на берег и подозвал маячившего на пристани толстого, с рыжими усами, с красным загривком городового, носившего у местного населения прозвище Семиз-Сары - Рыжий-толстый.

Полицейский, при исполнении, с саблей на боку, подбежал и вытянулся во фрунт перед офицером. Тот коротко, решительным тоном разъяснил ему обстановку и поставил задачу:

- На этом пароме находятся виновники разбойного нападения, они совершили кровопролитие. Захватили пленных, хотят увезти с собой. Жертвы находятся здесь. Приказываю - пока я съезжу за начальством, никого с парома не выпускать, никому не позволять садиться на паром. Сразу пришлю тебе в помощь нескольких полицейских. Лодку держать, пока я не вернусь с начальством. Приказ отдает поручик военно-полевой артиллерии Оскенбаев. Все ясно?

- Так точно, ваше благородие господин поручик! - пристав щелкнул каблуками и взял стойку смирно. Затем, пропустив офицера, пошел по мосткам на паром, придерживая длинную саблю.

Абиш поехал, бешено погоняя черного иноходца, вдоль Иртыша, выбирая ровные прямые улицы. Вскоре был в уездной управе, уверенно зашел в приемную начальника Маковецкого, у которого уже побывал утром с прошением Макен. Новый начальник Семипалатинского уезда, человек образованный, благовоспитанный и доброжелательный, был намного приятнее бывшего начальника Казанцева. В делах Маковецкий показал себя опытным чиновником. Высокий ростом, приятной наружности, он в свои тридцать с небольшим лет делал неплохую карьеру, и среди местного населения пользовался уважением.