— Ты был там? — Грэм не пересказывал историю, а рассказывал как очевидец.

— Да. Был. — ответил коротко дед, — В числе молодых охотников, мы были поддержкой Огневиков — защищали их от тварей и растений, пока они выжигали всё. Это самое страшное место, где я бывал, Элиас. Даже глубины Зеленого Моря не так беспощадны, как растения под управлением Симбионта. Опасность везде! В небольшом цветке может пульсировать ядовитый шип, который выстрелит тебе в шею и в тот же миг ты умрешь. Про лианы и прочие ползучие растения я вообще молчу — их надо сразу уничтожать. Если лес живет своей жизнью, в гармонии с собой, и лишь защищается от людей, то там…каждое растение стремится убить тебя, сожрать и переварить. У меня до сих пор на спине остались длинные шрамы — это одно из растений схватило меня и пыталось утащить. Соратники чудом отбили. Там погибали Охотники намного сильнее чем я, именно на них и охотились в первую очередь самые опасные твари.

Он вздохнул.

— Но…отбили не всех. Спасли не всех. Погибло слишком много, Элиас. Погибла Мариэль…

— Мариэль? — переспросил я, потому что на это имя память Элиаса не отзывалась, он вообще не знал этого имени.

— Моя первая жена… — пояснил Грэм, — Она погибла на третий день зачистки. — Голос его стал едва слышным. — Черная лиана пронзила ей легкие и добралась до сердца.

Грэм стиснул зубы и почти зарычал:

— Я до сих пор помню, как она улыбнулась мне за секунду до того, как из-под земли вырвалась эта проклятая лиана. Я держал ее на руках, когда она умирала. Яд она из себя вывела, но это не помогло…рана была смертельной.

Он умолк ненадолго, будто заново переживая те мгновения и…продолжил:

— А потом, когда добрались до края города, мы нашли то, что когда-то было Валерианом — то, что когда-то было ребенком. — дед понизил голос, — Ствол дерева размером с дом. С детским, немного удивленным лицом, застывшим в коре, и руками, превратившимися в ветви — уродливое подобие дерева. Он был еще жив, даже после той мощнейшей атаки, которую устроили наши огневики. Я до сих пор будто ощущаю тот жар у себя на лице и слышу его крики. Этот ствол…его было невозможно разрубить обычным оружием, даже лучшее зачарованное оружие тупилось об него. Отрубленные куски продолжали шевелиться, пытались срастись обратно. А мы рубили и рубили… все вместе.

— Но как тогда вы его уничтожили?

— Помогли алхимические реагенты — они оказались наиболее эффективными. Те места залиты ими так, что там веками ничего расти больше не будет. Мертвая земля. Алхимики боялись, что каким-то образом, через семя или еще через что-то он сумеет возродиться. Но почему-то Валериан не ушел в лес. Не мог, или не захотел покидать родной город. Не знаю…

Возможно, — мелькнула у меня мысль, — Лес его отверг. Отторг. Возможно лес тоже посчитал, что Симбионт…противоестественен.

Я на мгновение представил себя этим Симбионтом — представил, что меня ждет такая же участь и сразу стало не по себе.

Грэм тяжело вздохнул:

— Вот так вот, Элиас…

— Ты никогда не рассказывал про это, и про… Мариэль. — сказал я.

— Я не говорил о ней потому что… — он запнулся, — Потому что после её смерти я запер эту часть жизни глубоко внутри. Думал, так будет легче… Зачем бередить старые раны?

— Она была Одаренной?

— Мастер ядов, — ответил Грэм.

— Мастер ядов? — уточнил я.

— Да. Редкий Дар целительской направленности… Эх… Будь она тут, со мной, то черная хворь… — он показал предплечье, окутанное сетью черных прожилок, — не была бы проблемой. Не потребовалось бы никаких эликсиров — хватило бы только ее Дара. Этот камень, — старик кивнул на камень определения, — Ее.

Ясно. Похоже, это его единственная вещь от той, первой жены, которую, судя по всему, он любил до сих пор. И скорее всего, только поэтому столь ценная вещь до сих пор не продана, не верю, что будь у него желание Грэм не нашел бы возможность продать ее и расплатится с долгами. Для него память о жене, заключенная в этом камне, важнее все долгов вместе взятых.

— Если бы не твой Дар Симбионта, я бы об этом тебе и не рассказывал.

— А почему я никогда не слышал о таком Даре? — спросил я.

— Потому что те, кто знает, об этом не говорят. А те кто не знает, оно им и не надо. — мрачно ответил Грэм. — Есть Дары, о которых лучше не знать простому народу: Мастера над мертвыми, Симбионты, Кровавые Маги…

— Может, тот Симбионт…это просто случайность? Он был ребенком, его родители не обратились вовремя к гильдиям, которые бы могли направить его в нужное русло? — предположил я.

— Увы, — покачал головой Грэм, — Тот случай был не единичным: последовала вспышка пробуждения подобных Даров вдоль Зеленого моря. Так были уничтожены еще четыре города… И другие Симбионты были еще хитрее и опаснее. Вот с тех пор и приняты более жесткие «меры» чем было раньше.

— «Меры»?

— Да, в королевстве действует специальное подразделение Надзора для уничтожения опасных Одаренных еще с детства. Они отслеживают подобных Валериану Одаренных и устраняют их. До того, как те станут угрозой.

— Значит, если кто-то узнает, что у меня такой Дар, то.

— Тебя убьют. — Грэм посмотрел мне прямо в глаза. — Без суда и разговоров. Просто убьют. И будут правы, потому что твоя смерть убережет тысячи людей и Одаренных от гибели.

— Но ты сказал, что они уничтожают в их еще в детстве.

Грэм вздохнул.

— Да. В этом отличие с тобой: твой дар пробудился очень поздно.

— А меня в детстве… — начал было я.

— Да, проверяли. — ответил старик.

— Значит, такой «Надзор» есть у нас в городе?

— Нет. Они постоянно перемещаются.

Я выдохнул с облегчением. Но почему тогда у меня ощущение, что что-то в этой истории было странным? Не знаю, я не мог пока объяснить, но что-то тут явно было не так.

— Дед, а ты уверен, что не было причин, почему этот мальчишка, Валериан, кхм…перестал быть человеком? Я не представляю, чтобы я начал творить подобное, несмотря на Дар. Возможно были еще какие-то причины его резкого «превращения», а не только вырубленные деревья в роще?

Грэм вздохнул.

— Элиас. Запомни одну вещь, которую понял я давно: растения не думают как люди, собственно…они вообще не думают. У них нет морали, сострадания… как нет и любви или ненависти в нашем понимании — есть только потребности. Расти, размножаться, поглощать питательные вещества, конкурировать за пространство и свет и расширяться. Люди для них сорняки, помеха. Я думал об этом и пришел к такому выводу: когда человек становится Симбионтом, он не просто теряет разум — он перенимает мышление растений и применяет к нему человеческую силу воли и интеллект. Тот, Валериан…нам повезло, что он стоял в одном месте, в том городе. Другие, о которых я слышал, были хитрее. Но о Валериане я тебе рассказал, потому что видел это собственными глазами и забыть это невозможно.

Почему-то в таком ключе я об этом не подумал, но Грэм был действительно прав: нельзя применять к растительному миру логику человека.

Я откинулся на спинку стула, пытаясь переварить информацию. Мозг лихорадочно работал, анализируя ситуацию со всех сторон.

Итак, что я имею? Невероятно мощный Дар, который может дать мне контроль над растениями на уровне недоступном обычным травникам, но каждое использование этого Дара…опасно. Вот только сегодня я уже не раз использовал свой Дар, и ни разу не получил предупреждения Системы. А всё потому, что контролировал себя, свои мысли. Возможно, не все так мрачно, как рисует Грэм, и то, что опасно детям, не опасно взрослым?

— А может ли кто-нибудь определить тип моего Дара без камня определения, подобного гильдейскому? — спросил я, понемногу успокаиваясь.

Нечего паниковать раньше времени, нужно понять как таких как я ищут.

— Обычные камни определения не покажут твой Дар. А таким, как этот, — он кивнул на камень, — Определяют лишь при вступлении в гильдию.

Стало ясно: путь в любую гильдию для меня закрыт: при первой же проверке меня раскроют.