Услышав, чем ему предстоит заниматься в ближайшее время, Градовский очень расстроился. Безвылазно торчать в медицинском блоке несколько дней подряд, для его деятельной натуры было слишком тяжелым испытанием.

Лишь только после того, как я сказал ему, что кроме него никто не способен выполнить такое ответственное поручение, призрак немного успокоился. Мысль о том, что он единственный и уникальный призрак-шпион, Петру Карловичу очень понравилась. Настолько, что он сразу же приступил к делу.

Я же тем временем рассказал Лешке о том, что узнал от Градовского о ближайших планах наших врагов. Выслушав меня, Нарышкин быстро пришел к выводу, что с этой историей нужно завязывать окончательно, пока кто-нибудь из них от отчаяния не воткнул мне нож в спину в темном коридоре. Шутил, конечно, но в данном случае мне было не до смеха. Это был как раз тот случай, когда работает пословица о том, что в каждой шутке есть доля правды.

Обсудить план действий решили позже, после того как нас выпустят на волю из медицинского блока. К этому времени каждый из нас успеет спокойно поразмыслить над ситуацией и выдать лучший вариант.

Да и Огибалов с Юрасовым мешали своим свистом как следует пораскинуть мозгами. У меня постоянно было такое ощущение, что эта парочка все время торчит за нашей дверью и подслушивает, о чем мы здесь разговариваем.

К тому же спешить особо мне было некуда. Предложение Серебряковой мне было известно, так что я четко знал — в ближайшие несколько дней на меня точно никто нападать не планирует.

Выпустили нас из медицинского блока лишь к обеду среды. Громов пришел за нами, чтобы сопроводить в кабинет Орлова, где мы должны были подробно рассказать, что и как случилось. Горчаковой в кабинете директора не было. Как оказалось, ее еще вчера вечером выпустили из владений Веригина и отец забрал ее домой.

Наш совместный с княжичем рассказ был недолгим. Скрывать нам особо было нечего, так что уложились в двадцать минут. В заключение я показал черный магический кристалл, который мы раздобыли в честном бою.

Лешка, в свою очередь, высказал соображения насчет Елены и влияния на нее магической энергии внутри Искажения. Может быть, даже и не только внутри самого Искажения. Кто знает, вполне возможно, что и магический шторм так на нее действует.

— Хорошо бы у нее самой спросить, по собственной воле она в Искажение пошла или нет, — сказал Нарышкин, подводя итог своим словам.

— С ней уже побеседовали, — ответил Иван Федорович и посмотрел на Громова. — Мы с Романом Артемовичем разговаривали с ней здесь вчера вечером, перед тем как она уехала из школы. Пока непонятно. Единственное, что я понял — оказаться внутри Искажения была не ваша инициатива. Факт сам по себе удивительный, по правде говоря. Нужно его занести в хронологию великих школьных событий.

— Иван Федорович, а нельзя Лешку научить какому-нибудь заклинанию, которое будет ее в чувство приводить? — спросил я, после того как разговор в кабинете директора в кои веки свернул для нас в хорошую сторону. — Если на турнире она вдруг начнет превращаться в… Ну в свою вторую форму… Даже не знаю…

— Не переживай, Темников, не начнет, — заверил меня Орлов. — Для этого с вами Веригин едет. Уж он-то как-нибудь справится с этой проблемой, если она вдруг возникнет. Пусть каждый занимается своим делом.

— Понятно, — кивнул я. — Ну ладно… Зато заклинания у нее и правда классные. Та штука, про которую мы вам рассказывали, просто бомба!

— Рад, что вам обоим понравилось, — кивнул директор, но вот по его лицу можно было сказать как раз обратное, особой радости я на нем увидел. — Да… Заставили вы нас понервничать, ребятки. Первый раз видел портал в Искажение, в который нельзя было войти.

— Вы его хотя бы видели, — усмехнулся Лешка. — У нас он вообще исчез. Тоже не очень весело.

— Еще бы… — хмыкнул Громов.

В кабинете ненадолго повисло молчание. Мы пили чай, который нам принесла Ника Львовна, и Иван Федорович задумчиво стучал своей письменной ручкой по столу.

— Ладно, хватит с вас на сегодня, — наконец сказал он. — Веригин попросил вас освободить от нагрузок до конца этой недели, так что…

— Три дня каникул получается? — обрадовался я.

— Не получается, Темников, — тут же огорчил меня Орлов. — Вы освобождены только от дополнительных занятий, а уроки никто не отменял. Ваши субботние уроки я тоже отменил, Чертков и Артамонов уже в курсе, так что можете заниматься своими делами.

Ну хоть так… Не то чтобы я сильно хотел пропустить занятие с Александром Григорьевичем, но лишний свободный день мне сейчас очень не помешает. Мне он был просто необходим, чтобы сварить Эликсир Жизни, а этот процесс занимал очень много времени и сил.

Кстати, об эликсире…

— Иван Федорович, а вы не могли бы мне дать номер телефона Горчаковой? — спросил я. — Или скажите адрес, где она живет. Раз уж у нас суббота свободная получается, то хочу ее проведать.

Орлов с Громовым подозрительно уставились на меня. Судя по их лицам, они не очень верили тому, что я хочу ее просто проведать. Видимо решили, что у нас есть какие-то секреты, о которых мы с Лешкой не захотели рассказывать.

— Ты уверен, что вам с Нарышкиным нечего добавить к вашей истории? — подтвердил мою догадку Орлов.

— Абсолютно, — кивнул я. — Просто интересно — как она там. Ну и вообще… Хочу спросить, что она чувствует в такие моменты. А то у нас на занятиях никогда времени на разговоры не хватает.

— Интересно значит… — усмехнулся директор. — Ну-ну… Спроси, раз так. Телефона ее я тебе не дам, а вот адрес скину позже сообщением.

— Спасибо, Иван Федорович, — поблагодарил я его.

Мы еще немного поговорили, допили чай, а затем нас с Лешкой отпустили на обед, до которого оставалось всего полчаса. Кстати, от уроков на сегодня нас все-таки освободили, что было приятной новостью. Это, конечно, не три дня каникул, но все равно неплохо.

— Проведать Горчакову и спросить, что она чувствует в моменты приступов? Серьезно? — спросил у меня Нарышкин, как только мы вышли из приемной. — Что за странное желание?

— Да нет, конечно, — честно ответил я. — Просто хочу с ней поговорить. В школе не то совсем. Может быть, чем-то смогу ей помочь.

— Ну если так… — пожал плечами княжич. — Попробуй. Привет ей от меня передавай, если поедешь. Пусть не обижается на меня за то, что я на нее злился. Хотя… Это не отменяет моих слов о том, что она дура и зря поперлась в Искажение.

— Само собой, — усмехнулся я.

До конца урока была еще куча времени, и мы с Лешкой решили, что это отличная возможность прийти на обед пораньше и не толкаться в очередях. Упускать такие моменты просто преступление.

Приободрившись мыслью, что скоро сможем наконец-то хорошенько подкрепиться, а не лопать кашу и куриный суп, которыми нас кормили последние пару дней, мы стремительно ворвались в столовку. Очень вовремя, как оказалось.

За линией раздачи царил полнейший бардак. Повара бегали по кухне с ведрами, кастрюлями и пытались ими что-то поймать на полу. Судя по радостным воплям, которые оттуда доносились, время от времени чьи-то попытки были успешными.

Увидев нас, одна из поварих помахала нам рукой и громко крикнула:

— Нарышкин, Темников, что стали как болваны! Берите кастрюли и ловите его, пока не он по всей школе не разбежался!

Как оказалось, во всем был виноват молочный кисель. Мерзкая гадость, которую нам время от времени готовили. Однажды я попробовал эту штуку и с тех пор лишь один вид киселя приводит меня в ужас.

Судя по всему, кому-то из учеников «Китежа» молочный кисель не нравился даже больше, чем мне, поэтому он решил бороться с ним радикальными методами. Каким-то образом наложил на кисель заклятие, после которого тот смог выбраться из большущей кастрюли, в которой его готовили. Более того, затем эта наглая кисельная морда разбилась на мелкие порции, которые теперь как жирные амебы катались на кухне по полу.