Сажаю Марика на стульчик, вручаю погремушку, которой он тут же начинает энергично колотить об столешницу.

Галина Петровна приговаривает ему что-то ласковое, а потом незаметным движением ставит передо мной чашку.

— Марку Вадимовичу — кашу? — И, уже зная мой ответ, тянется на верхнюю полку.

Я киваю, делаю глоток, наклоняюсь к сыну, чтобы надеть на него слюнявчик — и Марик тут же начинает заливисто хохотать, вцепляясь мне в волосы. В свои шесть месяцев он превратился из маленького, вечно спящего комочка в настоящего, требовательного, улыбчивого пацана. Он уже уверенно сидит, переворачивается, как юла, и пытается ползти, правда, пока только задом. И его хватательный рефлекс стал заметно ощутимее.

Для моих волос так точно.

— Ты смотри, какой сильный, — посмеивается Галина Петровна, пока я аккуратно разжимаю маленький кулак. — Весь в папу.

Усмехаюсь — в этом она, пожалуй, права.

Через пять минут каша готова.

— Пора завтракать, чемпион.

Этот ритуал — кормление сына по утрам — стал моим личным, неприкосновенным удовольствием. Кристина на него даже не претендует.

Марик смешно морщит нос, но послушно открывает рот — с аппетитом у него никогда нет проблем. Хотя, если так задуматься, с ним вообще нет проблем. Мне даже рассказать нечего, когда некоторые мои деловые партнеры сочувственно кивают головами на тему «младенца в доме и бессонных ночей».

Когда каша уже на половину съедена, в кухню влетает Крис.

И я нифига не ошибся в формулировке — она похожа на сквозняк, который моментально проносится от стены к стене и наполняет собой все свободное пространство.

От звука ее свежего бодрого голоса у меня дергается кадык, а Марк, восторженно взвизгивая, поворачивает к ней голову и начинает колотить руками по столику, разбрызгивая кашу.

— Аккуратнее, хулиган, — смеюсь и вытираю ему рот.

Кристина подлетает к нему, звонко чмокает в щеку. На секунду замирает — и, пока я раздумываю какую персональную гадость она сейчас выкинет в мой адрес — целует в щеку и меня тоже. Чуть медленнее, так, чтобы мне захотелось рефлекторно потянуться следом.

Но я же, блять, броня! Скала!

Даже не дергаюсь, продолжаю кормить сына.

Краем глаза замечаю, как недовольно подрагивает уголок ее рта.

Не нравится, коза, что я из твоих рук не ем?

Справедливости ради, если так пойдет и дальше, я почти уверен, что это просто вопрос времени.

— Он с тобой всегда так послушно ест. — Она здоровается с Галиной Петровной, садится на барный стул и, подперев щеку кулаком, с любопытством за нами наблюдает. — А в меня плюется.

— Знает, из кого можно вить веревки.

— Из тебя, да? — Черти в ее глазах снова начинают отплясывать.

Мы секунду ведем дуэль взглядами, а потом Гадина Петровна ставит перед ней тарелку с посыпанными ягодами сырниками. Для меня все по стандарту — омлет, индюшиная ветчина, овощи.

Мы завтракаем. Почти как настоящая семья. Если не считать того, что воздух между нами все еще звенит от напряжения после утреннего душа. Я чувствую ее взгляд на себе, но не поднимаю головы, сосредоточенно кормя сына.

— Мне нужна машина, — вдруг заявляет Барби. Излишне торжественно.

Я медленно поднимаю голову. Ну, наконец-то. Был уверен, что попросит об этом еще неделю назад — примерно тогда же спалил, как листала в телефоне картинки с машинами.

— То есть, — еле сдерживаю усмешку, — «Роллс-Ройс» тебя больше не устраивает?

— Авдеев, это не машина, а яхта на колесах. — Она фыркает, отпивая кофе. — Я езжу в нем, как английская королева. На меня все пялятся. Ты бы видел, с какими трудом Виктор разворачивается возле магазина — там узкая дорога, и разъехаться с кем-то вообще почти не вариант. Я выгляжу как собственность олигарха.

— Технически, — выразительно, нарочно чтобы ее позлить, дергаю бровью, — где-то так оно и есть.

— Я серьезно! — Немного по-детски хмурится. — Мне нужна своя машинка. Маленькая. Красивая. Чтобы я могла ездить, куда мне нужно, и не чувствовала себя экспонатом.

Я делаю вид, что раздумываю. Хотя на самом деле совсем не против. Знаю, что в последнее время начала ездить в свой магазин на такси и мне это, мягко говоря, не нравится.

Ее личная машина, оборудованная так, как я посчитаю нужным — идеальное решение.

— Хорошо, — говорю после небольшой паузы, — ты получишь свою «красивую машинку». Но при двух условиях.

— Каких еще условиях? — Крис тут же подозрительно щурится.

— Во-первых, — слежу за ее реакцией, — это будет не просто «маленькая и красивая» машинка. Это будет самая безопасная машина, которую можно купить за деньги.

Она кивает. Даже несколько раз.

— Во-вторых, в ближайшие полгода с Марком ты ездишь только с водителем на «Роллс-Ройсе». Пока я не буду на сто процентов уверен, что ты освоилась за рулем.

Честно говоря — это чистой воды провокация.

Она же сама сказала, что у нас полгода — демо-версия? И что раз мы не трахаемся — господи, серьезно?! — то все усилия направим на то, чтобы притереться друг к друга. Можно сказать, я почти прилежно следую букве нашего устного договора.

Но Крис не взрывается. Не начинает обзывать меня мудаком — хотя в ее исполнении меня это разве что смешит — а просто сосредоточенно раздумывает над моими словами. Минуту или даже две. Поглядывает на Марка, который с аппетитом уплетает кашу и… кивает.

— Я согласна. Это справедливо.

Да ладно?

Я удивлен, что она даже не спорит, но еще больше удивлен, что это явно не выглядит как попытка просто поддаться, сделать по-моему, но наступив себе на горло. Она определенно взвесила мои аргумент и действительно с ними согласилась.

— Тогда, — бросаю взгляд на часы, — тебе лучше поторопиться.

— В смысле?

— В прямом, Крис. В двенадцать мне нужно отвезти Стасю к психологу. У нас есть три часа, чтобы выбрать тебе… гммм… машинку.

— Сегодня? Прямо сейчас? — Она замирает с чашкой в руке, округляет глаза.

— А когда еще? Я не собираюсь тратить на это еще один день. — Усмехаюсь, хотя, конечно, готов потратить хоть этот, хоть следующий.

Барби моргает — часто-часто, как будто это помогает ей осознать, почему между ее «хочу» и моим «согласен» прошло так удивительно мало времени. А потом в зеленых глазах вспыхивает тот самый, мой любимый, дикий, обезбашенный огонек.

Она вскакивает из-за стола так стремительно, что стул с грохотом падает на пол.

Быстро поднимает его, звонко чмокает Марка в перепачканную кашей щеку.

Я уже знаю, что перепадет и мне, и слегка — не сразу осознавая — тянусь навстречу мимолетному поцелую куда-то в висок. Нет, вопрос с тем, что ебля у нас все-таки должна быть, нужно решать, пока мои бедные яйца не зацементировались.

— Галина Петровна, спасибо, было очень вкусно! — Кристина кричит это уже на ходу, вприпрыжку несясь в сторону лестницы как ураган. — Тай, дай мне пять минут!

Зевс с кряхтением бросается за ней, насколько успевает.

— Кристиночка так счастлива, — тихо говорит Галина Петровна, убирая со стола. — А раньше все время грустила. Она вас так любит, Вадим Александрович…

Я откидываюсь на спинку стула, подперев щеку кулаком, и допиваю свой кофе. Смотрю на пустой стул напротив, на котором еще секунду назад сидела Барби, и невольно усмехаюсь.

Похоже, действительно счастлива.

Мой личный нестабильный и непредсказуемый фейерверк — никогда не знаешь, когда рванет, и в какую сторону полетят искры.

Мне это нравится. Меня это пиздец заводит.

И как-то уже почти по хуй, что гнет мои личные принципы. Правильно ведь гнет, приятно.

Не знаю, укладывается ли она в озвученные пять минут, но на кухню влетает раньше, чем я успеваю кормить Марику последнюю ложку. Узкие джинсы, свободный мягкий свитер, кеды. Мой член дергается от того, как плотная ткань обхватывает ноги как вторая кожа. Взгляд непроизвольно ползет по шву между ее ног, рот наполняется слюной.

Не не, Барби, все, вопрос секса сегодня тоже будет на повестке дня, а то я, блять, точно загнусь.