— Большов! — окликнул Курпатов. — Ты чего встал? Давай, шевелись!

Не ответил. Смотрел на землю под ногами: жижа, камни, трава редкая.

Вибрация усилилась. Ядро дёрнулось ещё раз, будто пытаясь предупредить. Глянул на стоящих рядом гигантов. Это не от них. Это что-то под нами. Кто-то роет выход наружу.

Присел на корточки. Положил ладонь на землю. Закрыл глаза. Сконцентрировался на ядре и на своей магии земли. Пустил импульс вниз. Энергия ушла в почву, растеклась, нащупывала структуру.

И я почувствовал.

Пустота под нами, метрах в пяти, может меньше. Туннель. Широкий. Идёт прямо к нам, к сектору Гамма, к накопителю. Стенки туннеля дрожат. Земля осыпается.

И в туннеле — движение. Медленное. Тяжёлое. Неостановимое.

Открыл глаза. Вскочил на ноги. Сердце забилось быстрее — нет, не сердце, ядро. Ядро пульсировало так, что в висках застучало.

— Альберт! — заорал я. — Они внизу!

Командир обернулся. Посмотрел на меня. На лице полное непонимание.

— Что? — спросил он в ответ.

— Гиганты, — показал на тварей, а потом на землю. — Они под нами. Двигаются сюда.

Катя замерла. Саша посмотрел вниз, под ноги. Курпатов нахмурился.

— Ты чё несёшь⁈ — рявкнул он. — Какой…

Гул сетки оборвался. Резко, мгновенно. Тишина обрушилась на Форпост, даже уши заложило от неё.

Потом визг: пронзительный, высокий, режущий по нервам. Руны на его поверхности вспыхнули красным. Свет стал ярче, нестерпимо ярче.

Кабели задёргались. Искры полетели из соединений. Запахло горелым металлом и озоном.

— Сука! — заорал Курпатов. — Он сейчас взорвётся! Назад! Всех назад!

Катя рванула от накопителя. Саша за ней.

Земля подо мной задрожала. Вибрация усилилась в разы. Почва затрещала. Трещины побежали в стороны, расползлись паутиной.

— Володя! — крикнула Катя. — Беги!

Накопитель взорвался.

Голова гудела так, будто внутри черепа натянули струну и дёргают её без остановки, пронзительный звон разливался по ушам, не давая сосредоточиться. Попытался вдохнуть — в горле застряла пыль, густая, едкая, забившая дыхание, закашлялся от неё. Лёгкие горели, словно внутрь залили кипяток, плюнул, и слюна вышла с кровью. Видимо прикусил язык во время удара, видимо.

Открыл глаза, и мир поплыл перед взглядом, расплывался размытыми пятнами, которые никак не хотели складываться в цельную картину. Моргнул несколько раз, заставляя зрение восстановиться, и постепенно очертания обрели чёткость.

Лежал на боку в грязи, холодной и липкой, пропитавшей одежду насквозь. Руки затекли так, что правая вообще не чувствовалась, будто её и не было вовсе. Попытался пошевелить пальцами. Получилось, но медленно, словно они двигались через толщу воды.

Перевернулся на спину, и над головой открылось серое небо, низкое, давящее своей тяжестью на грудь, а вместе с ним — сирена, которая визжала так, что зубы сводило от этого протяжного воя, прерывающегося и захлёбывающегося, как предсмертный хрип.

Приподнялся на локтях, ощущая, как мышцы протестуют против движения, посмотрел вперёд и увидел его — то, что раньше было Сектором Гамма.

Сектора больше не существовало, вместо защитной сетки зияла дыра, огромная, рваная, словно кто-то вырвал кусок реальности. По её краям мерцали остатки энергии: синие искры вспыхивали и гасли, вспышки озаряли дымящиеся обрывки магии, которые шипели, трещали и догорали одна за другой, оставляя за собой запах озона и чего-то сладковатого, тошнотворного.

От дыры поднимался чёрный густой дым, пах он гарью, расплавленным металлом и ещё чем-то неуловимым, что заставляло желудок скручиваться в узел.

Ядро в позвоночнике дёрнулось, сжалось, подавая сигнал тревоги — опасность, много опасности вокруг. Человеческий инстинкт кричал на всю глотку: «Беги, прячься, не высовывайся», но я не бежал, а смотрел на разворачивающийся кошмар.

Из дыры вываливались Гиганты, не шли организованно, а именно вываливались — как мешки с камнями, сброшенные с высоты, неуклюже и грузно. Падали на землю, поднимались, двигались дальше.

Земля дрожала под их весом, каждый шаг отдавался ударом молота по наковальне где-то в костях, зубы стучали, челюсть свело от вибрации. Десять, двадцать, тридцать тварей, и ещё лезли из прорыва, бесконечным потоком.

Они расползались во все стороны от дыры, как насекомые из разворошённого муравейника, хаотично и жадно. Каменные руки волочились по земле, оставляя глубокие борозды в месиве из грязи и крови. Головы без лиц поворачивались, слепо искали цели, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту разрушения.

Встал на колени, ощущая, как голова закружилась от резкого движения, схватился за стену барака, оперся о неё, выждал пару секунд, пока мир перестанет качаться, как палуба корабля в шторм. Оттолкнулся от стены и поднялся на ноги, заставив их держать вес тела.

Оглянулся в поисках команды — где они, живы ли?

Саша сидел на заднице в луже метрах в пяти от меня, рот открыт, глаза стеклянные, пустые, смотрят в никуда, не видя ничего вокруг. Руки лежат на коленях безвольно, пальцы растопырены и дрожат мелкой, нервной дрожью — контузия. Парень попытался встать, руки упёрлись в грязь, оттолкнулся от неё, но ноги подломились сразу, разъехались в разные стороны, будто состояли не из мышц и костей, а из верёвок. Снова упал, лицом в жижу, закашлялся, выплюнул грязь и попытался подняться снова, но опять упал, застонав жалобно и беспомощно.

Катя? Нашёл её взглядом справа — вжалась в угол между ящиками и обломком стены, спина прижата к бетону, колени подтянуты к груди, голова опущена, прячась от реальности. В руках пистолет, ствол которого описывает круги в воздухе, дрожащий палец на спусковом крючке, губы шевелятся, что-то шепчут себе под нос — молитву или просто бессвязный бред. Сирена перекрывает всё, глуша любые звуки. Глаза широкие, белки налиты кровью, красные прожилки пронизывают их, лопнувшие сосуды придают взгляду безумный вид — паника, чистая, животная.

Альберт, где он? Поискал взглядом и нашёл — лежал на боку, держался за бок левой рукой, из-под пальцев текла кровь, лужа под ним росла, расползалась по грязи тёмным пятном. Осколок пробил рёбра, или взрывная волна сломала что-то внутри — без разницы, результат один. Лицо серое, губы синие, глаза открыты, смотрят прямо на меня с немым вопросом. Пытается что-то сказать, рот шевелится, но звука нет, только кровь, которая сочится из уголков губ тонкими струйками.

Посмотрел на гигантов снова. Они приближались, уже добрались до хозяйственных построек перед сеткой. Один врезался в стену, и каменный кулак пробил бетон насквозь, как бумагу, без малейшего усилия. Изнутри донеслись крики, полные ужаса и отчаяния. Гигант сунул руку внутрь барака, нащупал что-то, вырвал наружу — человек, мужик лет сорока в рваной одежде, орал благим матом, дрыгал ногами, пытаясь вырваться.

Гигант поднял его над головой и сжал, и хруст костей прорвался даже сквозь вой сирены, громкий, отчётливый. Мужик замолчал сразу, тело обмякло, превратившись в тряпичную куклу. Гигант швырнул труп в сторону, и он полетел метров на десять, врезался в столб и упал кучей сломанных костей и мяса.

Из бараков выбегали местные, солдаты Форпоста — кто с автоматами, кто с гранатомётами, кто с ножами, один совсем с голыми руками, просто выскочил и побежал к тварям, повинуясь безумной храбрости или такому же безумному отчаянию.

Зубов — увидел его на крыше штаба, стоит, широко расставив ноги, металлический протез вскинут вверх, указывает направления. Орёт во всё горло, голос срывается на хрип, но слова понятны даже сквозь сирену:

— ГРАНАТОМЁТЧИКИ, ПО ЦЕНТРУ! МАГИ, ЩИТЫ НА ФЛАНГИ! НЕ ПОДПУСКАТЬ К ЖИЛОМУ СЕКТОРУ! ЖИВО, СУКИ, ЖИВО!

Люди бросились выполнять приказы, подчиняясь инстинкту дисциплины даже в этом хаосе. Три гранатомётчика выскочили из-за угла барака, встали в линию, подняли трубы на плечи, прицелились и выстрелили почти одновременно — три вспышки, три оглушительных грохота добавились к вою сирены.